7. Ретро: рождение и первая жизнь евразийства

Лавров C.Б.

7.1. Петр Савицкий - лидер "ведущей тройки" евразийцев. Начало переписки

Евразийство не только нельзя считать отжившим учением, но наоборот, его надо считать находившимся в состоянии временного анабиоза, с самыми благоприятными и обнадеживающими перспективами.

Вл. Н. Ильин

Выйдя из Омлага, Л.Н. начал интенсивно работать, уточняя, завершая, развивая то, что было сделано в нечеловеческих условиях, что привезено было в самодельных чемоданах с востока. Работая в Эрмитаже, он познакомился с историком из ЛГУ профессором М. А. Гуковским. Матвей Александрович, как и уже упоминавшийся его брат Григорий, тоже сидел. Он попал в лагерь по "ленинградскому делу", будучи виновен только в близком знакомстве с ректором А. А. Вознесенским. Сидел М. Гуковский в Мордовском лагере вместе с одним из основателей евразийства - Петром Савицким; там они познакомились и подружились. Матвей Александрович дал Л. Гумилеву адрес П. Савицкого в Праге. "Десять лет мы переписывались,- рассказывает Л. Гумилев, - а когда я приехал в Прагу на археологический конгресс в 1966 году, он встретил меня на вокзале. Мы несколько раз встречались, долго гуляли, он рассказывал о пережитом..." [+1]

Вот об этой переписке, об адресате Л.Н. стоит рассказать подробнее. Мне лишь бегло удалось познакомиться с письмами из Ленинграда в Прагу, да и сохранилось-то их немного. Поначалу это были письма робкого ученика к учителю, но затем постепенно они выходили на один уровень с письмами из Праги. Стоит обратить внимание на любопытную деталь: Л.Н. и в 60-х гг. все еще чего-то опасался; он уже не боялся писать в Прагу (братская Чехословакия!), шли его деловые письма во Францию, но воздерживался писать в США, где в Иельском университете работал профессором второй из "отцов" евразийства - Георгий Вернадский. Письма и статьи из Ленинграда достигали США обходным путем:

сначала до Праги, затем, уже в чешском конверте, от П. Савицкого к Г. Вернадскому; а обратно - тоже через Прагу - они достигали коммуналки на Московском проспекте. Правда, в 60-е годы, в разгар "холодной войны", не все было так просто и на другом конце образовавшейся связи - в США. П. Савицкий сообщал Л.Н. в апреле 1961 года: "Две новейших Ваших статьи, сразу же мной ему (Г. Вернадскому. - С.Л.) посланные, еще до него не дошли: их сверхвнимательно изучает американская цензура, как они того заслуживают". Все статьи и редкие в ту пору книги Л.Н. отправлялись в двух экземплярах; ему очень были нужны отзывы "отцов". "Очень Вас прошу прислать отзывы на отдельных листах, дабы я мог их приложить для редакционных советов", - писал Л.Н. Савицкому 3 декабря 1956 года.

Письма П. Савицкого сохранились в ленинградской квартире Льва Николаевича, видимо, почти полностью [+2]. Они-то и заслуживают самого большого внимания, ибо это куда более живая, чем любая статья или книга, очень дружеская и сверхоткровенная дискуссия двух эрудитов, увлеченных кочевниковедением. Им было что рассказать друг другу.

Оба почти одновременно вышли из лагерей. У обоих был гигантский "отложенный спрос" на научное общение, прямо-таки голод по разговору со специалистом одного уровня, а поначалу еще и просто желание узнать детали о коллеге. "Я страшный хронографист,-- замечает П. Савицкий в одном из первых писем 1956 г., - хочу знать, какого Вы года рождения". А в другом письме, от 8 декабря 1956 г., Петр Николаевич совсем по-детски просит Л.Н.: "Если Вас это не затруднит, пожалуйста, пришлите мне Вашу фотографию. Мне было бы страшно интересно на Вас посмотреть! Меня Вам может описать Матвей Александрович (Гуковский. - С.Л.)".

Кто же такой Петр Савицкий, почему так трагично перекрестились их с Л.Н. судьбы, почему они оказались так интересны, так нужны друг другу? А главное - что взял от евразийства и своего коллеги Л.Н. (сам уже давно "работавший" на евразийство)?

Петр Николаевич Савицкий родился в 1895 г., т. е. был старше Л. Гумилева на целых 17 лет. Это много, и страшно много в пору стремительных изменений и коллизий. Когда Лев Гумилев еще не ходил в школу, Петр Савицкий в своих географических исследованиях пришел к выводу, который постарался выразить в построении системы евразийской географии в 1920-х годах [+3]. Когда же маленький Лев пошел в железнодорожную школу провинциального Бежецка, Петр Савицкий уже был отсечен от России революционным ураганом.

Он родился на Украине в дворянской семье. В одном из писем к Л. Гумилеву сам П.Н. прислал свое стихотворение "Бутовичевка" с таким примечанием к названию: "Родовое гездо Савицких, к северу от г. Никополя, в самом центре "царской Скифии". Г. Вернадский называл местом рождения Савицкого Чернигов, но, видимо, П.Н. знал лучше.

В 1913-1914 гг. Савицкого занимала украинская тематика. Вместе с известным историком Украины В. Л. Моздалевским они написали книгу "Чернигов. Очерки искусства старой Украины" [+4].

Учился П. Савицкий в Петербурге. Окончив перед революцией знаменитый Политехнический институт, он стал секретарем посланника при Российской миссии в Христианин (Норвегии). Все, казалось бы, гарантировало обеспеченное и безбедное будущее: перспективная и новая тогда специальность экономико-географа, блестящее знание языков (английского, немецкого, французского, норвежского), налаживающиеся связи в научном и дипломатическом мире. Революция сломала все планы. Маршруты П. Савицкого в 1917-1920 гг. были типичны для большей части русской эмиграции: юг, Добровольческая армия Деникина, Крым, правительство Врангеля (П. Савицкий был помощником министра иностранных дел Петра Струве), затем - Галлиполи, София и, наконец, Прага - "русские Афины", принявшие значительную часть эмиграции из России.

