1. ВЕЛИКАЯ СМУТА

БОРЬБА ВОКРУГ ПРИСЯГИ

Рис. 1. Театр военных действий первой гражданской войны (68 KB)

Итак, в цитадели ислама, столице пророка, где все, казалось бы, должно было жить памятью о нем и его заветах, совершилось невероятное святотатство - был убит его заместитель. Более того, убийцы, не удовлетворившись смертью восьмидесятилетнего старика [+1], не оставили в покое и его бренное тело, не позволяя его хоронить.

Все это должно бы было поднять мединцев-ансаров против святотатцев, но этого не произошло. Разобраться в причинах этого и обстановке в Медине в первые дни после убийства очень непросто. "События между убиением и присягой в источниках настолько тенденциозно окрашены, что их действительный ход невозможно реконструировать", - пессимистически замечает один из новейших исследователей истории раннего Халифата [+2]. Историческая память сконцентрировала свое внимание на борьбе Али и Му'авии, оставляя в тени другие, менее приметные составляющие исторического процесса, участвовавшие в формировании политического климата эпохи. События этих дней развели наиболее активную часть мусульманского общества на два враждующих лагеря, и их интерпретация много значила для обоснования законности притязаний на высшую власть представителей разных лагерей. Поэтому сведения письменных источников очень противоречивы. Расхождения зависят не только от политических симпатий и антипатий информаторов-современников, но и от религиозно-политических взглядов, сложившихся 20-30 лет спустя, когда их рассказы о прошлом стали сводиться воедино первыми арабскими историками. Нет единства даже в определении такого далекого от политических пристрастий факта, как Дата присяги новому халифу: одни, желая показать единодушную Поддержку Али мусульманами, утверждают, что присяга состоялась в тот же день или наутро после кровавой трагедии, другие говорят о промежутке в несколько дней, вплоть до недели [+3].

В соответствии с этим расходятся и мнения современных историков. Те из них, кто принимает на веру версию о моментальном принятии присяги (в большинстве случаев это авторы общих полупопулярных книг), невольно в той или иной мере допускают существование организованной оппозиции или заговора против Усмана, охватывавшего большинство ансаров, которые, будучи сами орудием в руках руководителей-курайшитов, предпочли предоставить грязное дело убийства пришельцам-мятежникам [+4]. Согласившись с этим, пришлось бы согласиться и с тем, что тот, кто выиграл в результате происшедшего и сразу был избран на освободившееся место, был и вдохновителем мятежа.

Осторожные исследователи, учитывающие всю совокупность сведений, рисуют гораздо более сложную картину взаимоотношений различных групп и их вождей в создавшейся критической обстановке [+5]. Действительно, у многих людей имелись причины быть недовольными Усманом, и многие в Медине могли со злорадством смотреть, какие лишения испытывает он в осажденном доме, но между недовольством главой государства (а все им никогда не бывают довольны) и его убийством дистанция огромного размера. Но после его гибели недовольная им мусульманская аристократия увидела свой город во власти пришлых мятежников, к которым присоединились беглые рабы, городская беднота и окрестные бедуины, рассчитывавшие чем-нибудь поживиться в богатом городе. Еще до гибели Усмана "жители Медины рассеялись по своим усадьбам и домам. Никто не выходил и не сидел [дома] без меча, чтобы было чем защищаться от бесчинств этих людей" [+6]. Так что противостояние существовало не только между сторонниками различных претендентов на халифский престол, но и между верхушкой и низами общества.

Даже похороны убитого халифа превратились в политическую проблему. Живую картину накала страстей вокруг бездыханного тела халифа рисует рассказ Абдаррахмана б. ал-Азхара, племянника Абдаррахмана б. Ауфа (о нем см.: т. 2, указ.), особенно ценный для нас тем, что принадлежит очевидцу, занимавшему в этих событиях нейтральную позицию.

"Я совершенно не вмешивался в дело Усмана, [не был] ни за ни против. И вот, сижу я во дворе своего дома вечером следующего дня после убиения Усмана, как вдруг приходит ко мне ал-Мунзир ибн аз-Зубайр и говорит: "Брат зовет тебя". Я пришел к нему, а тот говорит: "Мы хотим похоронить Усмана. Ты согласен?" Я ответил ему: "Клянусь Аллахом, я совсем не вмешивался в то дело и в это не хочу" - и ушел от него. А потом пошел следом за ними и вижу: идет он с группой людей, среди которых Джубайр ибн Мут'им, Абу Джахм ибн Хузайфа, ал-Мисвар ибн Махрама, Абдаррахман ибн Абу Бакр и Абдаллах ибн аз-Зубайр [+7]. Несут они его на двери, а голова, [болтаясь], стучит: тук-тук. Они положили его в месте, где ставят погребальные носилки. Тут подошли к ним несколько ансаров и сказали им: "Клянемся Аллахом, не будете вы читать над ним молитву!" Абу Джахм сказал: "Вы не позволите нам читать над ним молитву, когда уже помолились над ним Аллах Всевышний и его ангелы?!" Тогда сказал ему один из этих людей: "Если будешь молиться, то Аллах отправит тебя туда же, куда и его". А он ответил: "Да соединит меня Аллах с ним!" А тот сказал: "Соединит тебя Аллах с шайтанами! Клянусь Аллахом, если мы пропустим вас с ним, то Аллах отступится от нас". Люди сказали Абу Джахму: "Не разговаривай с ним, отступись", и он замолчал. Они подняли Усмана и быстро удалились, а я слышал, как голова его бьется о доску. Они унесли его к ал-Баки'. Там подошел к ним Джабала ибн Амр ас-Са'иди из ансаров и сказал: "Нет, клянусь Аллахом, не похороните вы его в Баки' посланника Аллаха, не дадим вам читать над ним молитву". Абу Джахм ответил ему: "Если мы и не прочитаем над ним молитву, то Аллах уже помолился за него". И они ушли. А с ними была Аиша, дочь Усмана, со светильником в сосуде. И пришли они к Джиср Каукаб и выкопали могилу. Потом они прочитали над ним молитву, которую вел Джубайр ибн Мут'им, и положили его в могилу. При виде этого его дочь начала вопить, а Ибн аз-Зубайр прикрикнул на нее: "Если не замолчишь, то ударю по тому, в чем твои глаза" [*1]. Они не положили его как следует, в подбой, а просто засыпали землей" [+8].

Погребение Усмана в субботу, на следующий день после убиения, подтверждается свидетельством одного из участников погребения, Нийара б. Мукрама ал-Аслами [+9]. Таким образом, рассказы о том, что тело убитого халифа несколько дней валялось во дворе, можно отнести к выдумкам сторонников Усмана, стремившихся как можно более очернить его врагов.

Другие рассказы, не восходящие прямо к участникам или свидетелям событий [+10], расходясь в дате погребения и описании некоторых обстоятельств, связанных с ним, подтверждают основные моменты рассказа Абдаррахмана: состав участников погребения, противодействие мятежников в "месте, где ставят погребальные носилки" (в мечети?), и около мусульманского кладбища, из-за чего в какой-то момент тело упало на землю, и его пинали ногами [+11], и Усмана пришлось хоронить в принадлежавшем ему саду Хашш Каукаб, разбитом на месте бывшего еврейского кладбища; повторяется даже такая деталь (которую трудно выдумать), как вынос тела не на носилках, а на двери [+12].

Некоторые рассказы об обстоятельствах погребения явно тенденциозны. Таково сообщение, что похороны состоялись только благодаря разрешению Али, а затем его вмешательству, когда он узнал о противодействии мятежников [+13]. Больше доверия вызывает сообщение, что Наила просила разрешения на похороны у Абдаррахмана б. Удайса, одного из руководителей мятежных египтян, но тот только обругал ее, после чего Абдаллах б. аз-Зубайр и его единомышленники решили ночью похоронить Ус-мана [+14].

Перечень инициаторов и участников похорон настолько красноречив, что на нем стоит остановиться.

Абу Джахм Амир б. Хузайфа, главный после Ибн аз-Зубайра организатор похорон, принадлежал к курайшитскому клану бану ади (из которого происходил Умар б. ал-Хаттаб) и являлся типичным представителем курайшитской аристократии: считался одним из четырех лучших знатоков курайшитских генеалогий, сражался против Мухаммада при Ухуде и принял ислам только после завоевания Мекки. Переселившись в Медину, он не участвовал в завоевательных походах или каких-нибудь политических делах; впервые после долгого перерыва его имя упоминается среди членов делегации, возглавленной Али, которая склонила мятежников подписать договор с Усманом (см.: т. 2, с. 212) [+15].

Джубайр б. Мут'им был, видимо, главой рода бану науфал, поскольку представлял его в совете старейшин Мекки. Вероятно, в этом качестве он выкупил двух сородичей, попавших в плен при Бадре. Вместе с другими курайшитскими вождями принял решение о походе на Медину в 625 г. и участвовал в последовавшем за этим сражении при Ухуде (где его раб убил дядю пророка Хамзу и в награду получил свободу). Приняв ислам только после сдачи Мекки, Джубайр оказался среди той знати, которую Мухаммад старался задобрить, закрывая глаза на ее прежнюю враждебность. Как мусульманин он был активнее, чем Абу Джахм: участвовал в завоевании Ирака, при Умаре занимался составлением дивана курайшитов, некоторое время был кади Куфы и даже ее наместником, наконец, входил в упомянутую делегацию вместе с Абу Джахмом [+16].

Упоминаемый ат-Табари Хаким б. Хизам, племянник Хадиджи, также принадлежал к курайшитской верхушке и вместе с Абу Суфйаном вел переговоры с Мухаммадом перед сдачей Мекки и только после этого принял ислам; после битвы при Хунайне получил в дар от Мухаммада 100 верблюдов. Позже жил в свое удовольствие в Медине, не упуская случая поживиться на спекуляции (см.: т. 2, с. 122), входил в состав той же делегации, что и двое упомянутых выше [+17].

Абдаррахман б. Абу Бакр хотя и был сыном ближайшего друга пророка и братом Аиши по отцу и матери, тем не менее долго оставался его врагом: сражался против Мухаммада при Бадре и ухуде и принял ислам лишь незадолго до взятия Мекки вместе с Халидом б. ал-Валидом и Му'авией. Отличившись в сражении при Акраба, он спокойно жил в Медине до 648 г., когда принял участие в походе на Ифрикийу (см.: т. 2, с. 160) [+18].

В некоторых сообщениях среди лиц, провожавших Усмана в последний путь, упоминается также Хувайтиб б. Абдал'узза. Он входил в совет старейшин курайшитов, будучи богатым человеком, снабжал бедняков для похода на Бадр, а в 628 г., когда мек-канцы готовились отразить Мухаммада, стоявшего в Худайбии, был одним из четырех мекканских богачей, кормивших у себя союзников-ахабиш, затем участвовал в переговорах с Мухамма-дом и был среди подписавших договор с ним со стороны мек-канцев. На следующий год во время хаджжа Мухаммада приходил к нему с другими знатными курайшитами, чтобы напомнить, что договоренный срок пребывания в Мекке закончился и пора ее покинуть. Приняв ислам после сдачи Мекки, он ссудил Мухаммада 40 000 дирхемов для похода против хавазин, участвовал в сражении при Хунайне и получил после этого в дар 100 верблюдов. Вместе с упомянутыми выше лицами входил в делегацию к мятежникам [+19].

Последний в этом списке, ал-Мисвар б. Махрама, был самым младшим из них - в год сдачи Мекки ему было только шесть лет, отец же его, принадлежавший также к курайшитской верхушке, принял ислам лишь после сдачи Мекки. Будучи сыном сестры Абдаррахмана б. Ауфа, ал-Мисвар активно помогал дяде в организации выборов халифа - все переговоры происходили в его доме [+20].

Как мы видим, всех этих людей объединяла принадлежность к курайшитской племенной аристократии, сохранившей и после победы ислама независимое положение: авторитет и богатство позволяли им не гнаться за военно-административными постами и не подвергать себя превратностям военной карьеры. Именно этот слой людей, независимых и стоящих в стороне от борьбы за власть, мог позволить себе вступиться за честь своего соплеменника и отдать ему последний долг, невзирая на угрозы мятежников. Усман был для них прежде всего курайшитом и человеком, близким им по духу и жизненным устремлениям. Они хоронили не халифа, а собрата, которого хотела унизить чернь. Эта мысль была определенно высказана Хакимом б. Хизамом, сказавшим в ответ на предложение похоронить Усмана на еврейском кладбище: "Не будет этого, пока жив хотя бы один из сынов Ку-сайа" [+21].

Борьба вокруг похорон Усмана была лишь тенью, отбрасываемой борьбой за власть в столице, а из нее - на весь Халифат. Вопреки встречающимся иногда утверждениям о существовании чуть ли не заговора, организованного для захвата власти у Усмана [+22], длительный период междуцарствия свидетельствует о том, что возникшая ситуация оказалась неожиданной для всех.

Недовольные халифом были и среди мусульманской элиты, но открытую враждебность проявляли лишь немногие, вроде Талхи б. Убайдаллаха, большинство же занимало выжидательную позицию. Али в последний момент также отстранился от Усмана, но до этого, как уже отмечалось (см.: т. 2, с. 212-213), приложил немало усилий, чтобы смягчить конфликт. Его пассивность на последнем этапе трагедии можно понять: если история с перехваченным письмом соответствует действительности, то Али мог воспринять этот поступок Усмана как откровенное пренебрежение всеми его усилиями - есть какая-то грань, за которой желание человека лезть на рожон, не обращая внимания на старания окружающих удержать его, заставляет предоставить его своей судьбе. Во всяком случае, никаких свидетельств пособничества Али мятежникам не имеется. Будь Али тайным вдохновителем мятежа, он сумел бы заранее подготовить условия для немедленного избрания его халифом. Однако, как мы увидим, этого не случилось.

Сами мятежники не претендовали на выдвижение халифа из своей среды, поскольку среди них не было человека, имевшего законные (с точки зрения большинства общины) основания на такую власть, ни по заслугам, ни по происхождению. Ансары, выступая против Усмана, также не предполагали выдвинуть своего халифа - они уже смирились с идеей исключительных прав на халифат курайшитов. А из курайшитов наиболее легитимными претендентами могли быть четверо оставшихся в живых членов совета выборщиков, назначенных Умаром: Али, аз-Зубайр, Талха и Са'д б. Абу Ваккас, за ними следовал Абдаллах б. Умар, участвовавший в выборах халифа в качестве наблюдающего (см.: т. 2, с. 156-157).

