|
Балашов Д.М.Послесловиек первому тому цикла "Государи Московские" - "Младший сын"Серия романов под общим заглавием "Государи московские" имеет целью осветить начальную пору создания того государства (Руси Московской), в котором мы ныне живем. Безусловно принимая теорию этнических взрывов доктора исторических и географических наук Л. Н. Гумилева, я обратился в этой серии именно к той эпохе, когда на развалинах Киевской Руси, к моменту прихода монголов фактически разделившейся на восемь полугосударств, начался внутренний энергетический подъем (по терминологии Л. Н. Гумилева - пассионарный толчок), который и позволил восточным славянам вступить в новый период своего государственного существования. Вопреки распространенному мнению, монгольская армия почти нигде (исключая Козельск и Торжок) не встретила стойкого и, главное, организованного сопротивления. Трагическая и величественная поэма "Повесть о нашествии Батыя на Рязань" создана, как выяснено исследователями, уже в первой четверти XIV столетия и сама по себе знаменовала духовный подъем начальной стадии этногенеза. Что же касается событий начала XIII века, то казалось, что все уже кончено. Грустная и тяжелая картина развала, трусости, соглашательств, картина полной государственной слепоты, о которую разбивались любые призывы к единению русичей,- вот что представляла собою на деле русская действительность того времени! Но уже в середине века начинают появляться деятели, подобные Александру Невскому, пусть отдельные, немногочисленные, но упорно стремящиеся к новому национальному возрождению. К концу XIII века число этих людей умножается, а с первой четверти XIV столетия они уже ведут за собою значительные народные силы. Эпоха подъема всегда трудна, ибо восстающие к деятельности "пассионарии" борются не только с врагом, но и друг с другом, выясняя, кому быть во главе нового объединения сограждан. На Руси Московской (точнее - Владимирской) этот процесс осложнялся тем, что страна платила дань татарам, хотя гений Александра Невского и позволил нашим предкам освободиться от татарских сборщиков дани и вступить с Ордой в сложные отношения своеобразного симбиоза, при котором, платя дань, владимирские князья зачастую пользовались помощью Орды для отражения западноевропейской агрессии, особенно страшной и все усиливающейся именно к середине XIV века. Действовать приходилось сразу по нескольким направлениям: * собирать Владимирскую и Новгородскую Русь в единое, крепко организованное государство с наследственной формой правления; * отбиваться от немецко-шведского, а позже литовского натиска с Запада; * укреплять при этом независимую национальную культуру (в XIV веке это означало, прежде всего, укрепление православной церкви); * вести сложную, далеко не однозначную "ордынскую" политику, вступая в союз с одними ханами и борясь против других; * наконец, постоянно контактировать с угасающей Византией, опять же добиваясь от константинопольской патриархии гарантий церковной независимости страны. (Считаем, что перенос митрополитом Алексием кафедры митрополитов русских из Киева во Владимир позволил нам одолеть в наиболее трудном для страны русско-литовском споре.) Три четверти XIV столетия шла борьба за лидерство между Тверским и Московским (а также и Суздальским) княжествами. Все эти многообразные задачи тогдашними деятелями были в конце концов разрешены, и к концу века, после Куликовской битвы (1380 г.) и последующих политических событий (отказ от унии с Римом, сохранение московской династии как главенствующей и т. д.), к концу XIV века или, точнее, к началу XV века Московское государство - Московская Русь - было создано. Жители его ощутили себя наконец единым народом, этносом. После чего сравнительно небольшое, расположенное между Окою и Волгой государство за два века невероятно расширилось, вобрав в себя все прежние, когда-то завоеванные монголами территории и превратившись в многонациональное государство - Великую Россию. Начальные этапы становления наций интересны всегда и учительны для потомков. Ибо там, в начале начал, закладывается все то, что в дальнейшем определит традиции, особенности государственных институтов и сам национальный характер народа. Вспомнить об этом именно теперь, в век грандиозных потрясений, ломки обычаев и частичного крушения национальной культуры, особенно необходимо. Буду счастлив, ежели серия романов "Государи московские" поможет моим соплеменникам разобраться не только в своем прошлом, но и в себе самих. Критически не осознанная история возвращается, как дурной сон. Забытое мстит за себя. Ошибки, в коих не "покаялись", то есть которые не передумали, не осознали, воскресают вновь и вновь. Знать надо не только хорошее и не только плохое, знать надо все. Засим - отсылаю читателя к строкам Карамзина, помещенным мною как эпиграф не к одному только этому роману - ко всей серии. Роман-хроника "Младший сын" охватывает сорокалетний период русской истории: с 1263 (год смерти Александра Невского) и до 1304 года (год смерти последнего из его сыновей, Андрея Городецкого). Период этот обычно проходит мимо внимания историков. Даже в серьезных учебниках зачастую от Александра Невского сразу перескакивают к Ивану Калите, забывая, как кажется, что названных деятелей разделяют три четверти столетия, срок и сам по себе немалый, а ежели учесть, что в этот срок уложилась одна из самых тяжелых страниц русского прошлого, время, когда решалось: быть или не быть России, то подобный "проскок" и вовсе трудно оправдать. В изложении событий, даже мелких, я старался держаться со всею строгостью документальной, летописной канвы, памятуя, что читатель наших дней прежде всего хочет знать, как это было в действительности, то есть требует от исторического романа абсолютной фактологической достоверности. Поэтому я разрешал себе лишь те дорисовки к летописному рассказу. Которые позволительны в жанре художественного воспроизведения эпохи, например в воссоздании второстепенных персонажей, людей из народа, живых картин тогдашней жизни, которые, однако, также строились мною по археологическим и этнографическим источникам. Попутно, во время подготовительной работы, мне пришлось сделать несколько уточнений исторического характера. Так, вопреки распространенному мнению, что у Александра Невского было две жены и Данила рожден от второй, Василисы, я называю Данилу сыном Александры Брячиславовны, Василиса, которую принимают за жену Невского, на деле - жена его сына, Андрея. После одного из погромов Владимира останки Александры Брячиславовны и Василисы, выброшенные из гробниц, были положены вместе, и на новой гробнице появилась общая надпись, объединившая их имена. Возрасты князей устанавливались мною по косвенным данным (в тех случаях, когда летопись не сохранила нам точного года рождения). И здесь я считал себя вправе отступать от данных классического труда А. В. Экземплярского, который начинает отсчет лет зачастую с первого летописного упоминания княжеского имени или года смерти отца поименованного князя. Некоторые историки пользуются подобными данными некритически, принимая год первого упоминания за год рождения. Приходится читать, например, что Дмитрию Александровичу было в год удаления из Новгорода 8 лет и т. д. Очень легко, однако, рассчитав возрасты его дочерей и сыновей, годы их браков и проч., установить, обратным расчетом, возможный возраст отца. Метод этот достаточно точен. Например, ясно, что восьмилетний Дмитрий вряд ли мог руководить новгородской ратью, а в одиннадцать лет уже произвести на свет дочь, с другой стороны, Александр Невский родился в 1220 и женился в 1239 году. Первым сыном был Василий, второй могла быть Евдокия или Дмитрий, то есть родиться Дмитрий мог, во всяком случае, не ранее 1242- 1244 года (я принял дату 1246г.). В 1262-м он ходил под Юрьев (16 лет). В 1264-м удален, поскольку "мал бяше" (18 лет). В 1268 году (22 года) он под Раковором. В 1276 году стал великим князем (30 лет). Женился Дмитрий, по-видимому, сразу после 1264 года (или даже после 1262-го). Дочь его в 1281 году была уже женой Довмонта (вышла замуж не позднее 1280 г.; то есть родилась не позднее 1266-1267 г.). С натяжкой можно почесть, что Дмитрий родился в 1248-1249 году (тогда в год рождения дочери ему 17-18 лет). То есть колебания при подобных расчетах не превышают четырех-пяти лет. Опускаю подобные расчеты по другим героям (квалифицированный читатель легко сделает их и сам, пользуясь этой методикой и таблицами Экземплярского). Общим правилом этой эпохи были, по-видимому, ранние браки. Княжон выдавали замуж 14-16 лет, а в некоторых случаях, видимо, и раньше. Князья женились также достаточно рано, в среднем в 16-18-летнем возрасте. Некоторые браки восстановлены мною гипотетически. Например, брак Данилы (происхождение его жены неизвестно), первый брак Андрея (в источниках о нем ни слова), как и первый брак Константина Борисовича Ростовского (известно только, что у него остались дети от первой жены, умершей в 1299 г., и что вторично он женился в Орде). Давыд Явидович указан среди прочих на одном из княжеских торжеств после перечня князей в такой форме: "Давыд Явидович и множество бояр". Допустимо, что он поименован не просто как сильный боярин, а и как родственник княжеский (вероятнее всего тесть Константина Ростовского). Надо учесть к тому же, что Давыд Явидович - ближайший боярин Андрея Городецкого, убитый после смерти последнего. Мое предположение о двух сестрах, дочерях Давыда - женах Андрея и Константина Ростовского, полностью укладывается в эту канву. Для боярских биографий я пользовался данными С. Б. Веселовского, позволив себе, впрочем, не усомниться, вместе с маститым историком, в одной-двух родовых легендах (например, о раннем выезде Родиона Нестеровича на