В воспоминаниях Н. Н. Алексеева (одного из видных евразийцев) есть любопытное объяснение того, почему чешское правительство в ту пору широко помогало русским эмигрантам. Дело в том, что отряд чешских легионеров, застрявших в силу революции в России, при отступлении своем с Волги на Владивосток, в Казани нашел часть золотого запаса русского казначейства (говорят, целый вагон русского золота). Захватив вагон с собой, чехи увезли также и немало другого русского имущества. Это золото послужило основанием для образования в Праге чешского Легио-банка. Э. Бенеш был убежден, что большевизм не продержится в России более пяти, самое большое - десяти лет. Он полагал, что воспитанная в Чехословакии русская молодежь вместе с их профессорами вернется в Россию и послужит там закваской для образования нового демократического государственного строя [+5].

На самом деле для эмигрантов было не все так радужно. Насильственное разъединение с Россией стало для многих из них трагедией. Вместе с тем оно открыло глаза на многое, что затуманивалось при "нормальной" жизни на Западе "под защитой" дипломатического представительства великой страны. П. Савицкий рассказывал Л.Н., когда они увидели, как по-хамски с ними обращаются на Западе те же "союзники" в Галлиополи, то поняли, что им надо искать искренних друзей в другом месте [+6]. В 1928 г. П. Савицкий писал своему другу: "Огромное значение имело вживание в исторический образ Европы. То, что было неясно посетителю, стало ясно жильцу, иноприродность (по сравнению с русскими) тех начал, из которых выросла и которыми поныне определяется историческая жизнь Европы" [+7].

П. Н. Савицкий знал, что говорил; он побывал почти во всех европейских столицах. Знание Европы стало базой для одной из генеральных линий исследований Савицкого - "Европа-Россия", "Европа-Азия" и еще шире - "Запад-Восток".

Русская интеллигенция в Европе жила в условиях "катастрофического мироощущения" (Н. Трубецкой) с постоянной тревогой о судьбах России, а лучшая ее часть - с сознанием обреченности белого движения, жила в поисках "идеи-силы". Евразийство было попыткой осмысления русским национальным сознанием факта русской революции [+8]. Евразийство хотело и надеялось стать стержневой идеологией русского народа.

Формальной датой его рождения принято считать 1921 г. выход в Праге сборника статей "Исход к Востоку. Предчувствие и свершение. Утверждение евразийства" [*1]. Основатели этого направления отмечали, что евразийство есть идеология, находящаяся "на пересечении двух планов: отвлеченного мышления и конкретного видения". "Мы - метафизичны, - писали евразийцы, - и в то же время этнографичны, географичны".

Кто эти "мы"? Вопрос очень важный, так как разные определения крута евразийцев давали возможность всякого рода спекуляциям, особо в период раскола и "угасания" движения в 30-х гг. Еще в 1925 г. Н. Трубецкой писал: "Людей, именующих себя "нашими", чрезвычайно мало, человек 70 в Берлине, десятка полтора в Вене, с десяток в Риме и отдельные единицы в других пунктах, в общем немножко больше ста; а из них настоящих не больше трети (это по самому максимальному расчету)" [+9]. В этом отношении важно определить твердое и основное "ядро" евразийства, его главных и последовательных идеологов.

Оно, как мне представляется, состояло из трех выдающихся ученых: П. Н. Савицкого, Г. В. Вернадского (1887-1973) и князя Николая Трубецкого (1890-1938) [*2]. "Ведущая тройка" безусловно выделялась даже на блестящем фоне крайне ярких личностей, входивших в евразийство. А это было созвездие ученых высшего класса, специалистов во всех важных для разработки их концепции науках. Вот перечень этих имен:

Георгий Флоровский (1893-1979) - в ту пору молодой философ; был одним из основателей евразийства, автором статьи в "Исходе к Востоку", позже - выдающийся историк церкви и богослов, с 1948 г. - профессор и декан Св. Владимирской Духовной академии в Нью-Йорке.

Петр Сувчинский (1892-1985) - один из авторов "Исхода к Востоку"; талантливый эссеист, критик, музыковед, яркая творческая личность (друг Б. Пастернака, С. Прокофьева, И. Стравинского), основатель Русско-Болгарского издательства в Софии, в котором вышла первая книга евразийцев.

Николай Алексеев (1879-1964) - профессор, идеолог правовой и политической программы евразийцев, давший формулу "третьего пути": "ни социализм, ни капитализм"; специалист по "философия государства и права".

Лев Карсавин (1882-1952) - профессор, до революции был ректором Петербургского университета, известный медиевист и ведущий религиозный мыслитель евразийства. В 30-х гг. возглавил семинар в Кламаре (Франция), подготовивший пробольшевистское течение в евразийстве. Дальнейшая судьба его была трагична; в конце войны он был арестован в Вильнюсе и погиб в концлагере в Абези (север СССР).

Роман Якобсон (1896-1982) - профессор, филолог с мировой известностью; обосновал концепцию своеобразного языкового союза, выделяющего Евразию на мировой "филологической карте".

Не надо думать, что несколько мрачные оценки Н. Трубецкого числа "истинных евразийцев" говорят о некоем "провинциализме" или "маргинальности" всего движения. Никоим образом. Во-первых, сеть евразийских "ячеек" в ту пору далеко выходила за пределы Евразии, простираясь от Англии на западе (естественно, включая Париж, Берлин, как центры русской эмиграции) до Харбина, главного центра русской эмиграции в Китае, - на востоке. На западной периферии самой России безусловным очагом евразийства стала Эстония [+10]. Во-вторых, даже когда евразийство уже было не "на взлете", выступления его лидеров в Европе собирали огромную аудиторию. Недружественный к евразийству анонимный автор в парижском эмигрантском журнале свидетельствует, что на выступлении П. Савицкого в Белграде (1926 г.) собралось до 3000 "евразийствующих", которые горячо приветствовали его аплодисментами [+11].