Первым из них, безусловно, был Али - уже хотя бы потому, что при выборах он получил такое же количество голосов, как Усман, кроме того, на его стороне было близкое родство с Мухаммадом, воспитание в его семье и известное всем расположение к нему пророка. Его преимуществом было и то, что он не занимал прежде никаких административных постов и не мог настроить против себя мединцев или мусульман провинций. Это обеспечивало ему поддержку многих ансаров и жителей гарнизонных городов [+23]. В то же время отношения Али с курайшит-ской знатью, поднявшей голову при Усмане, как можно догадываться, были не очень сердечными. Вряд ли случайно, что, кроме Фатимы и Умамы - дочери и внучки пророка, остальные шесть его жен не были курайшитками [+24]. Отсутствие брачных связей с курайшитской верхушкой, вне зависимости от того, какая сторона избегала их, позволяло ансарам надеяться, что Али, став халифом, не будет отдавать предпочтение курайшитской знати и задвигать их на задний план, и делало его наиболее приемлемым кандидатом в халифы. Поэтому они и были инициаторами движения за присягу Али.

Тем не менее, хотя ансары составляли большинство жителей Медины и кроме них Али поддерживала также часть мятежников (в основном египтяне), его избрание потребовало времени. Многие курайшиты и часть мятежников предпочитали иметь дело с Талхой и аз-Зубайром. А это, даже при численном перевесе сторонников Али, могло в случае его избрания вызвать в Медине новые вооруженные столкновения. Поэтому первые два-три дня никто из возможных кандидатов не заявлял открыто претензий на власть, хотя их сторонники убеждали своих фаворитов принять от них присягу.

Сведений о переговорах, предшествовавших избранию нового халифа, о ходе присяги Али и произносившихся речах сохранилось немало, но они противоречивы, а отсутствие хронологических привязок для последовательного расположения отдельных эпизодов не позволяет выделить явно недостоверные, противоречащие логике развития событий; удается обозначить лишь самый общий контур происходившего, не ручаясь за абсолютную точность.

Сообщения о том, как все три претендента, Али, Талха и аз-Зубайр, отказывались от власти и предлагали ее друг другу, доведя отчаявшихся мединцев до того, что они обратились с предложением об избрании к Са'ду б. Абу Ваккасу, совершенно не желавшему этого [+25], при всей их противоречивости свидетельствуют о том, что претенденты несколько дней выжидали, оценивая обстановку и свои возможности. Ситуация осложнялась отсутствием признанного всеми способа легализации выдвижения претендента на пост халифа и последующей присяги ему, так как предшественник был убит, а убийцы активно участвовали в процессе определения преемника. Многие считали, что для этого следовало бы по примеру Умара образовать избирательный совет, шуру, или просто поручить выбор преемника оставшимся в Живых членам умаровской шуры.

По словам Мухаммада б. ал-Ханафии, третьего сына Али, отец ответил пришедшим с предложением присягнуть ему, что согласится на это только по решению шуры или, по другой версии, по решению шуры и участников битвы при Бадре. На необходимость совета ссылались и другие претенденты [+26]. Однако Использование умаровской шуры было невозможно, так как трое из четверых ее членов сами оказывались претендентами на избрание, а четвертый, Са'д б. Абу Ваккас, решительно отказался участвовать в выборах халифа и марать свою честь, заявив, что лучше быть голым, чем позориться, надев оскверненную одежду [+27]. Его примеру последовал и Абдаллах б. Умар.

Вне зависимости от формы легализации власти Али должен бы был нейтрализовать своих соперников, заставить их отказаться от притязаний на власть. Прямых свидетельств о переговорах Али с ними не имеется, либо упоминаются отказы от власти в пользу других, либо говорится о взаимной враждебности [+28].

Лишь в четверг 23 июня видные ансары, поддерживавшие Али, среди которых были: Абу-л-Хайсам (один из двух оставшихся в живых накибов Мухаммада, см.: т. 1, с. 87-88) и три участника битвы при Бадре, Аммар б. Йасир, Рифа'а б. Рафи' и Абу Аййуб Халид, - обратились в мечети к присутствующим с призывом присягнуть Али. "Ансары, - воззвал Аммар, - вы видели, как с вами еще вчера обращался Усман! И теперь может случиться подобное, если вы не позаботитесь о себе. А для этого самый достойный из людей - Али, по его достоинству и первенству" [+29]. Присутствовавший при этом Али не решился начать принимать присягу и предложил отложить до утра и подумать. Были ли при этом Талха и аз-Зубайр - неизвестно. В любом случае после этого должны были произойти переговоры, в результате которых Талха и аз-Зубайр согласились отказаться от своих притязаний в обмен на какие-то выгодные предложения.

На следующий день, в пятницу 24 июня [+30], в саду рода амр б. мабзул состоялось предварительное рукобитие под пальмой с целью обеспечить поддержку влиятельнейших людей Медины перед официальной церемонией в мечети. Главным было то, что здесь совершили рукобитие аз-Зубайр и Талха. Это действо должно было происходить в узком кругу на случай каких-нибудь инцидентов. Али даже распорядился закрыть ворота в сад, но люди, собравшиеся снаружи, ворвались в сад и столпились вокруг Али, "теснясь, как верблюды у водопоя", чтобы присягнуть ему [+31].

Затем присягнувшие в саду направились во главе с Али в главную мечеть для проведения официальной присяги. Первыми присягнули Талха и аз-Зубайр, публично демонстрируя отказ от притязаний на власть. Затем стали присягать главы группировок и родов от лица своих подопечных. Торжественность нарушил один из мятежников-египтян, которого среди прочих обвиняли в убийстве Усмана, Саудан б. Хумран ал-Муради, сказав: "Эй, Абу-л-Хасан, мы присягаем тебе с условием, что если ты будешь обращаться с нами, как Усман, то мы убьем тебя" [+32].

Присяга Талхи и аз-Зубайра не сняла всех противоречий. Многие влиятельные люди, в том числе и старые сподвижники пророка, отказались присягать Али. Перечень этих "отказников" в разных источниках не совпадает ни по количеству, ни по составу. У ал-Куфи упомянуты пять человек, у ат-Табари - в одном случае семь, в другом - десять, у Абу Михнафа - семь [+33]. В общей сложности названо 16 имен, из которых лишь одно встречается во всех четырех перечнях - Мухаммад б. Маслама. Эти расхождения объясняются не только сокращениями, но и позицией информаторов. Так, в самом обширном перечне у ат-Табари, восходящем к правнуку Али Абдаллаху б. Хасану, перечислены только ансары, а в остальных перечнях наряду с анса-рами упомянуты и мухаджиры. По-видимому, шиитская историческая традиция старалась замолчать непризнание Али частью старых мусульман-мухаджиров. Отказ части ансаров Абдаллах б. Хасан объясняет тем, что они занимали при Усмане высокие посты: Зайд б. Сабит заведовал казной, Ка'б б. Малик получил в подарок от Усмана собранную им садаку с бану музайна, а Хас-сан б. Сабит, по его мнению, отказался присягать потому, что "он - поэт и ему было все равно, что делать" [+34]. Однако девять других ансаров, упоминаемых в разных перечнях, отнюдь не были клевретами Усмана и завоевали авторитет задолго до его халифства своими заслугами перед исламом: так, Мухаммад б. Маслама и Фадала б. Убайд участвовали в битве при Бадре, а Абдаллах б. Салам за то, что первым из йасрибских раввинов (ахбар) признал Мухаммада пророком, был назван им в числе десяти мусульман, которым уже при жизни было уготовано место в раю [+35]. Особенно болезненным ударом для Али, несомненно, было отсутствие при присяге Са'да б. Абу Ваккаса и Абдал-лаха б. Умара. Али распорядился, чтобы их привели в мечеть. Абдаллах заявил, что присягнет, когда присягнут все остальные мусульмане. То же сказал и Са'д, добавив, что, несмотря на это, с его стороны не будет противодействия. Ал-Аштар порывался пустить в ход меч, но Али остановил его, сказав, что знает людей лучше. На предложение же Аммара б. Йасира силой привести Усаму б. Зайда, Мухаммада б. Масламу и других заметил: "Мы не нуждаемся в тех, кто не желает нас" [+36].

Нельзя не признать разумность такой позиции: добившись главного - согласия основных соперников, можно было во избежание лишних конфликтов посмотреть сквозь пальцы на фрондерство отдельных сподвижников пророка. Действительно, многие из упрямцев в дальнейшем не оказывали противодействия, хотя некоторые потом оказались в стане врагов.

В тот же день Али произнес свою первую пятничную речь в качестве халифа. Многочисленные свидетельства современников позволяют нам представить внешний облик четвертого заместителя пророка. На минбар взошел и сел широкоплечий и тучный, очень смуглый человек среднего роста. Ему, по разным сведениям, должно было быть 56-58 лет, но выглядел он старше из-за совершенно белой широченной бороды, закрывавшей грудь от плеча до плеча, обширную лысину окаймлял венчик таких же белых, "как хлопок", волос, свисавших сзади гривой. Большой живот, следствие четвертьвековой безмятежной и малоподвижной жизни (к замечаниям по поводу которого он относился с юмором) [+37], не мешал ему при случае предпринять дальнюю поездку верхом [+38]. Воинственность, которой Али, по его собственным словам, отличался в молодости (он и первенца хотел назвать Харб, т.е. "война", да дед пожелал назвать внука Хасаном), ушла в прошлое. Теперь он был главой обширной семьи: от восьми жен у него было девять своих и трое приемных сыновей и десятка полтора дочерей (вместе с рожденными от невольниц, которых биографы не слишком жаловали вниманием); если прибавить к этому внуков, внучек, клиентов-мавлей и слуг, то число обитателей его дома превысит сотню человек.

Гораздо трудней представить себе его характер и взгляды. Панегирические жизнеописания его позднейших почитателей дают нам перечень добродетелей, а не характер живого человека. О поведении и взглядах Али до избрания его халифом историки не сообщают ничего примечательного. Судя по его дальнейшим поступкам, он не принимал многие "новшества", появившиеся после Мухаммада.

Содержание его первой речи, как и события тех дней, излагается различно, и трудно остановиться на каком-то одном варианте. Ее текст в передаче правнука Али состоит из одних общих положений о необходимости следовать правильному пути, предначертанному Аллахом в Коране [+39], и совершенно не касается вопросов, которые волновали в этот момент всех мединцев. Можно, конечно, предположить, что до нас в данном случае дошла лишь вводная часть, непременно содержащая такие общие места [+40].

Гораздо больше соответствует ожидаемому содержанию "тронной речи" выступление в мечети на следующий день после присяги. Она пространна, и здесь имеет смысл привести только наиболее важные для понимания намерений Али отрывки.

"Когда был взят посланник Аллаха - да благословит его Аллах и да приветствует, - то люди сделали его заместителем (халифом) Абу Бакра, потом Абу Бакр сделал своим заместителем Умара, который шел по его пути. Потом он назначил совет из шестерых, и они решили это дело в пользу Усмана, который делал то, что было вам ненавистно, а что - вы знаете [сами]. Затем его осаждали и убили. А затем вы по своей воле пришли ко мне и просили меня. А я - такой же, как вы: мне полагается то же, что вам, и на мне лежат те же [обязанности], что на вас. Аллах открыл врата между вами и убийством, и наступили смуты, как наступает ночная тьма. И не справиться с этими делами никому, кроме терпеливых и прозорливых и понимающих ход дел. Я поставлю вас на путь пророка вашего и исполнения того, что он повелел, если вы будете повиноваться мне и Аллаху...

Воистину, Аллах с высоты своих небес и трона видит, что мне не хотелось власти над общиной Мухаммада, пока ваше мнение не было единым, но когда ваше мнение стало единым, то я не мог оставить вас...

Если завтра кто-то из вас, из тех, кого поглотил этот мир, кто заводит поместья и проводит каналы, ездит на породистых конях и приобретает красивых слуг... скажет: "Сын Абу Талиба сделал запретной для нас нашу законную собственность", то пусть каждый мухаджир и ансар из сподвижников посланника Аллаха поймет, что его награда среди равных ему - его сподвижничество, а сияющая награда у Аллаха - в будущей жизни... Вы - рабы Аллаха, и деньги (мал) - деньги Аллаха, они делятся поровну, и нет в этом преимущества одного перед другим. А для благочестивых у Аллаха уготовано в будущей жизни лучшее богатство и вознаграждение - Аллах делает наградой не этот мир, а мир будущий.

Завтра, если захочет Аллах, чтобы у нас было завтра, мы разделим те деньги, которые у нас имеются, и не обойдем никого из вас, будь то араб или неараб, получающий жалованье, если только он свободный мусульманин. Я это сказал. И да помилует Аллах меня и вас" [+41].

По-видимому, в той же речи Али коснулся и пожалований Усмана. Ибн ал-Калби передает слова Абдаллаха б. Аббаса, согласно которому Али на следующий день после присяги сказал: "Все наделы (ката'и'), которыми наделил Усман, и все деньги (мал), которые он выдал из денег Аллаха, будут возвращены в казну. Воистину, ничто не может уничтожить старое право. И если я найду, что какие-то средства израсходованы для женитьбы или рассеялись по стране, то все равно возвращу их в прежнее состояние" [+42].

На следующий день эти обещания были выполнены. Из дома Усмана забрали все имущество, которое было присвоено из са-даки или добычи: оружие, кони, драгоценности [+43]. Наличность, находившаяся в казнохранилище, была разделена между теми, кто имел право на жалованье. Раздачу начали с мухаджиров, за ними последовали ансары, потом - все остальные. Но эта очередность оказалась единственным преимуществом ветеранов ислама, так как все вне зависимости от прежних заслуг получили по три динара [+44], что равнялось двухмесячному жалованью рядового воина. Кого-то такая сумма могла удовлетворить, но для верхушки мусульманского общества, привыкшей распоряжаться тысячами динаров, подобная выдача имела чисто символическое значение, а кое-кто мог и оскорбиться такой подачкой.

Городскую верхушку больше, чем эти деньги, интересовало установление порядка в городе. Группа сподвижников пророка пришла к Али с требованием обуздать бесчинства черни и наказать убийц Усмана в соответствии с мусульманским правом. Али откровенно признался в своей беспомощности: "Я знаю то же, что знаете вы. Но что я могу сделать с людьми, которые властвуют над нами, а не мы над ними. Вот они, эти люди, вместе с которыми взбунтовались ваши рабы и [к которым] присоединились ваши бедуины. Они среди вас и обижают вас как хотят. Видите ли вы какую-то возможность добиться чего-нибудь из того, чего вы хотите?" Пришедшие согласились с ним и услышали от него в утешение только то, что власть шайтана не вечна [+45].