Москву). Ранние этапы службы боярских родов почти не освещены источниками. Я предположил, что Гаврило Алексич и его сын Акинф Великий служили сперва Дмитрию (до его падения в 1293 г.), а потом уже Андрею на том основании, что древнейшие вотчины и родовой монастырь их находятся в Переяславле. И трудно допустить, что после смерти Александра Невского они не остались служить по Переяславлю его старшему наследнику, ставшему к тому же великим князем. (Последующая судьба Акинфовичей достаточно освещена источниками.) Приезд Федора Бяконта на Москву еще при князе Даниле засвидетельствован житиями, родословием Плещеевых и сомнению не подлежит. Сравнивая восстановленный П. Д. Барановским черниговский собор Пятницкого монастыря с ранними храмами Москвы, я не мог не прийти к мысли, что своеобразная форма ранней московской архитектуры, с одною главой, поднятой на ступенчатые, стрельчатой формы закомары (форма глубоко народная, давшая в развитии пирамидальные нагромождения кокошников), принесена на Москву в готовом виде из Чернигова, скорее всего мастерами, приехавшими с Федором Бяконтом. Летопись относит строительство первого каменного храма ко времени Ивана Калиты. Однако новейшими раскопками в Кремле обнаружены остатки каменного храма конца XIII столетия, что может говорить именно о строительстве Данилы Александровича. Известие о постройке Данилой каменного храма есть в его житии. Но житийною легендою указан храм в Даниловском монастыре, что не подтверждается раскопками. Однако Данилов монастырь переводился в Кремль и обратно, на старое место. Так что легенда, видимо, зафиксировала реальное строительство Данилы, перепутав лишь место постройки. Относительно самого Данилы Александровича, "младшего сына", мне хотелось бы восстановить историческую справедливость, которой он оказался обделен в работах русских историков. Данила Александрович получил Москву не ранее 1276 года, когда вокняжился Дмитрий и когда самому Даниле исполнилось 15 лет (родился в 1261 г.). Москва в ту пору была одним из окраинных городков Владимирской Руси, в несколько раз меньше Переяславля, не представлявшим ни для кого серьезной ценности. Когда-то тут сидели вятичские мелкие князьки. У них город отобрал Юрий Долгорукий. (Который, вопреки ходячей точке зрения, Москвы никогда не основывал. Тут тоже утвердилось принятое за дату основания Москвы лишь первое летописное известие о ней.) Москва до Данилы только спорадически, на самые короткие сроки, видела в своих стенах князей, так что Данила приехал, что называется, на чистое место. Известий о его деятельности в Москве крайне мало, однако он сумел перед смертью присоединить и удержать Переяславль, а главное - сумел создать из ничего сильнейшее княжество Волго-Окского междуречья. Того, что оставил детям Данил, хватило на бешеную многолетнюю борьбу за власть его старшему сыну, Юрию, хватило и его другому сыну, Ивану Калите, на то чтобы сделать Москву центром новой Руси. И поэтому основателем Москвы мы должны считать отнюдь не владимирского князя Юрия Долгорукого, а Данилу Александровича, младшего сына Невского, создавшего основу последующего величия столицы нашей Родины. Лично чрезвычайно скромный, Данила распорядился похоронить себя на общем кладбище в Даниловом монастыре. Могила его была почта забыта и окружена новою заботой лишь при Иване Третьем. Позже мощи Данилы (его прах) были помещены в деревянную раку (гроб) и поставлены в церкви Данилова монастыря. По народному преданию, мощи князя-основателя охраняли Москву и Московское государство от беды. Во время наполеоновского нашествия гроб обгорел, но мощи остались целы, что как бы подтвердило легенду. Был устроен сбор средств и отлита серебряная рака, в которую и поместили останки Данилы. Рака была поставлена на втором ярусе нового собора Данилова монастыря. К сожалению, мне не удалось попасть в монастырь, поэтому я лишь обошел вокруг каменной монастырской стены и вздохнул, "пожалившись", как говорили встарь, о своем герое, на могилке которого мне так и не пришлось побывать и погрустить. В заключение считаю своим непременным и приятным долгом поблагодарить историка, члена-корреспондента АН СССР Валентина Лаврентьевича Янина за ряд замечаний относительно русской истории и исторической этнографии; Святослава Георгиевича Котенко, который вновь взял на себя труд внимательно прочесть рукопись и дать мне целый ряд редакторских указаний (ему я обязан такою же помощью и в прошлом); и, наконец, доктора исторических и географических наук Льва Николаевича Гумилева. Последнего особенно, ибо Л. Н. Гумилев - специалист по истории кочевников - не только снабдил меня ценнейшими сведениями о монголах и политике Золотой Орды (а также и других государств, окружавших Россию XIII- XIV столетий), но и внимательно отрецензировал всю рукопись, сопроводив массою указаний, уточнений и чисто литературных замечаний. |
|
|
|