Вернемся к Петру Савицкому. Это - крупный экономико-географ по образованию, кочевниковед (как он любил себя называть) и первый русский геополитик, как мы законно можем его назвать [+12]. Необходимо заметить, что само понятия "геополитика" обладает некоторой двойственностью: за ним кроется и наука, и конкретная политическая деятельность. Так, Петр I был, конечно, геополитиком-практиком; П. Савицкий находил геополитические мотивы еще в "Слове о полку Игореве".

Следствием нашего небрежения к своей собственной истории и науке стало то, что все "отцы геополитики" будто бы "прописаны" только на Западе. Это немец Ф. Ратцель, швед Р. Челлен (автор самого термина "геополитика"), англичанин X. Маккиндер, и, наконец, - это "исчадие ада" - "гитлеровский генерал" К. Гаусгофер.

Несколько слов необходимо сказать о последнем. Мы уже отмечали, что это - весьма сложная фигура, но стереотипы давних времен устойчивы. Можно, конечно, и дальше именовать его "гитлеровским генералом", но он стал генералом в первую мировую войну, которую будущий фюрер закончил ефрейтором. Можно именовать его и учителем Гитлера, и чуть не соавтором "Майн кампф". Но Гаусгофер был на самом деле учителем Р. Гесса и поплатился за это отсидкой в гестапо после таинственного бегства ученика в Англию. Можно, наконец, перечислять посты, занимаемые К. Гаусгофером в 30-е годы - Президент Германской Академии наук и т. д. Однако тогда надо добавить, что он лишился их уже в 1937 г. Сын его - Альбрехт Гаусгофер был казнен в берлинской тюрьме Моабит после покушения на Гитлера 20 июля 1944 г. И самое интересное: по своим геополитическим взглядам К. Гаусгофер был весьма близок к евразийцам, ратуя до 1941 г. за союз "Германия - СССР - Япония", относя последнюю - по духу - к континентальным державам.

Трудов К. Гаусгофера в наших библиотеках почти не было, если и попадались, то в спецхранах. Однако одна книжка, видимо, имела необычную судьбу: ее нашли в Русском географическом обществе, и не в библиотеке, а... за шкафом. На титульном листе стоял штамп: "Зенитный полк N I". Самое интересное, что эта книга вышла в 1941 году и, видимо, за несколько недель до нападения на СССР. Любопытен и немалый тираж - 25 тысяч. Книга, казалось бы, далека от евразийских сюжетов, ибо называется "Япония создает свою империю" (Haushofer Karl. Japan baut sein Reich. Berlin. 1941). Тем не менее там есть поистине удивительные слова: "Евразийская политика вместе с Японией и Советским Союзом - высочайшее веление времени". Может быть, именно эти слова больше всех других деяний генерала обусловили полное его "отключение" от всех властных структур "третьего рейха".

Своеобразным парадоксом стало то, что в России не знали не только западных мыслителей, но и выдающейся фигуры русской науки и политики - П. Савицкого, тогда как он был известен в остальном мире. Автор нашумевшей в 90-х г статьи "Столкновение цивилизаций" (1993) профессор Гарвардского университета Самюэль Хантингтон отмечал "характерную для русской общественности новоприобретенную популярность идей П. Савицкого" [+13]. Если бы так было! Необходимо заметить, что единственная диссертация и монография, посвященная евразийству до 80-х гг., была написана и защищена в ФРГ Отто Бёссом в Висбадене в 1961 году (Boss Otto. "Die Lehre der Eurasier". Wiesbaden. 1961), когда у нас и слова "евразийство" не знал никто, кроме сверхузкого круга специалистов.

Говоря о своих ближайших единомышленниках, Н. Трубецкой называл их союз - "хоровой личностью тройки - людей ни в чем основном никогда друг с другом не спорящих". Они сохраняли эти отношения до конца жизни. Н. Трубецкой, правда, умер рано - в 1938 г., а Г. Вернадский еще в 1927 г. уехал в США, но оттуда он активно переписывался с П. Савицким вплоть до смерти последнего, последовавшей в 1968 году.

Есть еще одна, правда, парадоксальная, причина выделения этой "тройки": обвинения в адрес движения в сотрудничестве с большевиками, чуть ли не с ГНУ- НКВД. Начало этому было положено известным в свое время и довольно тенденциозным романом Л. Никулина об операции "Трест", а продолжение следует вплоть до 90-х гг. (А. Янов). В действительности эти обвинения касались лишь второстепенных авторов-евразийцев. В отличие от Л. Никулина коллизии евразийцев в годы операции "Трест" очень объективно и на основе большого архивного материала описываются С. Рыбасом и Л. Таракановой в историческом романе "Похищение генерала Кутепова" [+14].

И все-таки даже в этой выдающейся "тройке" П. Савицкий особо выделялся своей верностью евразийству: будучи председателем Евразийского комитета (до 30-х годов), он взвалил на свои плечи всю организаторскую работу, постоянно находясь в переездах между европейскими столицами. Кроме того, он был главным идеологом евразийства, давшим имя новому направлению. Он заразил других лидеров евразийства геополитическим подходом. Показательно, что один из критиков евразийства историк А. Кизеветгер называл П. Савицкого "шефом евразийства" [+15]. С этим определением не расходятся и современные оценки [+16].