Обеспокоенные положением в городе, курайшиты стали подумывать об отъезде. Тогда Али предпринял решительный шаг: объявил, что не вернувшиеся к хозяевам рабы будут казнены. Затем (будто бы на третий день после присяги) он обратился к мединцам с призывом изгнать бедуинов, а тем посоветовал "вернуться к своим водопоям". Сторонники Ибн Саба (см.: т. 2, с. 207-208) и часть примкнувших к ним бедуинов отказались покинуть Медину, но порядок восстановился, и новый халиф стал хозяином положения [+46].

Оставалось выполнить требование о наказании убийц Усмана. Установление их, казалось бы, не составляло трудности (тем более что некоторые даже хвастались своим участием), но для обвинения и приговора требовались свидетельские показания. Али обратился к главной свидетельнице убийства, Наиле, с вопросом, кто убил Усмана, и получил ответ, что было несколько мужчин, которых она не знает, и с ними был Мухаммад б. Абу Бакр. Али вызвал Мухаммада, тот сказал, что входил к Усману, но не убивал его и не притрагивался к нему, а ушел, когда тот пристыдил его именем отца. Наила подтвердила это, добавив: "Однако он привел их" [+47]. В письме Наили Му'авии (которое трудно счесть подделкой) [+48] с рассказом об убийстве также назван только Мухаммад б. Абу Бакр.

Обращение к Наиле формально было обоснованным, но по сути бесполезным: откуда жена халифа могла знать в лицо и по имени каких-то воинов из Египта. Их должен был знать Мухаммад б. Абу Бакр, даже если он вышел из комнаты до нападения на Усмана, но он никого не назвал. Вряд ли это могло серьезно помешать выявить по горячим следам одного-двух убийц и казнить их, если бы Али в тот момент обладал достаточной реальной силой. Ему приходилось идти на компромиссы, чтобы не нарушить неосторожным решением с трудом достигнутого примирения в Медине, а ему еще предстояло утвердить свою власть в провинциях.

Там весть о гибели Усмана и избрании Али была встречена по-разному. В Египте наместник Усмана Абдаллах б. Са'д лишился власти за два месяца до описываемых событий. В мае 656 г. он выехал из Фустата в Медину, но, узнав в Аиле об осаде Усмана, решил возвратиться. Фустат тем временем оказался в руках главного противника Усмана в Египте, Мухаммеда б. Абу Хузайфы (кстати, воспитанного после гибели его отца в Йамаме в доме Усмана). Абдаллаху б. Са'ду пришлось искать убежища у Му'авии [+49]. Понятно, что Мухаммад б. Абу Хузайфа сразу же присягнул Али. Однако часть египетских мусульман во главе с Му'авией б. Худайджем отказалась присягать и ушла в район ал-Бахнаса. Мухаммад послал туда отряд для подавления усманов-цев, но он был разгромлен, а Му'авийа ушел оттуда "в сторону Барки" и обосновался затем в Харбите (округ в 60-70 км восточнее Александрии) [+50].

В Сирию в качестве наместника был послан Сахл б. Хунайф. В Табуке, где стоял передовой сирийский пост, его задержали и велели отправляться обратно [+51].

В Куфе сразу же по получении известия о переменах в Медине началась борьба между сторонниками и противниками нового халифа. Наместник, Абу Муса ал-Аш'ари, назначенный Усманом по требованию куфийцев, колебался и предлагал подождать, пока обстановка окончательно прояснится. Племянник Са'да б. Абу Ваккаса, Хашим, выслушав в мечети этот призыв Абу Мусы, язвительно спросил: "Каких еще известий ты ждешь, когда Ус-ман уже убит? Ты думаешь, он вернется с того света?" - и, хлопнув левой ладонью по правой, сказал: "Левая - это я, а правая - Али ибн Абу Талиб", имитируя таким образом присягу. Его поддержали другие сторонники Али, и Абу Муса вынужден был также присягнуть Али [+52].

Не зная об этом, Али послал наместником в Куфу Умару б. Шихаба. В Зубале (300 км не доезжая Куфы) он встретился с Тулайхой б. Хувайлидом, спешившим с отрядом добровольцев в Медину, чтобы наказать убийц Усмана, который заявил, что у куфийцев есть свой амир и менять его они не собираются, поэтому ему лучше убраться в Медину, если он не хочет неприятностей. Умара вернулся в Медину, и Али пришлось смириться с реальностью и утвердить Абу Мусу на прежнем посту [+53].

В Басру был назначен Усман б. Хунайф (брат Сахла б. Хунайфа), который в 642 г. проводил ревизию земельных кадастров в Ираке (см.: т. 2, с. 140). Беспрепятственно достигнув Басры, он не встретил противодействия со стороны Абдаллаха б. Амира и большинства басрийцев, хотя и здесь часть жителей заявила, что воздержатся от присяги до окончательного выяснения обстановки в Медине [+54].

Спокойнее всего происшедшее было воспринято в Йемене, откуда прибыла делегация для принесения присяги Али; назначенный туда наместником Убайдаллах б. Аббас не встретил противодействия. Правда, его предшественник, Йа'ла б. Умаййа (иногда называемый по матери Йа'лой б. Мунйа), вместо того чтобы сдать дела, забрал всю наличность (будто бы 600 000 дирхемов), огромное имущество, накопленное за полтора десятилетия наместничества, и с караваном в несколько сот верблюдов укрылся в Мекке [+55].

Назначение наместниками в важнейшие провинции Усмана и Сахла б. Хунайфа, а также Умары б. Шихаба (хотя его и не приняли куфийцы) должно было продемонстрировать ансарам, что с засильем курайшитов в высших сферах власти покончено и что надежды, возлагавшиеся ими в этом отношении на Али, оправдались.

При всех сложностях власть Али в короткий срок была признана во всем Халифате, кроме Сирии и Палестины, которыми почти двадцать лет бессменно управлял Му'авийа б. Абу Суфйан. Его реакция на события в Медине была неоднозначна. Осуждая убийц Усмана, он в то же время не оказал ему реальной помощи во время осады и не предотвратил убийство. Не признав избрание Али, он не заявил претензий на халифат и не предложил иной кандидатуры. По-видимому, сначала он готов был удовлетвориться сохранением своего наместничества, но прямолинейность Али настроила его более жестко. Когда же Али решил пойти на компромисс и обещал сохранить за Му'авией Сирию и Палестину, то Му'авийа, ознакомившись с посланием, отправил посланца обратно, пообещав прислать ответ со своим человеком [+56]. Он явно выжидал, что произойдет дальше. И не ошибся.

РОЖДЕНИЕ ВНУТРЕННЕЙ ОППОЗИЦИИ

Пока Али налаживал отношения с провинциями, в самой Медине среди присягнувших ему росло недовольство. Причины были разными: родственники Усмана возмущались тем, что убийцы не были наказаны, верхушка мухаджиров чувствовала себя оскорбленной тем, что ее принизили и сравняли с остальными. Уже во время раздачи запасов казначейства на третий день правления Али Сахл б. Хунайф с обидой заметил: "Этот еще вчера был моим невольником (гулам), а сегодня ты даешь ему жалованье". Миллионеры Талха и аз-Зубайр вообще не пришли за жалкими тремя динарами, чтобы не ронять своего достоинства. Обиду они не скрывали и открыто порицали Али за забвение их заслуг [+57].

Когда их резкие высказывания стали известны Али, он вызвал обоих к себе и спросил, как можно вести такие речи, после того как они принесли присягу, подразумевающую безусловное повиновение халифу. Они ответили, что приносили присягу с условием, что он будет во всем советоваться с ними и не будет ничего предпринимать без их ведома, а он произвел такой несправедливый раздел денег, не учитывая их заслуг. Али сослался на то, что никаких решений не принимал, а то, что он сделал, соответствует Корану и обычаю пророка. Ему в ответ было сказано, что Умар поступал иначе. Этот разговор не удовлетворил обе стороны и не мог смягчить обиду [+58]. По другим свидетельствам, Талха и аз-Зубайр рассчитывали получить наместничества Басры и Куфы, но Али отказал в каком-либо наместничестве, опасаясь, что они станут слишком независимыми, и это вызвало их недовольство [+59].

Так или иначе, но оба соперника продолжали открыто выражать недовольство неблагодарностью Али. Аз-Зубайр говорил в кругу курайшитов: "Вот она - награда Али. Мы стояли за него в деле с Усманом, возлагая на того обвинения и доведя его до убиения, а Али сидел у себя дома и все забрал себе. А когда получил с нашей помощью то, что хотел, то дал другим, а не нам". Ему вторил Талха: "Его можно упрекнуть за то, что нас было трое из людей шуры: старания одного из нас дали результат, и мы присягнули ему и отдали то, что имелось у нас в руках, но не получили от него то, что в его руке. И оказались разбитыми наши надежды" [+60]. Али приходилось мириться с этими речами, предпочитая говорящих соперников молчаливым заговорщикам.

Рассорился Али и с Абдаллахом б. Умаром, когда пошел к нему выяснять причину отказа от присяги. Разговор кончился тем, что Абдаллах упрекнул его: "Ты заботишься о религии, а сам отказался от проведения совета мусульман". Али в ответ вспылил: "Чтоб тебе! А разве требование [людей], чтобы я принял их присягу, не значит для тебя, что совет состоялся? Уходи от меня, дурак! Что еще за слова от тебя!" Абдаллах буквально последовал его словам и уехал из Медины. Разгневанный Али послал за ним погоню, и неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в дело не вмешалась дочь Али Умм Кулсум, которая была замужем за Умаром и, следовательно, по семейному положению являлась мачехой Абдаллаха (хотя и была младше его лет на двадцать). Она убедила отца, что Абдаллах просто уехал, не имея мятежных намерений и не претендуя на власть [+61].

Мекка постепенно превращалась в центр притяжения всех недовольных новым халифом. Одной из видных фигур в оппозиции становится Аиша. Она прибыла в Мекку с караваном паломников и задержалась с отъездом на несколько дней. Большинство паломников отправилось в обратный путь до того, как в Мекку пришло известие о гибели Усмана. Аиша якобы узнала об этом на обратном пути (называются разные пункты) и сразу вернулась в Мекку, но не исключено, что она, как многие другие паломники этого сезона, решившие переждать смутное время в спокойном месте, вообще не выезжала из Мекки.

Мысль о том, что человек, который хотел развести ее с любимым мужем (см.: т. 1, с. 129), будет теперь халифом, превратила ее из противницы Усмана, которого она последнее время называла не иначе как На'сал [*2], в ярую поборницу мести за Усмана, только чтобы досадить Али. Могла быть и вторая причина: разрушенная надежда видеть халифом своего двоюродного брата Талху.

Эта перемена на многих произвела неприятное впечатление. Когда она однажды упрекнула Масрука б. Аджда', одного из куфийцев - противников Усмана, что они бросили халифа, как старые обноски, и его зарезали, как барана, тот не выдержал и сказал: "Это твоя работа. Ты писала людям, призывая к восстанию против него". Аиша отговорилась: "Я не писала ничего черного вместо белого и сидела дома" [+62]. Даже один из родственников, с которым она была в хороших отношениях, осудил ее в стихах такого содержания:

Что судьба решила, то и совершилось.
Как придете оба, так скажите ей:
Ты имела мнение, а теперь - другое;
от тебя то ливень, то вдруг суховей.
Ты ведь призывала нас убить имама,
говоря, что вере изменил своей.
Тяжело тебя нам называть убийцей,
но для нас убийца - кто сказал: "Убей" [+63].

Несмотря на противоречивость поведения Аиши, ее резкие высказывания по поводу Али находили слушателей и способствовали формированию враждебного отношения к нему.

Главная опасность грозила Али с другой стороны. Му'авийа, получив от него послание с предложением присягнуть, продолжал молчать. Сведения о раздорах в окружении Али убеждали его, что новая власть не укрепляется, а скорее слабеет. Два месяца задержки с ответом [+64]. Му'авийа использовал для подготовки сирийцев к мысли о неизбежности выступления против Али. В мечети Дамаска была выставлена окровавленная одежда Усмана, присланная Наилей [+65], и проповедники подогревали чувства слушателей рассказом об убийстве праведного халифа и призывали отомстить убийцам. Обвинялся ли при этом Али, как организатор убийства, остается неясным.

Лишь после этого Му'авийа принял решение. В конце августа он вручил свиток своему посланцу, приказав ему по прибытии в Медину держать свиток так, чтобы можно было видеть адрес: "От Му'авии ибн Абу Суфйана Али ибн Абу Талибу", что свидетельствовало, во-первых, о том, что Му'авийа не признает Али халифом, а во-вторых, ставит его ниже себя. Посланец прибыл в Медину 28 августа [+66], прошествовал мимо любопытных, держа на виду адрес на грамоте, и предъявил его Али в присутствии приближенных. Сломав печать и развернув свиток, Али обнаружил внутри только начальную формулу "во имя Аллаха, милостивого, милосердного" [+67]. Это было открытое оскорбление, требовавшее решительной реакции.

Сгоряча Али хотел тут же начать сбор войска для похода на Сирию, но его отговорили от этого опрометчивого решения. Али обратился за поддержкой к Талхе и аз-Зубайру, сказав: "То, о чем я вас предупреждал, случилось. И то, что случилось, можно исправить, только уничтожив его, ведь смута... как огонь: чем больше раздуваешь, тем больше разгорается" [+68]. Однако они не выразили желания поддержать его в этот решительный момент, а вскоре попросили разрешения поехать в Мекку для совершения малого хаджжа. Отказать в осуществлении такого благого намерения Али не мог, хотя прекрасно сознавал, что это лишь предлог, чтобы выйти из-под его контроля[+69]. Не приходится сомневаться, что их решение об отъезде было связано с выявившейся наконец враждебной позицией Му'авии, облегчавшей им выступление против Али [+70].

В середине сентября они уже были в Мекке, где к этому времени собрались многие недовольные новым халифом: Умаййады, уехавшие из Медины во главе с Марваном б. ал-Хакамом и Са'идом б. ал-Асом, бывшие наместники Усмана Абдаллах б. Амир (Басра) и Йа'ла б. Умаййа (Йемен), а также Мугира б. Шу'ба, покинувший Медину после того, как убедился, что Али не собирается приблизить его к себе [+71]. Была здесь, как уже говорилось, и Аиша с ее гневными выступлениями против Али.

Средневековые историки явно преувеличивают роль Аиши в организации похода против Али, превращая ее чуть ли не в главную фигуру оппозиции. Действительно, она была незаурядной женщиной, славившейся не только близостью к пророку и хранением его сунны в виде хадисов, но и личными качествами: красноречием и прекрасным знанием поэзии (могла не задумываясь прочитать поэму в сотню строк), а главным образом - своей энергией, из-за которой прославилась в памяти потомков как "муженщина (раджула) арабов" [+72]. Судьба обрекла ее, овдовевшую в 18 лет, на одиночество до конца дней, которое не компенсировалось ни богатством, ни почетом, а ее энергия не находила применения в узком кругу полудюжины вдов пророка, которые в отличие от нее имели детей и внуков от предшествующих браков, - отсюда ее желчность и резкость. Мятеж против Усмана и избрание ненавистного ей Али предоставляли возможность разрядки накопившейся и не находившей выхода энергии.

Целенаправленное использование этой энергии стало возможно с прибытием в Мекку Талхи и аз-Зубайра, объявивших себя мстителями за невинно убиенного халифа. Позиция их в этом отношении была очень шаткой: враждебность Талхи по отношению к Усману во время мятежа была хорошо известна, а кроме того, ни тот ни другой не были с погибшим в той степени родства, которая давала право требовать мщения. Здесь-то как нельзя лучше подходила Аиша с ее авторитетом "матери верующих". Однако при всей горячности осуждения Али она, видимо, не сразу решилась перейти от гневных обличений к мятежу, Талхе потребовалось уговаривать ее [+73].

Недовольные, собравшиеся в Мекке, не имели единого плана действий. Талха и аз-Зубайр настаивали на вооруженном выступлении, но поскольку не было понятно, каким убийцам надо мстить, то и направление действий было неясно. Кто-то советовал пойти в Сирию и соединиться с Му'авией, кто-то, в частности Аиша, предлагал идти прямо в Медину, наконец, Абдаллах б. Амир убедил всех идти в Басру, где он несколько лет был наместником и, по его словам, имел сторонников [+74]. Аишу этот дальний поход не привлекал, и ее пришлось уговаривать, что только ее присутствие может поднять басрийцев на борьбу с Али.

Даже согласившись, Аиша не решалась ехать одна среди мужчин, что было особенно неприлично вдове пророка, и пыталась уговорить Умм Саламу сопровождать ее. Однако Умм Салама, старейшая из вдов пророка по возрасту и стажу в исламе, дала ей резкую отповедь. Услышав лестные для себя эпитеты, она сразу же спросила: "Ради чего такие речи?" Аиша ответила: "Те люди требовали от Усмана покаяния, а когда он покаялся, то убили его, постящегося, в запретный месяц. И я намерилась выйти в Басру, а со мною Талха и аз-Зубайр. Иди с нами. Может быть, Аллах уладит это дело нашими руками и с нашей помощью". Умм Салама сказала ей то же, что и многие другие: "Еще вчера ты подстрекала людей против Усмана и говорила о нем гадости и не было у тебя для него иного имени, кроме На'сал. Какое тебе дело до Усмана? К тому же он - мужчина из абдманаф, а ты - женщина из бану тайм ибн мурра. Вы выступаете против Дли, сына дяди пророка. Выступаете, хотя присягнули ему мухаджиры и ансары". Умм Салама напомнила Аише несколько случаев, когда пророк в чем-то отдал Али предпочтение перед ней, Аиша вынуждена была подтвердить эти случаи, но все-таки заявила: "А я выступлю ради улажения дела людей и надеюсь на воздаяние, если захочет Аллах". - "Ну, это - твое дело", - промолвила Умм Салама [+75].

Потерпев неудачу у Умм Саламы, Аиша уговорила поехать с ней другую вдову пророка, дочь Умара Хафсу, с которой была очень дружна, но брат Хафсы, Абдаррахман, запретил ей вмешиваться не в свое дело, и Аише пришлось решиться на путешествие с мужчинами [+76].

Талхе и аз-Зубайру удалось собрать вокруг себя около 700 человек, среди которых было много бедняков, не имевших ни верховых животных, ни оружия. Для их обеспечения Йа'ла б. Умаййа, Абдаллах б. Амир и Талха с аз-Зубайром вложили собственные средства и дали верблюдов [+77]. Отряд вышел в ночь, стараясь изобразить обычный караван путешественников или людей, совершающих перекочевку. Эта маскировка никого не могла обмануть, тем более что Умм Салама отправила со своим сыном Умаром письмо Али с сообщением о подготовке похода и с просьбой взять ее сына с собой для борьбы с врагами. Независимо от нее сообщение о подготовке выступления отправила и Умм Фадл, вдова Аббаса [+78].

Отойдя на два дневных перехода, в Зат-Ирке Талха и аз-Зу-байр устроили смотр войску перед дальним походом, отослали несовершеннолетних, увязавшихся с войском; вдовы пророка, поехавшие проводить Аишу, вдоволь поплакали и вернулись в Мекку. Са'ид б. ал-Ас, взяв с собой Марвана б. ал-Хакама, явился к руководителям похода, чтобы выяснить их дальнюю цель, главное - кого они видят будущим халифом вместо Али, и получил ответ: "Им будет один из нас, кого выберут люди". Са'ид возразил: "Нет, это надо предоставить сыну Усмана. Ведь вы добиваетесь отмщения за его кровь". Талха предложил другой вариант: "Созовем шейхов-мухаджиров и передадим это дело их сыновьям". Са'ид заявил: "Вижу, что вы хотите отнять халифат у абдманаф" - и вместе со своим двоюродным дядей Абдаллахом б. Халидрм б. Асидрм возвратился в Мекку; за ним последовал Мугира б. Шу'ба с группой сакифитов, но Марван б. ал-Хакам остался с мятежниками [+79].

Известия о переходе недовольных к решительным действиям застали Али за подготовкой похода на Сирию. Сбор войска шел туго. Лишь остатки мятежников, активно содействовавших его приходу к власти, с готовностью откликнулись на призыв участвовать в походе. Мединцы же, особенно знатные ансары, не горели желанием сражаться с собратьями по вере. На призыв Али откликнулись лишь Абу-л-Хайсам б. ат-Тайахан, Хузайма б. Сабит и еще четверо не названных по именам участников битвы при Бадре [+80]. Такая важная политическая фигура, как Са'д б. Абу Ваккас, ответил, что пойдет с Али, если тот даст ему меч, который сам отличит истинно верующего от неверующего, а Мухам-мад б. Маслама сказал, что, следуя завету пророка не сражаться с мусульманами, сломал накануне свой меч о скалу на горе Ухуд [+81]. Гражданская война еще только разгоралась, и взаимное ожесточение еще не достигло того накала страстей, когда рвутся узы дружбы и родства. В результате в Медине и ее округе нашлось всего шестьсот-семьсот добровольцев.

Ансары были против ухода Али из Медины. Укба б. Амир от их лица убеждал Али последовать примеру Умара и назначить командующим какого-нибудь авторитетного человека.

С войском, собиравшимся для похода на Сирию, Али вышел на перехват мекканских мятежников. На выезде из Медины его остановил Абдаллах б. Садам и умолял не покидать Медину, иначе из нее навсегда уйдет власть над исламом, но Али был непреклонен [+82]. Выступление Али из Медины можно приблизительно датировать концом раби' 1/24-25 сентября 656 г. [+83]. Узнав, что мятежники направляются на Басру по западной дороге, он рассчитывал перехватить их в ар-Рабазе, ближайшем к Медине пункте их маршрута, но, прибыв туда, обнаружил, что они уже миновали ее и повернули на восток и теперь их догнать невозможно, а двигаться за ними следом до Басры, где они могли значительно пополнить свои ряды, и вступать в бой с наличными силами было бессмысленно. Нужны были пополнения, но рассчитывать в этом отношении на Медину не приходилось - все, кто хотел, уже были у Али; серьезную поддержку можно было получить только из Куфы, хотя настроения ее жителей были неоднозначны, а наместник холодно относился к новому халифу. Поэтому Али решил не двигаться из ар-Рабазы, пока не появится уверенность в поддержке со стороны куфийцев. В Куфу к Абу Мусе с призывом помочь в борьбе с клятвопреступниками был послан племянник Са'да б. Абу Ваккаса [+84], хорошо известный куфийцам победитель персов под Джалула (см.: т. 2, с. 68). Для того чтобы обернуться в два конца, гонцу требовалось около 20 дней. Али использовал это время для того, чтобы доставить из Медины недостающее снаряжение и вооружение [+85].

БОРЬБА ЗА БАСРУ

В конце первой декады октября Талха, аз-Зубайр и Аиша с отрядом, выросшим по пути до 3000 человек, подошли к Басре и встали лагерем в ал-Хуфайре в 3 фарсахах (около 18 км) южнее города. Усман б. Хунайф послал к ним для выяснения их намерений двух авторитетных басрийцев - сподвижников пророка Имрана б. ал-Хусайна, неоднократно замещавшего Абу Мусу в бытность его наместником Басры, и Абу-л-Асвада ад-Дуали [+86].

Ход их переговоров с мятежниками излагается различно, и нет возможности выяснить, какая из версий ближе к истине: все они, несомненно, реконструированы на основе расхожих аргументов и контраргументов сторон, принимавших участие в конфликте. С одной стороны указывалось на необходимость отомстить за смерть халифа, а с другой - резонно возражали, что не им, главным подстрекателям, выступать мстителями, тем паче, что есть более близкие люди, на которых лежит обязанность мести. Мятежников упрекали в отступничестве от присяги, на что они отвечали, что присягали под угрозой смерти. Когда же посланцы напомнили аз-Зубайру, как в день смерти пророка он настаивал на том, что достойнейшим преемником ему является Али, то он вместо оправданий или объяснений сказал только: "Уходите!"

Вернувшись, посланцы сообщили Усману б. Хунайфу о безрезультатности переговоров, и он решил напасть на мятежников первым. Глашатай возвестил: "К оружию! К оружию!", и поднятые этим кличем басрийцы собрались на площади около главной мечети. Абу-л-Асвад рассказал о переговорах и предупредил об угрозе со стороны прибывших. Собравшиеся выслушали его и двинулись к Мирбаду, южному пригороду Басры. Здесь на обширном пространстве, где останавливались караваны, к прибывшим присоединились жители пригорода, которые изменили общее настроение толпы. Одному из ораторов, начавшему убеждать, что прибывших из Мекки надо туда же и прогнать, не дали говорить, а другого за подобные призывы забросали камнями [+87].

В этот момент в Мирбаде появились вожди мятежников. Талха начал свою речь с восхваления достоинств покойного халифа, который поначалу был достойным преемником Абу Бакра и Умара, но потом перестал считаться с людьми и превратился в притеснителя. Тогда люди восстали и, забыв о боге и благочестии, убили его, когда он уже исправился. "И вот, мы пришли к вам, о люди, добиваясь мести за кровь Усмана, и зовем вас добиваться мести за его кровь. А мы, если Аллах позволит нам, убьем его убийц и предоставим это дело [*3] совету (шура) мусульман, ведь власть любого, кто возьмет ее самовольно, без одобрения (рида') всех людей и без совета с ними, будет властью захватнической и изобилующей неприятностями". То же говорил и аз-Зубайр. На возмущенный вопрос, как могут они выступать против человека, которому присягнули, последовал ответ, что присягу приносили под угрозой смерти.

Мнения толпы разделились: одни одобряли сказанное, другие возмущались. Шум толпы перекрыл пронзительный голос Аиши: "Эй, люди! Кончайте крик и замолчите!" В наступившей тишине она повторила прежние доводы, что Усман совершал ошибки, но раскаялся и был убит уже безгрешным, и каковы бы ни были его ошибки, они не позволяли пролить его кровь. Заканчивая речь тем же обещанием наказать убийц и созвать совет, она высказалась определеннее: "Потом будет проведен совет тех людей, которых избрал амир верующих Умар ибн ал-Хаттаб, и не войдет в него тот, кто причастен к [пролитию] крови Усмана".

Речь Аиши подлила масла в огонь. Одни ее одобряли, другие кричали, что женщине нечего встревать в такие дела - ей надо сидеть дома. Началась потасовка, в ход пошли камни и сандалии (ухваченные за длинные завязки, они служили таким же подручным оружием, как армейские пояса с бляхами в наши дни). С этого момента горожане открыто распались на две партии, и город оказался разделенным на две части: центр оставался в руках наместника, а южные пригороды приняли сторону его противников [+88].

Такое двоевластие не могло длиться долго. Вскоре, возможно даже на следующий день, Талха и аз-Зубайр вознамерились полностью овладеть городом. Пройдя квартал дубильщиков (их кварталы обычно располагались на самом краю городов), мятежники столкнулись у начала плотной городской застройки ("у начала улиц") со стражниками Усмана б. Хунайфа и его сторонниками, перекрывшими главную улицу, ведущую в центр города к резиденции наместника и главной мечети. На помощь наместнику подоспела и конница под командованием Хукайма б. Джа-балы. Нападавшим удалось несколько углубиться в город, но там в сражение вмешались женщины соседних домов, кидавшие с крыш камни в сражавшихся в зависимости от приверженности той или другой стороне.

По-видимому, перевес сторонникам наместника обеспечило участие на их стороне конницы. Отбиваясь копьями от ее атак, мятежники отошли к восточной окраине, к кладбищу бану ма-зин. Сражение прекратилось только с наступлением темноты. Наместник со своей охраной ушел во дворец, а поддерживавшее его племенное ополчение разошлось по домам. Ночью к Талхе пришел Абу-л-Джарба Асим ат-Тамими, руководивший разбивкой Басры при ее основании; хорошо зная город, он указал обходный путь в центр города по дамбе. Утром неожиданно для Усмана б. Хунайфа противник оказался около центральных провиантских складов (Дар ар-ризк). Снова завязалось ожесточенное сражение, в котором наместник стал одерживать верх. Тогда его противники предложили замириться. Усман согласился, и враждующие заключили мирное соглашение, которое дошло до нас в двух версиях.

Согласно ат-Табари (по Сайфу) оно гласило:

"Во имя Аллаха, милостивого, милосердного.

Это то, на чем замирились Талха и аз-Зубайр и те верующие, что с ними, и Усман ибн Хунайф и верующие и мусульмане, что с ним: Усман остается там, где застал его мирный договор, с тем, что в его руках, и Талха и аз-Зубайр остаются там, где застал их договор, с тем, что в их руках, до тех пор, пока не вернется из Медины доверенный обеих сторон и их посланец Ка'б ибн Сур [+89]. Не будет одна сторона вредить другой ни в мечети, ни на базаре, ни на дороге, ни в порту. Между ними не будет секретов, пока не вернется Ка'б с известием. И если вернется с тем, что те люди принудили Талху и аз-Зубайра, то это дело будет в их пользу: если Усман захочет, то выступит против них, чтобы достичь своей цели, а если захочет, то вступит с ними в соглашение. А если он вернется с тем, что они не принуждали их, то дело будет в пользу Усмана: если захотят Талха и аз-Зубайр, то подчинятся Али, а если захотят, то выступят, чтобы достичь своей цели. А верующие помогут тому из них, кто выиграет" [+90].