Многократно, а особо в конце 20-х гг. - начале 30-х гг., Савицкому в одиночку приходилось парировать многочисленные и все более злобные нападки на евразийство с самых разных сторон, и он делал это с огромным искусством и публицистическим блеском. Его стихия - предисловия к новым сборникам. Особо содержательна такая "передовица" к книге "В борьбе за евразийство" (1931 г.).

Теперь следует сказать несколько слов о критике евразийских взглядов, тем более что она удивительно похожа на современную. В "анти-евразийском фронте" эмигрантской печати особо выделялись "правые", призывавшие сделать из евразийцев "секомых", выставить их листовки "на позор", а их самих "пригвоздить". Известная Зинаида Гиппиус так говорила о смене вывесок "СССР" на "Евразия": "Мы уж знаем, что за вывесками осталось бы то же, лишь обозначенное другими буквами: вместо ЧК - положим ДУ -"Добродетельное учреждение" или БеПе, "Благое Попечительство" и т. д. Но в отношении церкви перемена будет поглубже, поядовитее. Из помехи, из гонимой, предполагается, украсив приятными словами, возвести ее в чин служащей порядка не коммуно-большевицким, а евро-большевицким"[+17]. Вспомним А. Янова, эмигрантскую "Русскую мысль", малоизвестного г-на Сендерова и др. Не правда ли, все оказывается уже было и давно...

Другой известный и в общем-то уважаемый персонаж русской истории начала века - В. Шульгин считал, что "евразийство есть вид злости". П. Савицкий парировал: "Не из злости родилось евразийство, хорошо или плохо - евразийство есть выражение воли к созиданию и творчеству" [+18].

Доставалось евразийству и от либеральной части эмиграции. П. Н. Милюков, выступая в Праге в 1927 г., говорил, что оно "родилось в результате внешнего поражения и внутреннего разгрома, когда в русском обществе усилились национализм и вражда к иностранцам" [+19]. П. Савицкий ответил Милюкову стихотворением, в котором есть такие строки:

Ты враг, ты недруг евразийства,
Отсталость - вот Руси закон,
Все прочее - плоды витийства
И самый пустозвонный звон [+20].

Куда злее эти мысли выражал некий Н. Чебышев. "Евразийство, - по его словам, - порождение эмиграции. Оно подрумянилось на маргарине дешевых столовок, вынашивалось в приемных в ожидании виз, загоралось после спора с консьержкой, взошло на малой грамотности, на незнании России теми, кого революция и беженство застали подростками" [+21].

В злобной критике евразийцев почти все было неправдой. И не в эмиграции зародились основные их мысли. Так, статья Г. Вернадского "Против солнца. Распространение русского государства к востоку" была напечатана в России еще в 1914 году, а первые работы П. Савицкого появились в "Русской мысли" в 1915 г. [+22] Нелепо было говорить и о "малой грамотности" отцов евразийства; каждый из них стал известным в мировой науке еще до рождения евразийства.

7. 2. Трудные поиски "идеи-силы"

Русскому мышлению столь же чужды категории западного мышления,
как последнему - категории китайского или греческого.

О. Шпенглер

Евразийская позиция - это "третий путь" - ни большевизма, ни царизма, или, согласно современному автору, "консервативная революция" [+23]. На мой взгляд, самое главное, коренное отличие евразийцев от всех других сил эмиграции состояло в том, что судьба страны для них важнее судьбы режима.

Казалось бы, они ближе всего к славянофилам, но Н. Бердяев обличал их в том, что они "неверны русской идее... порывают с лучшими традициями нашей религиозно-национальной мысли. Они делают шаг назад по сравнению с Хомяковым и Достоевским, и в этом они духовные реакционеры" [+24]. Еще резче о евразийцах писал А. Кизеветтер: "Нам важно установить глубокую бездну между славянофильством и евразийством. У славянофилов было то, что поднимало народную гордость: предназначение своего народа. Нам же евразийцы говорят о племенной национальной гордости, когда полагают, что Россия - отпрыск Чингис-хана" [+25]. Простенькая логика: если вы не за славян, - плохо, еще хуже, если вы за родство России и монголов. По-вашему, "Москва выросла и укрепилась по приказу хана", - значит нам с вами не по пути... И кого это я, А. Кизеветгер, обучал истории в Московском университете?.. П. Савицкого... "Стыдно!" [+26].

Миру русской духовности они (евразийцы) противопоставляли мир западников и критиков первой половины XIX в., а позже - мир Добролюбова, Писарева, Михайловского, большевиков [+27]. Антизападная линия и критические оценки западной демократии сближали их со славянофилами; не случайно за рубежом евразийцев называли "славянофилами эпохи футуризма" [+28].

Но славянофилы недооценивали экономических факторов, не понимали необходимости сильного государства. П. Савицкий отмечал и другое: славянофилы недооценивали своеобразие отдельных славянских народов. "Поляки и чехи, - писал он, - в культурном смысле относятся к западному "европейскому" миру, составляя одну из культурных областей последнего" [+29]. Все это настолько ясно в 90-х гг., через 70 лет после этих замечаний евразийца, что противоположные идеологически Л. Гумилев и С. Хантингтон считают так же.

Евразийцев тогда не просто не любили, их ненавидели. Иван Ильин писал о грядущем "урало-алтайском чингис-ханстве", а П. Струве - учитель Савицкого в былые петербургские годы - называл евразийцев "стервецами", злобно добавляя, что главнейшим азиатским даром для судеб России была "монгольская рожа Ленина" [+30].

Вот что произошло через десяток лет после этих перманентных препирательств. Шел очередной диспут в Белграде, где П. Струве заявил, что настоящий враг находится не на Востоке (речь шла об обострении отношений СССР и Японии), и не на Западе, а в России. Любопытно, что выступивший вслед за ним внук Льва Толстого - И. И. Толстой - напомнил, что П. Б. Струве говорил такие же слова в дни русско-японской войны.