В изложении Абу Михнафа первая половина договора сформулирована несколько конкретнее: в ней определяется, что за Усманом остаются резиденция, площадь, мечеть, казна и "мин-бар", т.е. право вести молитву и произносить проповедь. Но вторая половина совершенно иная по смыслу: вместо посылки уполномоченного выяснить у мединцев, принуждали ли Талху и аз-Зубайра к присяге, договаривающиеся обязывались ждать прибытия халифа для принятия окончательного решения [+91].

Талха и аз-Зубайр прекрасно понимали: с чем бы ни вернулся Ка'б из Медины, окончательное решение все равно будет принято силой оружия. До тех пор перевес был на стороне наместника, которого поддерживала хорошо вооруженная конница, но основная часть воинов племенных ополчений, получавших жалованье, оставалась пока в стороне от схватки. Талха и аз-Зубайр направили послания вождям племенных объединений и племенной знати. На их призыв откликнулись как южноарабские племена (азд и дабба), так и североарабские (кайс айлан). Глава племени амр б. тамим, Хилал б. Ваки', уклонился от ответа, а когда Талха и аз-Зубайр пришли к нему домой - пытался спрятаться. Его устыдила мать: "Не видела я таких, как ты, - к тебе пришли два курайшитских шейха, а ты прячешься". Согласие Хилала поддержать мятежников обеспечило переход на их сторону бану амр б. тамим, части бану ханзала [+92]. Не удалось привлечь на свою сторону лишь одного из влиятельнейших людей Басры, вождя кайситов ал-Ахнафа б. Кайса, который заявил о своем нейтралитете [+93].

Пока шла эта борьба за преобладание в Басре, в Куфу прибыл Хашим б. Утба с посланием Али Абу Мусе, в котором предлагалось поднять куфийцев и выступить против мятежников; Абу Муса, не желая втягиваться в междоусобицу, задержал посланца и не позволил широко оповестить куфийцев об обращении Али за помощью. Хашима не выпускали из Куфы, но он нашел человека, который взялся доставить в ар-Рабазу письмо с сообщением о неудаче переговоров. Получив это известие, Али послал в Куфу своего племянника Мухаммада б. Джа'фара и Мухаммада б. Абу Бакра [+94].

Вскоре после этого, в пятницу, вероятнее всего 28 октября, в Медину прибыл Ка'б б. Сур и при общем сборе молящихся в мечети задал вопрос: по принуждению или добровольно присягали Талха и аз-Зубайр. Все промолчали. Лишь Усама б. Зайд, один из отказывавшихся присягать, вскочил и закричал: "О боже! Конечно, они присягнули только по принуждению!" Таммам б. Аббас, оставленный Али в Медине вместо себя, приказал схватить Усаму. На него набросились. Но товарищи Усамы из числа сподвижников пророка поспешили вывести его из мечети. Эта сцена убедила Ка'ба, что с присягой не все было гладко, и он поехал обратно с решением в пользу противников Али [+95].

Этот инцидент заставил Али поспешить с походом на Басру. Он оставил ар-Рабазу и направился в сторону Куфы, к Зу-Кару, не дожидаясь известий о результатах миссии двух Мухаммадов. Если верить сведениям ат-Табари, этот восьмисоткилометровый поход был совершен за восемь суток [+96]. Одновременно Али написал Усману б. Хунайфу, чтобы он выяснил возможности примирения с мятежниками.

При проходе через земли таййитов к отряду Али присоединилось 600 таййитов во главе с их вождем Ади б. Хатимом и около 2000 бакритов[+97], но этого подкрепления все равно было недостаточно для решительного сражения с мятежниками, если бы к ним присоединились басрийцы.

В ас-Са'лабии Али узнал о неприятном для него повороте событий в Басре. Там его соперники, заручившись поддержкой ряда племен, были готовы вновь помериться силами с наместником. Возвращение Ка'ба с благоприятным для них решением узаконило их претензии на власть над Басрой, и они потребовали от Усмана покинуть город. Усман возражал, что Али прислал ему иной приказ. Открытого столкновения не пришлось долго ждать. Ранним утром перед началом предрассветной молитвы аз-Зубайр явился в мечеть с группой сторонников в кольчугах, которые хорошо скрывала верхняя одежда, надетая по случаю холодного дождливого утра. Усман прошел в мечеть первым, и его стража оттеснила аз-Зубайра. Люди аз-Зубайра, в свою очередь, оттеснили Усмана. В конце концов аз-Зубайр прошел первым и провел моление, а затем распорядился схватить Усмана. Усман обнажил меч и вступил в схватку с Марваном б. ал-Хакамом, но получил ошеломляющий удар, упал, на него набросились, выдрали бороду и волосы на голове. Его охрана из 70 пленных индусов и цыган (зутт) схватила сандалии и бежала, но их поймали и убили. Часть стражи укрылась в казнохранилище, надеясь продержаться за его крепкими стенами до прибытия Али. Их судьба оказалась столь же плачевной: ночью аз-Зубайр с отрядом ворвался в казнохранилище, и еще 50 стражников были убиты. Та же участь угрожала и Усману, но потом победители вспомнили о своих оставшихся в Медине родственниках, которые могли пострадать в ответ на его казнь, и ограничились временным арестом [+98].

В тот же день началась раздача жалованья из захваченного казнохранилища и пайков (ризк). Поддерживавшие победителей получили кроме положенного жалованья еще какие-то дополнительные выдачи. На площадь у Дар ар-ризк, где происходила раздача зерна, явился Хукайм б. Джабала со своими людьми и потребовал выдать им пайки и восстановить Усмана на его посту в соответствии с заключенным ранее договором. Абдаллах б. аз-Зубайр, ведавший раздачей, ответил, что ничего они не получат, а Усман будет освобожден, когда отречется от Али. Разгневанный Хукайм поклялся отомстить [+99].

Он поднял всех участников похода на Медину и осады халифа. Число их было сравнительно невелико: у самого Хукайма было 300-400 человек, отряды трех других предводителей похода на Медину насчитывали не больше. Численный перевес сторонников Талхи и аз-Зубайра предрешил исход схватки: Хукайм и весь его отряд погибли, пали два других предводителя и только одному, Хуркусу б. Зухайру, удалось спастись и укрыться у своих соплеменников. В рассказе об этом сражении отмечается, что Аиша призывала убивать только тех, кто участвовал в осаде халифа. Если это не выдумка, то ее призыв мог касаться только казнимых пленников, в бою же отличить тех, кто был тогда в Медине, от тех, кто не был, вряд ли представлялось возможным. Немногие из оставшихся в живых после этого боя искали убежища у родственников, но и они по приказу победителей были выданы и казнены [+100].

Такие массовые казни единоверцев случились впервые в истории ислама и мусульманского государства, положив начало тому ожесточению и беспощадности, без которых ни одна гражданская война не может получить развития.

Хуркус нашел защиту у своих соплеменников бану са'д, входивших в состав племени абдалкайс; за отказ выдать его все племя было лишено прибавок, которые получили лояльные к мятежникам племена. Видимо, тогда ал-Ахнаф б. Кайс увел из Басры четыре или шесть тысяч кайситов и примкнувших к ним бакритов и встал с ними лагерем в десятке километров от города на дороге в Зу-Кар и Куфу [+101]

После разгрома Хукайма победители сочли Усмана б. Хунай-фа неопасным для себя и позволили ему покинуть Басру. Он приехал к Али в Зу-Кар и, поведав о случившемся, печально пошутил: "Ты посылал меня старцем, а я возвратился безбородым юношей" [+102]. Вести, полученные в это время из Куфы, тоже не могли обрадовать Али: Абу Муса отказывался поддержать его, пока не будут наказаны убийцы халифа, и советовал своим подопечным подумать о себе и потусторонней жизни и не втягиваться в борьбу за мирские блага [+103].

Али послал в Куфу еще более представительную и энергичную делегацию: идеологическое воздействие должен был оказать его сын Хасан, а для решительных практических действий ему был придан Аммар б. Иасир и верный Малик ал-Аштар. Куфий-ские сторонники Али встретили посланцев около Кадисии и провожали их до Куфы. Учитывая прежние неудачи, посланцы обратились не к наместнику, а непосредственно к горожанам в главной мечети.

Рассказы о происшедшем в мечети расходятся друг с другом. Согласно Абу Михнафу, Аммар б. Йасир зачитал послание Али, после чего выступил Хасан, восхваляя достоинства Али, его особое положение в исламе (родство с пророком, раннее принятие ислама, моления вдвоем с пророком, давшим ему завет о судьбах ислама - авсаху би-када'и динихи, участие в обмывании и погребении пророка), а потом отметил законность его избрания халифом по явно выраженной воле мусульман. Употребленное при этом сравнение, что они устремились к нему, как жаждущие верблюды к водопою, встречающееся в других сообщениях для подтверждения избрания его по воле мусульман, заменившей совет, заставляет подозревать, что речь скомпонована компиляторами или информаторами из расхожих доводов алидской пропаганды и диспутов той поры. Для понимания развития идеологии шиизма очень важно было бы установить, действительно ли Хасан употребил в этой речи ссылку на особый завет, который пророк дал Али, ставший главным аргументом шиитов для доказательства его избранности, поскольку в речах и посланиях самого Али (вне зависимости от степени их достоверности) этот завет не упоминается, а главным аргументом законности власти постоянно является ссылка на волю мухаджиров и ансаров, заставивших его принять этот сан. Это и понятно, вряд ли в то время среди людей, близких к пророку, приняли бы рассказ о тайном завете или о том, что Али помогали обмывать пророка ангелы.

Обращает на себя внимание и то, что ответная речь Абу Мусы никак не связана с речью Хасана, в ней нет никаких контраргументов, обычных в таких случаях. В наиболее полном тексте речи Абу Мусы, цитируемой по "Китаб ал-джамал" Абу Михна-фа, также встречаются отдельные выражения и целые пассажи, которые другие авторы вкладывают в его уста в иных обстоятельствах [+104]. Не исключено, что и она составлена из различных аргументов сторонников нейтралитета в этом конфликте. Не ограничившись цитатой из Корана: "Кто убьет верующего предумышленно, то воздаяние ему навечно - геенна" (4:93), Абу Муса сослался на то, что пророк ему сказал: "Во время нее (т.е. междоусобицы) лучше тебе спать, чем сидеть, лучше тебе сидеть, чем стоять, и лучше тебе стоять, чем действовать". Аммар заметил: "Если ты сказал правду, то он имел в виду только тебя. Возьми это себе в назидание и сиди дома, не вступая в смуту, а я свидетельствую, что посланник Аллаха - да благословит его Аллах и да приветствует - повелел нам сражаться против изменников". После этого Абу Мусе осталось лишь сойти с минбара [+105].

Иначе и гораздо живее и правдоподобнее рассказывается об этом в версии Сайфа. Абу Муса вышел к приехавшим, подошел к Хасану и обнял его, а Аммара осыпал упреками. Хасан прервал их препирательство и спросил: "Абу Муса, почему ты удерживаешь людей от нас? Клянусь Аллахом, мы хотим только все уладить. Разве можно бояться чего-то [дурного] от такого человека, как амир верующих?" Абу Муса привел то же высказывание пророка о необходимости воздерживаться от участия в смуте. Когда же Аммар сказал, что это относится только к самому Абу Мусе, один из присутствующих крикнул: "Замолчи, ты, раб [*4]! Ты еще вчера был с чернью, а теперь затыкаешь рот нашему амиру!" На него набросились сторонники Али. Абу Муса поднялся на минбар и потребовал тишины. В этот момент Зайд б. Сухан доставил письмо от Лиши, в котором она призывала куфийцев сидеть дома, и, зачитав его, заметил: "Это ей предписано сидеть дома, а нам предписано сражаться, чтобы не было смуты". На него закричали: "Эй ты, уманец! Ты украл в Джалула, и Аллах отрубил тебе [руку], а ты нападаешь на мать верующих, Аллах убьет тебя!"

Абу Муса с минбара обратился с призывом не браться за оружие и сидеть дома, закончив словами: "Поверьте моей искренности, не подозревайте меня в обмане, и сохранится в неприкосновенности ваша вера и ваша бренная жизнь, а того, кто будет виновен в этой смуте, пыл ее ввергнет в несчастья". Зайд б. Сухан ответил ему, что он не сможет остановить выступления куфийцев, как невозможно повернуть вспять Евфрат.

В разгар перепалки в мечеть вбежали два гулама Абу Мусы и сообщили, что Малик ал-Аштар захватил резиденцию и выгнал их. Абу Муса поспешил в свою резиденцию, но ал-Аштар не пустил его даже переночевать, и Абу Муса покинул Куфу [+106].

Такой поворот событий заставил сторонников нейтралитета замолчать, а сомневавшихся и колебавшихся - взяться за оружие и выступить на помощь Али. Добровольцев набралось то ли семь, то ли девять с небольшим тысяч. Две с небольшим тысячи из них отправились водой вниз по Евфрату, а остальные пошли сушей к Зу-Кару [+107]. Узнав о сборах куфийцев, Талха предложил совершить неожиданное ночное нападение на лагерь Али, пока не подошли подкрепления, но его не поддержали [+108].

Али простоял в Зу-Каре в общей сложности 15 дней [+109] и в начале декабря пошел к Басре. Видимо, уже на подходе к ней он послал туда для переговоров ал-Ка'ка' б. Амра. Переговоры были бессмысленными, так как обе стороны заверяли друг друга, что их целью является наведение порядка (ал-ислах) в мусульманской общине, только понимание путей к нему было прямо противоположным. Мятежники видели его в наказании убийц Ус-мана, говоря, что отказ от этого равносилен отказу от Корана. Ал-Ка'ка' возразил им: "Вы убили убийц Усмана среди басрийцев, и оказалось, что до этого были ближе к Корану, чем теперь. Убили шестьсот человек без одного, а разгневались из-за них шесть тысяч". Единственное, на чем сошлись стороны, что происходящее - небывало и серьезно. Это позволило ал-Ка'ка' надеяться на возможность примирения, с чем он и вернулся к Али [+110]. Басрийцы также прислали к Али несколько делегаций.

Пятого или шестого декабря Али подошел к Басре и остановился в ал-Хурайбе. Талха и аз-Зубайр покинули центр города и устроили лагерь, окопанный рвом, в пригороде аз-Завийа. В распоряжении Али было около 12 000 человек, его противники располагали несколько большими силами [+111], при этом басрийцы знали, что за их спинами родные дома и семьи, которые надо защищать, и это должно было повышать их боевой дух. Подогревая эти чувства, Талха и аз-Зубайр распространяли слухи о расправе над семьями в случае победы Али. Поэтому ал-Ахнаф б. Кайс при посещении Али первым делом спросил, собирается ли он в случае победы обращать в рабство жен и детей побежденных. Али заверил его, что подобное недопустимо в отношении мусульман [+112].

Три дня оба войска стояли в отдалении друг от друга, и все эти дни между соплеменниками, находившимися в разных лагерях, шел обмен посетителями, выяснявшими намерения и настроения противников. Общее настроение клонилось к примирению. Али тоже направил своим соперникам несколько посланий, рассчитывая на примирение. Тексты этих посланий слишком абстрактны или просто недостоверны. В четверг 8 декабря войска сошлись на близкое расстояние. По-видимому, к этому моменту относится встреча Али с вождями мятежников на нейтральной полосе, на виду у войск. Содержание переговоров осталось неизвестным [+113], но похоже, что, как принято теперь выражаться, позиции переговаривающихся сторон сблизились, так как вечером Талха и аз-Зубайр созвали верхушку своих сторонников и то же сделал Али, не пригласив наиболее воинственно настроенных своих почитателей и участников осады Усмана.

Это вызвало беспокойство обойденных приглашением. В ту же ночь они собрались на тайный совет. На нем были: Малик ал-Аштар, Ибн Саба, Илба б. ал-Хайсам, Шурайх б. Ауфа и Ади б. Хатим. Ал-Аштар четко охарактеризовал ситуацию: "Мнение тех людей о нас известно, и если они достигнут соглашения с Али, то только с условием пролития нашей крови". После долгих споров было решено спровоцировать сражение, пока еще не произошло примирение.

На исходе ночи заговорщики напали на басрийцев. Те возмутились предательством собратьев, только что заверявших в дружелюбии. Талха и аз-Зубайр стали выяснять, что случилось. Им сообщили, что куфийцы совершили ночное нападение. "Так и знали, - воскликнули они, - что Али не успокоится, пока не прольет кровь!" Они кинулись к своим воинам, которые тем временем отбросили нападавших в их расположение. Али, узнав о схватке, также не усомнился в вероломстве своих противников и стал готовиться к сражению. Оно, как обычно, началось с перебранок и перестрелки наиболее горячей молодежи, в которую втянулись и рабы, за ними в бой вступили основные силы [+114].

Военное счастье вскоре изменило противникам Али. Наиболее энергичный и воинственный Талха в первой половине дня был ранен стрелой в ногу; стрела, видимо, перебила артерию, так как сильное кровотечение не удалось остановить, и он умер от потери крови [+115]. Скорее всего, после гибели энергичного командующего басрийцы дрогнули и стали отступать. Аз-Зубайру не удалось их остановить, и он, отчаявшись, покинул поле боя, направившись из Басры на юг к Вади ас-Сиба', и был там вскоре убит одним бедуином. Обстоятельства его гибели излагаются различно, и ни одна версия не помогает понять, что заставило аз-Зубайра бежать в одиночку, без сопровождения и даже без сына [+116].

Казалось, бегство басрийцев, оставшихся без вождей, никто не сможет остановить. Вдруг, когда сторонники Али уже готовы были торжествовать победу, наступил перелом. Первая волна бежавших достигла места, где на рыжем верблюде в паланкине, обитом железом, сидела Аиша; кое-кто из них остановился, чтобы защитить "мать верующих", которая одна не покинула их; вокруг нее образовалось ядро сопротивления. Битва возобновилась по всему фронту. Аиша понимала, что без военачальников-мужчин не сможет руководить сражением, и попыталась прекратить кровопролитие, послав Ка'ба б. Сура со свитком Корана призывать к миру. Попытка оказалась напрасной - Ка'б вскоре был убит последователями Абдаллаха б. Саба. Это предопределило неуспех такой же попытки со стороны Али: басрийцы отвергли призывы его посланцев, заявив: "Как может призывать к Корану тот, кто убил Ка'ба" [+117].

Решающая схватка разгорелась вокруг верблюда, на котором сидела Аиша, ставшего своеобразным знаменем, из-за которого вся битва получила название "битвы у верблюда" ("дня верблюда"). Поэтому почти все сведения о ходе битвы состоят из рассказов о поединках около верблюда. Здесь погибло несколько десятков человек из тех, кто по очереди держал его поводья. Один из последних на этом почетном посту, Абдаллах б. аз-Зубайр, схватился с Маликом ал-Аштаром. Сцепившись друг с другом, они катались по земле, и Абдаллах кричал: "Убейте его вместе со мной!" Их еле разняли и развели. Наконец воинам Али удалось пробиться к верблюду и перерезать ему поджилки. Огромный верблюд со страшным ревом рухнул на землю, паланкин, утыканный стрелами, "как дикобраз", опрокинулся, накрыв собой Аишу. Падение верблюда оказалось равнозначным потере боевого знамени - битва на этом по существу закончилась. Мухаммад б. Абу Бакр вытащил свою слегка ушибшуюся старшую сестру из-под обломков паланкина, Али выговорил ей за то, что взялась за неженское дело, и распорядился отвезти ее в дом, где она жила. Началось преследование бегущих, но Али запретил убивать тех, кто не оказывает сопротивления или укрылся в домах, а также добивать раненых, уродовать убитых и грабить до ма [+118].

Потери с обеих сторон были очень большими. Об упорстве сражавшихся свидетельствует хотя бы то, что у аздитов Куфы были убиты четыре знаменосца, у бакр б. ваил - шесть, а у аб-далкайс - восемь. У басрийцев особенно пострадали главные защитники Аиши, бану дабба, которых пало от 800 до 1000 человек. Общие цифры потерь, приводимые разными источниками, сильно расходятся, хотя, видимо, на первоначальном этапе фиксации сведений имелись достаточно достоверные данные, поскольку потери некоторых племен приводятся с точностью до десятков. Наименьшее, а потому и наиболее надежное число убитых с обеих сторон - 5000 человек [+119]. Возможно, из этого числа несколько более половины приходится на долю басрийцев. Если считать, что в обоих войсках было около 30 000 воинов, то это значит, что каждый шестой остался на поле боя. Только знатных курайшитов, павших в этой битве, согласно Халифе б. Хаййату, было 30 человек, среди них кроме Талхи и аз-Зубай-ра - Мухаммад б. Талха, Абдаллах б. Хаким б. Хизам и Абдар-рахман б. Абу Салама [+120].

Другие руководители мятежа оказались счастливее. Утба б. Абу Суфйан, а также Абдаррахман и Йахйа, братья Марвана б. ал-Хакама, нашли покровительство у вождя племени тайм б. рибаб, который дал им 400 сопровождающих, доставивших их в Думу около Дамаска; Марван нашел покровительство у вождя бакритов Малика б. Мисма', а Абдаллах б. аз-Зубайр укрылся у какого-то аздита в Басре [+121].

Всю ночь раненые тянулись с поля боя в город. Аиша послала людей подбирать раненых и приютила многих в доме, в котором жила. Там нашел временный приют и Марван.

Три дня Али оставался в своем лагере, пока не были похоронены все убитые. Вырыть такое количество могил было невозможно, поэтому всех, кроме курайшитов, сложили в одну большую братскую могилу, и Али прочитал над всеми молитву. Все имущество, брошенное на поле боя и в лагере басрийцев, было собрано и выставлено для обозрения, чтобы хозяева могли вернуть его себе, кроме оружия с клеймом казны. Этим необычайным жестом щедрости он хотел примирить оставшихся в живых участников битвы со своей победой. Неизвестно, насколько это примирило с ним его бывших противников, но у победителей, лишившихся законной добычи, вызвало недовольство [+122].

В понедельник 12 декабря Али вступил в город. В речи, произнесенной в тот же день в мечети, он осудил мятежников, но после этого не предпринимал никаких преследований. Единственным реальным наказанием басрийцев оказался раздел 6 млн. дирхемов, хранившихся в казне Басры, между победителями.

Али почтительно обошелся даже с одной из главных подстрекательниц смуты, Аишей, посетив ее в доме Абдаллаха б. ХалаФа, погибшего в бою против него. И даже когда вдова Абдаллаха, оплакивавшая мужа, набросилась на Али с проклятиями, пожелав, чтобы он умер и дети его остались сиротами, промолчал и, не обращая внимания на проклятия, прошел к Аише. Лишь на обратном пути, проходя через двор, заметил в ответ на возобновившуюся брань: "Я ведь не подумал открыть эти двери, - и показал на комнаты, в которых лежали раненые, - и не приказал их убить". Когда же один из сопровождавших его, желая выслужиться, сказал: "Эта женщина не уйдет от нас", то получил резкую отповедь: "Не позорьте покрывала и не входите во двор и не обижайте женщину, даже если она бранью задевает вашу честь и поносит ваших амиров и благочестивцев, ведь женщины - слабы. И мы приказываем отступиться от них". Позже он приказал наказать плетьми двух человек, произнесших у ворот дома обидные для Аиши стихи [+123].

Следуя примеру Али, непримиримый ал-Аштар решил возместить Аише потерю верблюда и купил ей за 700 дирхемов превосходного махрийского верблюда, но она не пожелала принять дар от убийцы Талхи и его сына.

1 раджаба/24 декабря 656 г. ее отправили с почетным эскортом басрийских женщин и под присмотром Мухаммада б. Абу Бакра в Мекку, где она прожила пять месяцев до следующего сезона паломничества, а потом возвратилась в Медину. По одной из версий, Аиша и Али перед отъездом обменялись изъявлениями симпатии друг к другу и Али оказал ей честь, проехав с ней несколько миль [+124].

Кровавая драма братоубийственного сражения, участницей которой Аише довелось быть, позор поражения и несколько дней тревожного ожидания возможного наказания навсегда отбили у нее охоту активно вмешиваться в политическую жизнь. Оставшиеся 22 года жизни она провела в Медине тихо и в почете, став одним из авторитетнейших передатчиков рассказов о делах и словах пророка, о которых она повествовала слушателям-Мужчинам из-за завесы. И нужно отдать ей должное - ее рассказы о Мухаммаде, как ничьи другие, дают наиболее живое Представление о нем как о человеке.

Али постарался сделать все возможное, чтобы излишне не озлоблять бывших врагов и привлечь на свою сторону занимавших нейтральную позицию. Узнав, например, что один из влиятельных басрийцев, Зийад б. Абихи, не принимавший участия в сражении, отказывается присягнуть и скрывается в доме своего брата Нафи' б. ал-Хариса, Али заверил его через Абдаррахмана, сына другого брата Зийада, Абу Бакры, что не желает ему дурного; не получив ответа, Али сам пришел к нему, уговорил его присягнуть и предложил стать наместником Басры. Зийад отказался, сказав, что только родственник Али сможет умиротворить бас-рийцев, и посоветовал назначить Абдаллаха б. Аббаса. Ибн Аб-бас, став наместником, не забыл услугу Зийада и назначил его ведать финансами [+125].

Назначение Абдаллаха б. Аббаса вызвало недовольство ал-Аштара: "Ради чего мы убили старика, если Йемен - у Убайдал-лаха [б. Аббаса], Хиджаз - у Кусама [б. Аббаса], Басра - у Абдаллаха [б. Аббаса], а Куфа - у Али!" Недовольными оказались и наиболее восторженные почитатели Али, сабаиты, их почему-то возмутило обещание Али раздать воинам еще по 500 дирхемов после победы над Му'авией, возможно потому, что считали недопустимым платить деньгами за исполнение святого долга следовать за имамом. Во всяком случае, они ушли из Басры в поход на Сирию, не дожидаясь его приказа. Али пришлось срочно отправляться вслед за ними, чтобы предотвратить нежелательный конфликт [+126].

Отношения Али с этими непомерно восторженными почитателями были непростыми. Как истинно верующий мусульманин, Али был потрясен, узнав позже, что Абдаллах б. Саба утверждает, что он, Али, воплощение божества, и приказал казнить его за богохульство. Заступничество влиятельных людей вынудило его заменить казнь ссылкой в ал-Мадаин [+127].

Комментарии

[*1] Т.е. по голове.

[*2] Фольклорный персонаж - нескладный старик с такой длинной бородой, что путался в ней и падал.

[*3] Т.е. выборы халифа.

[*4] Аммар был мавлей курайшитского клана бану махзум.

 

Примечания

[+1] По разным данным, в год смерти Усдану было от 81 года до 86 лет [И. Са'д, т. 3, ч. 1, с. 5; Халифа, с. 155-156; Балаз., А., т. 5, с. 99; Куфи, т. 2, с. 241; Таб., I, с. 3053].

[+2] Rotter, 1982, с. 19-20.

[+3] И. Са'д, т. 3, ч. 1, с. 20 и Анон., с. 41 - на следующий день после смерти; Динав., с. 149 и Анон., с. 41 -через три дня; Куфи, т. 2, с. 247 - Усман похоронен через три дня после убиения, уже после присяги Али; Мас'уди, М., т. 4, с. 290 и Мас'уди, Ме., т. 2, с. 359 - через четыре дня; Таб., I, с. 3073 - через пять дней; с. 3076 - на пятый день, в четверг; с. 3077 - в пятницу. Такой же разнобой и в определении числа месяца: согласно ал-Искафи, день после присяги - "суббота, когда осталось 11 дней до конца месяца зу-л-хиджжа" [И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 373], т.е. пятница 18 зу-л-хиджжа; по ал-Йа'куби - вторник за семь дней до конца месяца [Йа'к., ч. 2, с. 206]; наконец, по одному из сообщений ат-Табари, - пятница за пять дней до конца месяца [Таб., I, с. 3078].

Этот разнобой отразился и в мнениях исследователей: Ю.Велль-хаузен принял версию, что присяга Али состоялась в день убиения Ус-мана [Wellhausen, 1902, с. 33], под влиянием его авторитета она была принята рядом исследователей [Brockelmann, 1947, с. 66; Mantran, 1969, с. 115; Grimebaum, 1966, с. 57; Грюнебаум, 1986, с. 57]. В "Энциклопедии ислама" присяга датируется 18 зу-л-хиджжа/17 июня с оговоркой, что это противоречит рассказам о выборах преемника [EI2, т. 1, с. 393] (здесь и далее ссылки на французское издание).

[+4] Grunebaum, 1966, с. 57.

[+5] Vesely, 1958, с, 36-39; Rotter, 1982, с. 20-23.

[+6] Таб., I, с. 2962.

[+7] В тексте какая-то ошибка: говорится, что группу возглавил Абдаллах б. аз-Зубайр, а затем он же упоминается в составе этой группы.

[+8] Пс.-И. Кут., т. 1, с. 76-77. По другим сведениям, его похоронили не в специально вырытой могиле, а в какой-то яме [И.Абдалбарр, с. 491]; хоронившие заставили присутствующую на похоронах женщину (называют то Аишу, дочь Усмана, то Наилу) замолчать, чтобы враги Усмана не обнаружили могилу и не осквернили ее [Балаз., А., т. 5, с. 99; И. Са'д, т. 3, ч. 1, с. 54; Таб., I, с. 3047].