"Что же, - спросил он, - наш настоящий враг всегда, во все времена находится именно внутри России?" [+31].

Евразийцы отличались тем, что не считали революцию абсурдом, случайностью и концом русской истории. Конструктивное отношение евразийцев к русской революции - главное отличие между ними и другими группировками русских эмигрантов [+32]. Сказать нечто подобное словам П. Струве не мог бы ни один из лидеров евразийства; при всех условиях они были за Россию.

Вместе с тем евразийская концепция имела глубокие корни в русской и мировой историографии. Это, прежде всего, опора на Н. Данилевского, который считал, что прогресс - это возможность исходить поле истории во всех его направлениях [+33]. Подобные мысли развивали и евразийцы, противопоставляя "общечеловеческому" национальное, всеобщему - отдельное, индивидуальное.

Параллельно с работами евразийцев на Западе появилась сенсационная тогда книга О. Шпенглера "Закат Европы" (1918), направленная против европоцентризма, говорящая об упадке германо-романской цивилизации. Эти идеи смыкались с тем, что гораздо раньше отмечал Данилевский; например, такую черту германо-романского менталитета, как насильственное навязывание своего образа жизни и образа мыслей другим.

Из русских авторов, работавших параллельно с евразийцами, П. Савицкий выделял Всеволода Иванова, который, защищая их, писал: "Движение евразийцев должно быть приветствуемо всеми любящими свою страну русскими людьми. Из их исследований веет душистостью степей и пряными запахами Востока. Они правильно вносят поправку в дело славянофилов, ища на Востоке того, чего не хватало Аксакову, Хомякову, Константину Леонтьеву, чтобы обосновать наше отличие от Европы. Только перетряхивая с полным пересмотром историю Востока, найдем мы самих себя" [+34].

Но то, что научно (чаще, увы, сухо-научно) формулировалось в кабинетах ученых России или в эмигрантских листках Софии, Праги, Берлина, становясь достоянием очень узкого круга элиты, спонтанно выплескивалось в романах и поэмах лидеров "серебряного века". Видимо, идеи евразийства носились в воздухе. Это отмечал и Н. Трубецкой в 1921 году в одном из писем Р. Якобсону [+35].

Примеров такого "опережения" много. В 1912 г. Велимир Хлебников заявил: "Я знаю про ум материка, нисколько не похожий на ум островитян. Сын гордой Азии не мирится с полуостровным рассудком европейцев"[+36]. Он не мог читать книгу О. Шпенглера, появившуюся на десяток лет позже; не читал он, конечно, и сугубо научной статьи X. Маккиндера 1904 года.

У Андрея Белого в его знаменитом "Петербурге" речь идет о российской столице в 1905 г., о насилии и ужасе, но уже доминируют "азиатские мотивы", в частности, всадники Чингис-хана. Еще ярче этот мотив присутствует в блоковских "Скифах":

Мильоны - вас, нас - тьмы, и тьмы, и тьмы
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы мы! Да, азиаты мы
С раскосыми и жадными очами!

Эпиграфом к этому стихотворению А. Блок взял слова Владимира Соловьева (1853-1900): "Панмонголизм! Хоть имя дико, но мне ласкает слух оно". Русские - скифы, по А. Блоку, держали шит меж двух враждебных рас - монголов и Европы. Характерно, что предисловие к блоковским "Двенадцати" в Российско-Болгарском издательстве в Софии написал евразиец П. Сувчинский. В 1916-1918 гг. в России развилось движение, называемое "Скифы", связанное со школой символистов, возглавлявшееся критиком В. Ивановым-Разумником.

Не значит ли это, что первые импульсы евразийства шли из "серебряного века"? Кто мы, Европа или Азия? - было вопросом N I. Ответ евразийцев: "Россия есть не только "Запад", но и "Восток", не только "Европа", но и "Азия", и даже вовсе не Европа, а Евразия". П. Савицкий пояснял: "Франция есть часть Европы, Россия же составляет "континент в себе", в определенном смысле "равноправный" Европе" [+37]. Россия - это государство-материк или государство-мир [+38]. Это - многообразный, очень многоплановый тезис. Евразийцы здесь не новаторы; всякое новое - хорошо забытое старое. Еще А. Пушкин писал, что Россия никогда ничего не имела общего с остальной Европой, что "история ее требует другой мысли, другой формулы, чем мысли и формулы, выведенные Гизотом из истории христианского Запада". Неожиданно? Да. Резко? Да, крайне резко...

Но неожиданно только, если мы никогда не задумывались над знакомыми с детства словами:

Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно.

Но, значит, Россия - не Европа, иначе зачем прорубать туда окно? Не только Пушкин в ту пору осознавал это; типично "евразийский" лозунг - "России надо овосточиться" выдвинул в 1836 г. при жизни поэта его знакомый, Владимир Титов - любомудр, литератор и дипломат. А через год Антон Краевский в статье "Мысли о России", почти дословно предварял евразийцев, писал, что страна наша - не Азия и не Европа, а нечто третье, срединное и самостоятельное. Поэтому существует мнение, что евразийство могло бы считать себя "не младше младших славянофилов, а старше старших" [+39].

Все это прорывалось тогда и на официальном уровне. В письме-отчете В. Одоевского "Ее Императорскому Высочеству Марии Павловне", поданном в 1858 году, были такие слова: "Иностранец, самый правдивый, самый добросовестный, самый ученый - никогда не поймет Россию, ибо иностранцы все русские события меряют на свой масштаб, руководствуясь своей теорией, своими этнографическими наблюдениями, или меряют нас на масштаб азиатский, но наш масштаб ни западноевропейский, ни азиатский, но свой" [+40].

Многократно выходил на эту тематику (Россия-Европа) Ф. М. Достоевский. В своих "Дневниках" он писал: "Итак, вот что значило перемолоться из русского в настоящего европейца, сделаться уже настоящим сыном цивилизации, - замечательный факт, полученный за двести лет опыта. Вывод тот, что русскому, ставшему действительным европейцем, нельзя не сделаться в то же время естественным врагом России. Того ли желали те, кто прорубал окно?... Русскому ни за что нельзя обратиться в европейца, оставаясь хоть сколько-нибудь русским, а коли так, то и Россия, стало быть, есть нечто совсем самостоятельное и особенное, на Европу совсем не похожее и само по себе серьезное" [+41].

В другом месте Достоевский писал о Европе и России следующее: "Враждебность к нам Европы; отвращение ее от нас как от чего-то противного; отчасти даже некоторый суеверный страх ее перед нами и - "вечный известный давнишний приговор ее о нас: что мы вовсе не европейцы" [+42]. Не случайно П. Савицкий прямо называл среди предшественников евразийства Гоголя и Достоевского, а у Н. Трубецкого - целый блок серьезных работ о творчестве Федора Михайловича [+43].

Что важнее всего: Россия-Евразия - другой мир географически, исторически и духовно. Это - русский мир, центральный мир Старого материка, ибо Россия занимает на этом материке основное его пространство, его торс. Устраните этот центр, утверждал П. Савицкий, и все остальные его части и вся система материковых окраин (Европа, Передняя Азия, Иран, Индия, Китай, Япония) превращается как бы в "рассыпанную храмину" [+44].

Увы, это предсказание не оправдалось, "материковые окраины" благополучно существуют и даже процветают (ЕС, Япония, ныне - Китай), и все-таки глобальная геополитическая ситуация после устранения России стала и неустойчивее, и непредсказуемее, и опаснее на порядок... В 1997 г., уезжая из России, где он проработал много лет, отнюдь не левый итальянский журналист Джульетте Кьезе писал: "Проблемы Запада будут столь же колоссальными, как и огромное пространство России, лишенное идей и планов и полное несметных богатств, оставленных на разграбление всех" [+45].

Большую прогностическую надежность обнаружили идеи П. Савицкого относительно внутренней структуры России-Евразии. "В географическом отношении, - писал он, - доуральская Русская равнина представляет больше сходства с равнинами и степями Зауралья, чем с европейским географическим миром, который характеризуется... двумя главными особенностями: 1) разнообразием поверхности, 2) чрезвычайно извилистым очертанием морских побережий... Это огромное единство скорее "азиатской", чем "европейской" конструкции" [+46]. О том же говорил еще В. Ключевский, называвший Россию XVIII в. государством восточно-азиатской конструкции с европейски украшенным фасадом.

П. Савицкий доказывал единство "Россия-Евразия" сложнее и подробнее. Он писал, что Русский мир "обладает предельно прозрачной географической структурой", что в этой структуре "Урал вовсе не играет той определяющей и разделяющей роли, которую ему приписывала (и продолжает приписывать) географическая вампука".

Тундра, по его мнению, как горизонтальная зона, залегает и к западу, и к востоку от Урала; лес простирается и по одну и по другую его сторону; подобным же образом обстоит дело относительно степи и пустыни. Гораздо существеннее, считал Савицкий, географический предел "междугорий", т.е. пространств между Черным и Балтийским морями, с одной стороны. Балтийским морем и побережьем Северной Норвегии с другой. Из этих чисто географических констатации ученый делает весьма нетривиальный геополитический вывод: "Природа евразийского мира минимально благоприятна для разного рода сепаратизмов будь то политических, культурных или экономических" [+47].

Здесь, казалось бы, легко поиронизировать над первым русским геополитиком, поскольку не оправдался и этот его прогноз - все виды сепаратизмов расцвели на этом "едином пространстве". Но, может быть, стоит задуматься над тем, что написано это было 70 лет назад, а не оправдывается пока лишь семь-восемь... Стоит так же иметь в виду, что провидцы говорили о тенденциях, а не о конъюнктуре.

Бесконечные равнины - это широта горизонта русского (а сейчас можно сказать - и российского) человека, размах геополитических комбинаций, постоянная миграция, непрерывная смена местообитаний. "Между неподвижной, оседлой Европой и кочевой бродячей степью, - писал С. Пушкарев, - является как своеобразный мир, полуоседлая, полубродячая Русь" [+48]. Историк С. Рождественский образно называл бродячесть исконной характерной чертой сельского быта северо-восточной Руси, начиная с эпохи ее колонизации. Два встречных процесса шли в России: с одной стороны, от центра к периферии, шел поток русификации, а с другой, - от периферии к центру шел процесс "окраинизации" - возрождения национальных культур: татарской, узбекской, армянской" [+49].

Согласно Савицкому, природа Евразии подсказывает необходимость, даже зовет к политическому, культурному и экономическому объединению: "Громадная система равнин, именуемая российско-евразийским миром, как бы самой природой созданный колоссальный ассимиляционный котел. Тогда как в Европе и Азии временами можно было жить только интересами своей колокольни" [+50].

7.3 Выход на геополитику

Порожденная панмонгольским евразийским всеединством, Великая Русская Держава всецело была укоренена и этнографически, и географически, и политически в евразийском всеединстве.

В. Н. Ильин

Именно в пределах евразийских степей и пустынь сложился такой "унифицированный" во многих планах уклад, как быт кочевников на всем пространстве от Венгрии до Монголии и на всем протяжении истории от скифов до современных монголов. "Недаром, - писал П. Савицкий, - в просторах Евразии рождались такие великие политические объединительные попытки, как скифская (до Р.Х.), монгольская (XIII-XIV вв.) и др... Взаимное притяжение [*3] тут сильнее, чем отталкивание, здесь легко просыпается "воля к общему делу" [+51]. Евразия как бы "предсоздана" для образования единого государства.