[+9] Таб., 1, с. 3048.

[+10] Балаз., А., т. 5, с. 91; Куфи, т. 2, с. 239, 240, 247; Таб., I, с. 3046-3049.

[+11] Зуб., с. 98; Таб., I, с. 3048 (по дороге на кладбище); Мас'уди, М., т. 4, с. 288; Мас'уди, Ме., т. 2, с. 358.

[+12] Вынос тела на двери упоминает и другой участник похорон, Малик б. Амир [И. Са'д, т. 3, ч. 1, с. 55; Таб., I, с. 3049]; сообщается также, что дверь была плетенной из пальмовых листьев [Балаз., А., т. 5, с. 91].

[+13] Таб., I, с. 3046. Сообщение вряд ли достоверно, так как восходит к Абу Баширу, ярому стороннику Али. О похоронах по разрешению Али см. также: Куфи, т. 2, с. 242, 247.

[+14] Таб., I, с. 3049. Это сообщение опирается на авторитет историков начала IX в. и, видимо, скомпоновано из нескольких рассказов очевидцев, поэтому какие-то детали в нем могут быть вполне достоверными, а общая картина - искаженной. В частности, трудно поверить в участие в похоронах Али, Талхи и аз-Зубайра.

[+15] И. Са'д, т. 5, с. 333; Таб., I, с. 2971,

[+16] Вак., с. 130, 139, 179, 201, 285-286, 332, 394; Балаз., А., т. 1, с. 302, 312; Халифа, с. 129; Таб., I, с. 1230, 1275, 2645-2646.

[+17] Балаз., А., т. 5, с. 61.

[+18] Характерно, что Ибн Са'д (т. 5, с. 364) посвятил ему лишь одну строчку.

[+19] Вак., с. 602, 605, 739, 842, 882, 946; И. Са'д, т. 5, с. 335-336; Балаз., А., т. 1, с. 292, 312, 349, 363.

[+20] Таб., I, с. 2781, 2783, 2788, 2793.

[+21] Таб., I, с. 3047.

[+22] Vesely, 1958, с. 37.

[+23] Таб., I, с. 3073.

[+24] Там же, с. 3471-3473.

[+25] Куфи, т. 2, с. 244; Таб., I, с. 3076.

[+26] Таб., I, с. 3074-3075; Пс.-И. Кут., т. 1, с. 78.

[+27] Таб., I, с. 3074.

[+28] Там же, с. 3069, 3073, 3072; Пс.-И. Кут., т. 1, с. 78. Однако Са'д б. Абу Ваккас, к которому восходит одно из сообщений [Таб., I, с. 3069], передавая слова Талхи о том, что он принимал присягу под занесенным над ним мечом, заключает: "Не знаю, был занесен над ним меч или нет".

[+29] Куфи, т. 2, с. 244-245; Таб., I, с. 3075; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 190.

[+30] Сад называется то "сад бану амр б. мабзул" [Таб., I, с. 3068, то "сад (ха'ит) бану мазин" [Пс.-И. Кут., т. 1, с. 79], но это явно одно и то же, так как амр б. мабзул входили в состав бану мазин.

Согласно ат-Табари, присяга происходила "в пятницу, когда осталось пять дней зу-л-хиджжа, а люди считали от дня, когда был убит Усман" [Таб., I, с. 3076, а также с. 3096], т.е. 24 июня 656 г.; пятницу же называет днем присяги и другое сообщение [Таб., I, с. 3077], а день накануне присяги характеризуется так: "...когда наступил четверг в начале пятого дня после убиения Усмана" [Таб., I, с. 3075], четверг через пять дней, не считая дня убийства, - 23 июня. Ал-Искафи датирует Присягу пятницей, поскольку следующий за присягой день назван субботой, но указывает совершенно иное число: "...когда осталось одиннадцать дней до конца месяца зу-л-хиджжа" [И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 373]. Двенадцатый день от конца месяца действительно суббота, но 18 июня, т.е. следующий день после гибели Усмана. У ат-Табари присяга под деревом также датирована субботой 18 зу-л-хиджжа [Таб., I, с. 3068], однако 18 зу-л-хиджжа - пятница, а не суббота. Наконец, у ат-Табари есть указание, что Али был избран на восьмой день после гибели Усмана[Таб., I, с. 3111].

[+31] Таб., I, с. 3068; Пс.-И. Кут., т. 1, с. 79. Присяга под деревом вряд ли случайна, это - пережиток древних верований арабов (клятва под деревом скрепляется живущими в нем духами; ср. присягу в Худайбии: т. I, с. 144).

[+32] Куфи, т. 2, с. 246.

[+33] Там же, с. 256; Таб., I, с. 3070, 3072; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 190.

[+34] Таб., I, с. 3070.

[+35] И. Са'д, т. 3, ч. 1, с. 20.

[+36] Различные версии: Куфи, т. 2, с. 257; Таб., I, с. 3068; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 190-191; Куфи, т. 2, с. 256.

[+37] И. Са'д, т. 3, ч. 1, с. 17-19. Об отношении Али к своей фигуре свидетельствует такой эпизод: будучи уже в Куфе, он как-то шел по базару, и один торговец сказал другому по-персидски: "Какой пузан пришел!"; услышав перевод, Али не рассердился [И. Са'д, т. 3, ч. 1, с. 19].

[+38] Балаз., А., т. 5, с. 61; Таб., I, с. 2971.

[+39] Таб., I, с. 3078-3079; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 528 (с небольшими разночтениями). Совершенно иной текст в "Китаб ал-имама ва-с-сийаса", в котором подчеркивается необходимость поддержания родственных связей [Пс.-И. Кут., т. 1, с. 85-86].

[+40] Ср.: И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 373.

[+41] Там же.

[+42] Там же; Куфи, т. 2, с. 248.

[+43] И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 52.

[+44] Там же, с. 373.

[+45] Таб., I, с. 3080.

[+46] Куфи, т. 2, с. 263; Таб., I, с. 3081.

[+47] Пс.-И. Кут., т. 1, с. 79-80.

[+48] Агани, т. 16, с. 325-326. Достоверность письма подтверждается отсутствием в нем ставших традиционными деталей рассказа об убийстве Усмана: свиток Корана, на который пролилась его кровь, отрубленные пальцы Наили, имена убийц - и наличием реалий, обычно отсутствующих в связи с этой темой.

[+49] Кинди, В., с. 19; Таб., I, с. 3233-3235; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 294-295. По сведениям Ибн Хаджара ал-Аскалани, восстание Му-хаммада б. (Абу) Хузайфы произошло в шаввале 35/апреле 656 г. [И. Хаджар, И., т. 3, с. 756]. По другим сведениям, Абдаллах б. Са'д выехал из Египта, когда узнал, что мятежники возвращаются из Медины, подписав соглашение с Усманом, т.е. в зу-л-ка'да/мае 656 г.

[+50] Кинди, В., с. 18-19.

[+51] Динав., с. 149-150; Таб., I, с. 3087-3089.

[+52] Куфи, т. 2, с. 251.

[+53] Таб., I, с. 3088.

[+54] Там же.

[+55] Там же, с. 3089, 3100, 3102.

[+56] Динав., с. 150; Таб., I, с. 3090.

[+57] И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 375.

[+58] Там же, с. 373-374; Пс.-И. Кут., т. 1, с. 86-87.

[+59] Таб., I, с. 3069.

[+60] И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 374; Пс.-И. Кут., т. 1, с. 87.

[+61] И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 191; ат-Табари относит это событие ко времени подготовки похода против Му'авии [Таб., I, с. 3094].

[+62] Халифа, с. 154; Балаз., А., т. 5, с. 103; это выражение Аиши упоминается и в других обстоятельствах.

[+63] Автор стихов - Убайд б. Абу Салама (Убайд б. Умм Килаб). Наиболее полный текст стихотворения см.: Куфи, т. 2, с. 249, у ат-Табари отсутствует первая строка [Таб., I, с. 3112] (нами приведены лишь первые четыре строки).

[+64] Ат-Табари сообщает, что Му'авийа ответил через три месяца, в сафаре [Таб., I, с. 3090], т.е. включая сюда и несколько дней конца зу-л-хиджжа 35 г.х. Реально же между получением Му'авией послания Али (отправлено, скорее всего, в самом начале мухаррама и получено не ранее 10-15 числа этого месяца) и отправлением им ответа (ответ прибыл в Медину 1 раби' I, значит, был отослан 15-18 сафара) прошло немногим более месяца, а для Али - примерно два месяца.

[+65] Все мусульманские авторы пишут о том, что была выставлена окровавленная одежда Усмана, и отрубленные пальцы Наили (расходясь только во времени, когда они были выставлены). Однако в письме Наили, сопровождавшем эти свидетельства жестокости врагов Усмана, ее ранение не упоминается. По ее словам, когда упавшему, но еще живому Усману хотели отрубить голову, она и другая жена, Рамла, бросились на мужа и прикрыли его собой: "...и топтали они нас жестоко, и заголили нас и срам повелителя верующих. Убили его в его же доме, на его же постели, да помилует его Аллах. Я послала вам его одежду, на которой его кровь" [Агани, т. 16, с. 326].

[+66] 1 раби' I 36 г.х.

[+67] Рассказ об этом [Динав., с. 150; Таб., I, с. 3090] приводится без надежного иснада и носит следы фольклорной обработки.

[+68] Таб., I, с. 3089. По порядку изложения этот разговор происходил после возвращения отвергнутых наместников Сирии и Куфы, т.е. в третьей декаде мухаррама 36 г.х., и после него Талха и аз-Зубайр попросили разрешения уехать в Мекку.

[+69] Куфи, т. 2, с. 275-276; Йа'к., ч. 2, с. 209; Динав., с. 150; Таб., I, с. 3089, 3091; Пс.-И. Кут., т. 1, с. 87-88.

[+70] Имеющиеся сведения не позволяют прямо связать решение Талхи и аз-Зубайра покинуть Али с вызывающим ответом Му'авии. Единственный хронологический ориентир - указание на то, что они уехали Через четыре месяца после убиения Усмана [Таб., I, с. 3102], т.е. 15-20 раби' II, - вряд ли можно принять без оговорок: видимо, указание на число прошедших месяцев такое же, как было рассмотрено выше в примеч. 64. Простой расчет времени показывает, что они должны были выехать из Медины в начале раби' I и прибыть в Мекку числа 10-12 того же месяца, чтобы, пробыв там по крайней мере неделю для организации оппозиционных сил, успеть к концу месяца пройти 450 км до ар-Рабазы.

[+71] Рассказ о советах Мугиры то сместить всех наместников Усмана, то оставить приводят многие историки. Сообщение аз-Зухри, что Мугира не присягал Али и бежал в Сирию [Таб., I, с. 3070], опровергается другими сведениями.

[+72] Таухиди, т. 3, с. 199.

[+73] Динав., с. 153; Куфи, т. 2, с. 278 - Талха и аз-Зубайр просили Абдаллаха б. Умара повлиять на Аишу, но тот ответил, что не хочет вмешиваться в это дело; ср.: Динав., с. 153.

[+74] Таб., I, с. 3099-3100; Пс.-И. Кут., т. 1, с. 99-100.

[+75] Этот разговор, изложенный по "Шарх Нахдж ал-балага" [И. Абул-Хадид, т. I, с. 324-325], в несколько сокращенном виде и с иными деталями (о принадлежности Аиши и Усмана к разным родам) приведен также ал-Куфи [Куфи, т. 2, с. 281-282], аргумент о принадлежности к разным родам добавлен нами из ал-Куфи. Такой прием, может быть, неправилен с текстологических позиций, но не является большой погрешностью в переложении разговора двух вдов пророка.

Другие версии их переговоров - плод благочестивых фантазий средневековых историков: у ал-Йа'куби Умм Салама лишь излагает Аише нормы поведения жен пророка [Йа'к., ч. 2, с. 209-210], а в "Китаб ал-имама ва ас-сийаса" разговор заменен обменом посланиями [Пс.-И. Кут., т. 1,с. 95-96].

Изложенному нами порядку событий противоречит рассказ современника, будто Умм Салама сказала Али, что охотно пошла бы с ним против мятежников, но не может, так пусть он возьмет вместо нее ее сына [Таб., I, с. 3101], из чего должно следовать, что она находилась в Медине, но остальные источники уверенно говорят о пребывании вдов пророка в Мекке.

[+76] О запрещении Хафсе ехать с Аишей см.: Таб., I, с. 3101.

[+77] Таб., I, с. 3100-3102, 3105; Куфи, т. 2, с. 279; Йа'к., ч. 2, с. 210, Пс.-И. Кут., т. 1,с. 100.

[+78] Куфи, т. 2, с. 285-286.

[+79] Таб., 1, с. 3102-3104.

[+80] Таб., I, с. 3094-3095.

[+81] Динав., с. 152.

[+82] Динав., с. 152; Таб., I, с. 3106 (переговоры от имени Али ведет Ам-мар б. Йасир - Пс.-И. Кут., т. 1, с. 89-90). Степень достоверности деталей этих переговоров невелика.

Большинство сведений о численности отряда Али указывает на 600- 700 человек, только ал-Йа'куби сообщает о наличии в нем 400 сподвижников пророка на конях, что должно предполагать большое число менее значительных участников похода [Йа'к., ч. 2, с. 211].

[+83] Даты событий от выступления мятежников из Мекки до сражения в Басре немногочисленны и плохо согласуются друг с другом. Так, выступление Али из Медины датируется концом раби' II [Таб., I, с. 3139], а происшедшее явно значительно позднее изгнание Усмана б. Хунайфа из Басры и сражение с Хукаймом - 24 раби' II [Таб., I, с. 3134]. Битву в Басре датируют четвергом то 10 джумады I [Мас'уди, М., т. 4, с. 292; Мас'уди Ме., т. 2, с. 360], то 10 джумады II [И. Са'д, т. 3, ч. 1, с. 159; Динав., с. 156; Таб., I, с. 3218, 3193, 3218; Мас'уди, М., там же; BGA, VIII, с. 285]; у Халифы 10 джумады II названо пятницей [Халифа, с. 162, 165]. Путаница в месяцах, различающихся по номерам, - вещь обычная, но есть сведения, что битва произошла не 10, а 14 или 15 джумады II [Халифа, с. 165; Таб., I, с. 31751.

Самая ранняя дата - 10 джумады I - явно неприемлема, так как совершенно не оставляет времени для многих событий, происшедших между началом похода и сражением. Остается выбрать одну из двух других дат: 10 или 14-15 джумады II. По всем свидетельствам, сражение произошло в четверг или пятницу. 10 джумады II приходится на воскресенье, а 14-е - на четверг. Согласно Халифе, в четверг войска сошлись, а сражение произошло в пятницу [Халифа, с. 162, 165], т.е. 9 декабря 656 г.