Говоря об уникальном положении России, о "чертах грандиозности" ее (формула П. Савицкого), мы неизбежно выходим на другую его формулу "Континент-океан". И здесь начинаются загадки. Знал ли первый русский геополитик труды "классика геополитики", англичанина Хэлфорда Маккиндера? Он дал известную формулу непримиримого противостояния континентальных и морских держав ("всадник-моряк", "монгол-викинг") и неминуемо агрессивный путь преодоления этого противостояния Западом: тот, кто правит Восточной Европой, господствует над хартлендом [*4], тот, кто правит хартлендом, господствует над Мировым островом [*5], тот, кто правит Мировым островом, господствует над миром.

Если рассуждать теоретически, П. Савицкий мог знать эту концепцию, поскольку первая программная статья англичанина - "Географическая ось истории" - вышла в 1904 г. Возможно, и даже более чем вероятно, что они сталкивались друг с другом: в 1919 г., когда П. Савицкий находился в штабе Врангеля, Маккиндер был назначен представителем Британской империи на юге России и пробыл на этом посту два года.

Целью англичан (и Запада в целом) было раздробление России на ряд мелких государств, т.е. нечто прямо противоположное и враждебное "идее-силе" евразийцев, идее сохранения единой и сильной России. Парадокс истории: два крупнейших ученых, исповедовавших совершенно противоположные взгляды, оказались формально в одном лагере врагов советской власти.

Существенно отметить, что евразийство впервые в русской науке широко обратилось к геополитике. "Возможности геополитического рассмотрения -- это пока что непочатая целина в русской науке, - отмечалось в одном из первых евразийских изданий. - Евразийство уже сделало кое-что в этом отношении, но сделанного совершенно недостаточно... Сопоставление данных общей и экономической географии с данными истории хозяйственного быта, этнографии, археологии, лингвистики еще почти не начато, между тем оно может дать совершенно не известный доселе синтетический образ России - Евразии" [+52].

Русская геополитика пошла своим особым путем. А. Дугин считает, что геополитическая доктрина Савицкого - это прямая антитеза взглядам таких ученых, как Мэхэна, Маккиндера, Спикмена, Видаля де ля Блаша [*6] и других "таласократов" [*7]. Причем в данном случае речь идет о законченном и развернутом изложении альтернативной доктрины, подробно разбирающей идеологические, экономические, культурные и этнические факторы... Согласно точке зрения Дугина Савицкий и евразийцы являются выразителями "номоса Земли" [*8] в его актуальном состоянии, последовательными идеологами "теллурократии" [*9] и мыслителями Grossraum'a [*10], альтернативного англосаксонскому Grossraum'y [+53].

Поясню, чего же еще не сказал А. Дугин: формула "Континент-океан" у П. Савицкого отнюдь не агрессивна, вообще не предрекает какой-то неизбежной конфронтации между "всадником" и "моряком", а говорит лишь о долгосрочной стратегии развития России, и, прежде всего, - экономической стратегии. Его концепция в статье "Континент-океан (Россия и мировой рынок)" (1921) вообще не направлена против кого-либо; она "за Россию" будущего. Замечу, что схема "атлантизм-континентализм" не срабатывала и в годы второй мировой войны; тогда решающая схватка шла между двумя континентальным державами - СССР и Германией. Она не срабатывает и в наше время. С. Кургинян справедливо называет ее схоластической. "Фундаментализм - это "континент", а значит союзник? - пишет он. - Но самая фундаменталистская страна исламского мира - это Саудовская Аравия, являющаяся главной опорой США в регионе после Израиля, и как прикажете это совместить?" [+54]

Савицкий писал: "Океан един, континент раздроблен, и поэтому единое мировое хозяйство неизбежно воспринимается как хозяйство океаническое" [+55]. Если в Европе нет пунктов, отстоящих от океана более чем на 600 км, то в Азии есть места, удаленные на 2400 км от океана (Кульджа). К тому же, кроме России, замерзаемость морей известна только в северо-восточной части Швеции и Канаде. По мнению Савицкого, Россия - наиболее "обездоленная" в смысле возможностей океанического обмена, но она не довольствуется диктуемой этой обездоленностью ролью "задворков мирового хозяйства". Значит, стараться быть как все? Никоим образом, - отвечал П. Савицкий. Не в обезьяннем копировании, но "в осознании континентальности и приспособлении к ней - экономическое будущее России" [+56].

Это крайне актуально и сегодня при непрекращающихся призывах "быть как все" со стороны "гарвардских мальчиков". Евразийцы учили говорить не о "вхождении в мировое хозяйство" (Россия была в нем как минимум со времен Петра I), а об учете и использовании взаимотяготения ближних к нам стран Европы и Азии, о "принципе использования континентальных соседств" [+57].

П. Савицкий внес в геополитику интереснейшее и емкое понятие "месторазвитие". Вопрос о том, каким является влияние (местных) географических условий на развитие общества - определяющим или второстепенным - имеет очень большую историю: ярлыки детерминизма навешивались на многих советских ученых, которые искали ответа.

В 50-х гг. на геофаке ЛГУ нас заставляли заучивать классическое определение из IV (философской) главы "Краткого курса истории ВКПб", смысл которого (кстати, абсолютно правильный) заключался в том, что географическая среда, конечно, влияет на развитие общества, но не определяет его. П. Савицкий еще в 20-х гг. мудро не ставил такого вопроса вообще, "Понятие "месторазвитие" останется в силе, - писал он, - будем ли мы считать, что географическая обстановка односторонне влияет на социально-историческую среду, или наоборот, что эта последняя односторонне создает внешнюю обстановку, или же мы будем признавать наличие процессов обоих родов. Мы считаем, что научной является только эта последняя концепция" [+58].