Принятие этой даты дает промежуток между началом похода и битвой в 45-47 дней. Этот срок представляется значительно более реальным. Тем не менее и он по ряду обстоятельств может оказаться недостаточным. Проверить его можно только сопоставлением действий обеих сторон с учетом времени, необходимого для передвижений, и времени пребывания в различных пунктах. В качестве исходной посылки допустим, что гонцы и различные делегации для переговоров передвигались со скоростью 100-110 км в сутки, а войска передвигались со скоростью, обычной для караванов в этих местах, - 60-70 км в сутки. Основанием для такого предположения служит хорошо документированное путешествие Ибн Джубайра, который 1500 км от Мекки до Куфы проделал с караваном паломников за 22 дня, т.е. со средней скоростью 68 км в сутки (правда, в его время дорога была лучше оборудована и обеспечена водой). Интересующий нас отрезок пути от Ма'дин ан-Нукра (45-50 км севернее ар-Рабазы) до ас-Са'лабии (440 км) был пройден за 7 суток [И. Джуб., с. 203-208, пер. с. 143-145]. В VII в. 430 км хорошо проторенного пути из Медины в Мекку караваны проходили за 7-8 дней, а в особо экстренных случаях гонцы проделывали его за трое суток (см.: т. 1, с. 157). Суточные переходы от одной большой стоянки с водопоем до другой на дороге Куфа-Мекка в IX в. составляли от 24 до 32 миль (48-64 км) [BGA, VI, с. 126-132; И.Хурд., пер., с. 110-114]. Мы так подробно остановились на этих данных потому, что в других регионах "день пути", судя по дорожникам географов X в., был около 40 км.

Для наглядности синхронизмов в действиях мятежников и Али сведения сведены в таблицу, графы которой означают: 1,3 - число дней с момента выхода Али из Медины, 2, 4 - действия Али и его противников.

Эта сводка свидетельствует, что при максимальных скоростях передвижения промежуток между выходом Али из Медины и сражением в Басре не может быть менее 64 дней, тогда как от конца раби' II до середины джумады II - 45-47 дней. Отсюда с неизбежностью следует, что Али вышел из Медины в конце раби' I. Эта поправка позволяет устранить явную несуразицу: если Али вышел в раби' II, то оказывается, что Усман б. Хунайф добрался до Али в Зу-Кар примерно за 10 дней до того, как его изгнали из Басры. Передвинув все события на максимальные календарные даты, наиболее близкие к реальности, мы получаем для прибытия Усмана в Зу-Кар промежуток между 52-м и 67-м днем, а это уже вполне реально. Но есть и еще одна возможность уточнения синхронизации. Расчет действий мятежников в Басре сделан в этой таблице, исходя из сообщения Ибн Абу-л-Хадида о том, что мятежники остановились в Хафар Аби Муса в 124 милях (около 250 км) от Басры, и делегации басрийцев потребовалось бы на дорогу в два конца (с переговорами) около шести суток. Гораздо более вероятно, что мятежники остановились в сходном по названию ал-Хуфайре в 18 милях (36 км) от Басры. В этом случае им понадобилось бы дополнительных три дня пути и прибыли бы они не на 12- 14-й день, как указано в таблице, а на 15- 17-й, но басрийская делегация вернулась бы в Басру в тот же день, а следовательно, и все остальные относительные даты в этом столбце можно передвинуть на три дня [И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 329 - Хафар Аби Муса; Таб., I, с. 3115 - ал-Хуфайр]. Остается непонятным указание Аиши в ее письме в Куфу, что переговоры с басрийцами продолжались 26 дней и завершились сражением 24 раби' II [Таб., I, с. 3133-3134]. Этот промежуток хорошо укладывается в срок, который нужен был Ка'бу, чтобы доехать до Медины и обратно, но не согласуется с указанной датой.

В тексте все события датированы исходя из указанных расчетов.

[+84] Динав., с. 153; И. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 156.

[+85] Таб., I, с. 3141.

[+86] По сведениям Сайфа [Таб., I, с. 3115], Аиша с дороги отправила послания главам крупнейших племенных объединений, ал-Ахнафу б. Кайсу и Сабре б. Шайману, призывая их присоединиться для мести за невинно убиенного халифа. В другом случае такие послания приписываются Талхе и аз-Зубайру [Пс.-И. Кут., т. 1, с. 101]. По сведениям ал-Куфи [Куфи, т. 2, с. 289-290], Аиша обратилась к ал-Ахнафу после первого сражения, что кажется более вероятным. По одной из версий Абу Михнафа, переговоры начались с посылки Имрана и Абу-л-Асвада в ал-Хуфайр, согласно другой - они были посланы после получения Усманом ультиматума Талхи и аз-Зубайра из ал-Хуфайра: "Освободи нам резиденцию" [И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 326, 531]; ал-Ахнаф и Хукайм б. Джабала посоветовали Усману не ждать, когда его изгонят из города, а напасть первым, он согласился с этим, но сказал, что подождет распоряжения Али, и послал для выяснения намерений мятежников Абу-л-Асвада и Имрана.

[+87] Таб., I, с. 3118-3124; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 533.

[+88] Таб., I, с. 3118-3120; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 532-533.

[+89] Ка'б был кади Басры почти бессменно начиная с 18/639 г. [Халифа, с. 128-157; Таб., I, с. 2578, 2798], выступал против халифа Усма-На [Таб., I, с. 2960].

[+90] Таб., I, с. 3122-3124.

[+91] И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 533.

[+92] Там же.

[+93] Куфи, т. 2, с. 289; Таб., I, с. 3168-3169, 3174.

[+94] Наиболее последовательное изложение у Ибн Абу-л-Хадида по Абу Михнафу [И. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 156], о Хашиме говорится, что он был задержан Абу Мусой; у ат-Табари приводится не совсем логичный рассказ ал-Мадаини о том, что Хашим возвратился в ар-Рабазу, рассказал Али о позиции Абу Мусы и тот снова послал его в Куфу, Хашим съездил туда,' привез ответ Абу Мусы, и тогда Али послал к нему Хасана и Аммара б. Йасира [Таб., I, с. 3172-3173]. В других сообщениях миссия Хашима вообще не упоминается, но говорится о посылке "двух Мухаммадов": в одном случае с Мухаммадом б. Абу Бакром едет Мухаммад б. Джа'фар [Таб., I, с. 3140], в другом - Мухаммад б. Аун [с. 3139]. В одном случае после них Али посылает не Хасана и Аммара, а Абдаллаха б. Аббаса и ал-Аштара [Таб., I, с. 3145]. Путаница, несомненно, произошла из-за того, что ал-Аштар, как и многие другие, сопровождал Хасана.

[+95] Таб., I, с. 3124.

[+96] Там же, с. 3103.

[+97] Йа'к., ч. 2, с. 211; Таб., I, с. 3181; в "Китаб ал-имама" совершенно невероятная цифра - 13 000 таййитов [Пс.-И. Кут., т. 1, с. 97].

[+98] Таб., I, с. 3125-3126; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 533-534.

[+99] Таб., I, с. 3135-3136.

[+100] Там же, с. 3129-3131; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 534. 

[+101] Куфи, т. 2, с. 289; Таб., I, с. 3171, 3174.

[+102] Таб., I, с. 3143, 3144.

[+103] и. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 156.

[+104] Динав., с. 153-154; Таб , I, с. 3147, 3148-3149; И. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 157.

[+105] И. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 157; Куфи, т. 2, с. 290-292.

[+106] Таб., I, с. 3145-3154.

[+107] Сведения о численности куфийцев расходятся, хотя и в очень скромных пределах: по суше пришло 6200, 6500 или 7200 человек, прибыли по воде соответственно 2800, 2500 или 2400 человек [Таб., I, с. 3152, 3155]; сходные цифры называют и другие источники - 9200 [Куфи, т. 2, с. 292] и 9650 [Динав., с. 154]; вторая группа источников приводит цифры, колеблющиеся около семи тысяч: от 6000 до 7000 [Халифа, с. 164], 7000 [Таб., I, с. 3181 - со слов Мухаммада б. ал-Ханафии] и 6560 человек [И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 102].

[+108] По одной версии, совершить ночное нападение на Али в Зу-Каре предлагал аз-Зубайр [Таб., I, с. 3137; и. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 157], по другой - напасть при подходе Али к Басре ("когда Али и его люди утомлены дорогой") предложили Талха и Абу-л-Джарба Асим б. ад-Дулаф, а аз-Зубайр отверг это [Куфи, т 2, с. 295-297; Таб., I, с. 3165-

3166]. Судя по поведению аз-Зубайра во всей этой истории, последняя версия кажется правдоподобнее.

[+109] И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 102.

[+110] Таб., I, с. 3156-3157.

[+111] Обычное соотношение сил, указываемое средневековыми историками: 20 000 у Али и 30 000 у мятежников [Таб., I, с. 3180-3181; Куфи, т. 2, с. 342]. Однако не исключено, что численность войска Али была меньше: из Медины с ним вышло около 700 человек, по дороге к ним присоединилось около 600 таййитов и около 2000 бакритов [Таб., I, с. 3181], наконец, добавилось примерно 7000 куфийцев, в общей сложности набирается 10 300 человек, это - достаточно надежный минимум, добавив к нему еще 3000 пополнений мелкими группами, мы получим 13, максимум 15 тыс. человек. Численность басрийцев также была меньше 30 000, хотя их должно было быть несколько больше, чем воинов Али.

[+112] Куфи, т. 2, с. 297; Таб., I, с. 3168.

[+113] Есть лишь одно сообщение о встрече Али с обоими мятежными руководителями [Таб., I, с. 3175-3176; повторено: Агани, т. 18, с. 54- 55], в остальных случаях говорится только об аз-Зубайре и встреча относится ко дню сражения [Динав , с. 157; Куфи, т. 2, с. 309-311; Таб., I, с. 3185; Агани, т. 18, с. 55-57; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 45-46].

[+114] Таб., I, с. 3161-3171. По другой версии (не упоминающей заранее задуманной провокации), генеральное сражение началось после того, как подростки (сибйан), рабы и неразумные люди (суфаха') начали кидаться камнями, а затем стрелять [Таб., I, с. 316; ср.: Lau, 1979].

[+115] Наиболее распространена версия, что Талху убил Марван б. ал-Хакам, мстя за Усмана б. Аффана [Куфи, т. 2, с. 326; Халифа, с. 160- 161, 165, Йа'к., т. 2, с. 326 (отравленной стрелой); И. Са'д, т. 3, ч. 1, с. 159]; ад-Динавари дает совершенно иное объяснение: когда Талха узнал о бегстве аз-Зубайра, то тоже хотел покинуть поле боя, и Марван решил его за это убить [Динав., с. 157].

[+116] Существует несколько версий гибели аз-Зубайра. Большинство сходится на том, что он был замечен тамимитами ал-Ахнафа б. Кайса и один из них, Амр (или Умайр) б. Джурмуз, убил аз-Зубайра за то, что, затеяв братоубийственное сражение, он бросил своих сторонников на произвол судьбы. Нет единства в том, где был убит аз-Зубайр: на окраине Басры [Динав., с 157-158], в Ирк ас-Сувайка (не локализуется) [Агани, т. 18, с. 56], в Вади ас-Сиба' [Халифа, с. 166; Йа'к., т. 2, с. 213; Куфи, т. 2, с. 312; Таб , I, с. 3188, 3190, 3288] или около ас-Сафвана (30 км южнее Басры) [Таб., I, с. 3171]. Неизвестно, где в это время находился ал-Ахнаф: у себя дома в Басре [Динав., с 157] или в лагере за городом [И, Са'д, т. 3, ч. 1, с. 77-78; Таб., I, с. 3218]; неясно, как был убит аз-Зубайр: во время совместной молитвы с Ибн Джурмузом [Динав., с. 158], во сне, после того как Ибн Джурмуз приветил его и накормил [Куфи, т. 2, с. 313], или, наконец, убит Ибн Джурмузом в честной схватке [Таб., I, с. 3172].

Вади ас-Сиба' - современное вади Эль-Батин, устье которого находится примерно в 10 км южнее Басры (аз-Зубайра), могила же аз-Зубайра находится на юго-западной окраине средневековой Басры, что больше отвечает версии о гибели аз-Зубайра на выезде из города, но это противоречит сообщениям о том, что ал-Ахнаф со своими сторонниками стоял лагерем в двух фарсахах от Басры в сторону Куфы.

[+117] Таб., I, с. 3192; Халифа, с. 165; И. Са'д., т. 7, ч. 2, с. 65-66. Убиение сабаитами: Таб., I, с. 3191.

[+118] Куфи, т. 2, с. 314-315; Таб., I, с. 3183, 3223-3224, 3227.

[+119] Число убитых указывается различно: 20-30 тыс. [Халифа, с. 116, 167; Йа'к., т. 2, с. 213], 13 400-13 500 [Халифа, с. 167], 13 000 [Мас'уди, М., т. 4, с. 376; Мас'уди, Мe., т. 2, с. 380], 10 000 [Таб., I, с. 3224], 6000 [Таб., I, с. 3231]; убито басрийцев: 15940 [Куфи, т. 2, с. 342], 10000 [Таб., I, с. 3224], 3300 или 2500 [Халифа, с. 167]. Потери сторонников Али в каждом случае оказываются на порядок меньше: 1070 [Куфи, т. 2, с. 342], 400-500 [Халифа, с. 167]. Только в одном случае говорится о равных потерях - по 5000 человек [Таб., I, с. 3224], указываются и потери отдельных племен со стороны басрийцев [Куфи, т. 2, с. 342], которые в сумме составляют 15 490 человек, что явно преувеличивает потери противников Али. Наиболее вероятное число павших басрийцев, указываемое ими самими, - 2500 человек, примерно столько же должны были потерять и куфийцы.

[+120] Халифа, с. 167-172.

[+121] Таб., I, с. 3220-3221.

[+122] Там же, с. 3223; Динав., с. 160-161.

[+123] Куфи, т. 2, с. 338-339; Таб., I, с. 3224-3226.

[+124] Таб., I, с. 3231. У ал-Куфи эскорт превращается в позорище для Аиши, так как женщинам было приказано надеть мужскую одежду [Куфи, т. 2, с. 341].

[+125] Балаз., А., т. 4А, с. 165; Таб., I, с. 3229-3230.

[+126] Таб., I, с. 3230, 3227-3228.

[+127] Наубахти, с. 19; Наубахти, пер., с. 127.

[ << ] [ Начала Этногенеза ] [ Оглавление ] [ >> ]