Двусторонний процесс взаимовлияния создает каждый раз особое, неповторимое сочетание. Согласно Савицкому, каждый двор и каждая деревня есть "месторазвитие". Подобные меньшие "месторазвития" объединяются и сливаются в "месторазвития" большие. Таким образом, возникает многочленный ряд месторазвитий. Например, "Россия - Евразия", как большее "месторазвитие", не ограничивается степью, но сочетает степь с зоной лесной, пустынной, тундровой [+59].

Еще конкретнее и "нагляднее" Савицкий объяснял этот термин в письме к Л.Н. от 1 января 1957 года. "Места с сочетанием географических разноодарений [*11], - писал он, - это, безусловно, наиболее стимулирующие месторазвития (не только в смысле этногенеза, но и во многих других отношениях); если хотите, это месторазвитие в первом и прямом значении этого слова. И все-таки качества "месторазвития" нельзя отрицать и за другими местами, хотя бы и не в такой степени отмеченными "сочетанием разноодарений". Мне кажется, что в определенном смысле была и есть месторазвитием и тайга - "от Онежского озера до Охотского моря..."

Хочу сказать еще два слова о значении "таежного моря"... для развития русского народа. Уже до Ермака русские были известны как большой и храбрый народ. Но только Ермак и его продолжатели (в 50 лет дошедшие до Тихого океана) сделали русский народ народом, способным творчески переносить любой холод (а кстати, и жару), какой только бывает на нашей планете. Это была огромная и судьбоносная перемена.

В общем, можно сказать, что движение русского народа по тайге "от Онежского озера до Охотского моря" оказало (и оказывает) на него огромное закаляющее влияние... Русский народ развивался (и развивается) здесь в новом направлении. Также и в этом смысле тайга есть подлинное месторазвитие - хотя, конечно, как и все прочие месторазвития, со своими особенностями".

П. Савицкий умел выражать свои идеи не только сухими словами, но и в поэтической форме. Так в стихотворении "Пурга" он писал:

Вместилища народной славы
Необозримые края!
Суровым ветром, сердцу милым
Россия повита моя.
Тот ветр ковал ее закалы,
Чрез изотермы шел Ермак
И русские одолевали
И ярый зной, и хладный мрак.
Казахские безбрежны степи!
Бескрайна хмурая тайга!
Хвала тебе, крепь русской крепи,
В просторах вставшая пурга!

Высказывания Н. Трубецкого, казалось бы, далекого от географии, как бы предваряют родившееся через полвека гумилевское определение "кормящий ландшафт", близкое по своему смыслу к понятию "месторазвитие". "Для личностей многочеловеческих (народных и многонародных), - писал Трубецкой, - эта связь с физическим окружением (с природой территории) настолько сильна, что приходится говорить прямо о неотделимости данной многочеловеческой личности от ее физического окружения" [+60]. Изложено сложнее, чем у геополитика N 1, но идея та же, и она понятна.

Критики в эмиграции так "секли" евразийство за геополитические подходы, как будто прошли нашу "философскую школу" 30-40-х гг., когда слово "геополитика" было синонимом "фашизма"! А. Кизеветтер называл построения евразийцев "геополитической мистикой", а П. Бицилли (сам - бывший евразиец) - "географическим фатализмом" или "одержимостью географией" [+61]. Между тем классическая русская наука не была чужда геополитических подходов. Такой путь просматривался в работах А. П. Щапова, Л. И. Мечникова и, конечно, Н. Я. Данилевского [+62]. Увы, после "взрыва" 20-х гг. (и то - за рубежами России) наступил период длительного анабиоза русской геополитики. В ту пору лишь П. Савицкий, энергично и творчески развивавший геополитические идеи, сумел заразить ими своих единомышленников, отнюдь не страдавших "географической одержимостью".

Геополитический анализ истории России осуществлен Г. Вернадским в его "Начертаниях русской истории". Это блестящий, оригинальнейший труд, его "прощально-евразийская" книга, приложение к которой, названное "Геополитические заметки по русской истории", написал П. Савицкий [+63].

Судьбы русского народа прослеживаются там на широком фоне истории Евразии, в чем в первую очередь и заключаются новаторские тенденции книги. Изложение начинается не с Рюрика, не со скифов и сарматов; особые параграфы посвящены готам и гуннам, а затем роли кочевых народов в истории. По мнению Вернадского, "вся история Евразии есть последовательный ряд попыток создания единого всеевразийского государства" [+64]. Приведем лишь пару схем, которых нет ни в одной из других его работ и которые четко демонстрируют геополитический подход, пронизывающий всю эту книгу.

"Лес и степь" - традиционная вражда, борьба; но и сотрудничество в истории России, свои "викинги" и свои "кочевники". "История русского народа, - пишет Г. Вернадский, - есть история постепенного освоения Евразии русским народом... Это не империализм и не следствие мелкого политического честолюбия отдельных русских государственных деятелей [*12]. Это - неустранимая внутренняя логика "месторазвития" [+65].

Вернадский дает две очень необычные и в то же время четкие схемы, показывающие "ритмичность государственно-образующего процесса".

I. а) Единая государственность (Скифская держава)

б) Система государств (Сарматы, Готы)

II. а) Единая государственность (Гуннская империя)

б) Система государств (Авары, Хазары, Крымские болгары, Русь, Печенеги, Половцы)

III. а) Единая государственность (Монгольская империя)

б) Система государств (первая ступень): распадение Монгольской державы (Золотая Орда, Джагатай, Персия, Китай)

в) Система государств (вторая ступень): распадение Монгольской державы (Литва, Русь, Казань, Киргизы, Узбеки, Ойроты-Монголы)

IV. а) Единая государственность (Российская империя - Союз ССР) [+66].

Мог ли предвидеть Георгий Владимирович Вискули Беловежский сговор 1991 года? Нет, не мог и не предвидел. Он заключил свою схему такими словами:

"С точки зрения прямолинейности схемы, у многих читателей может возникнуть соблазнительная мысль - не должен ли вслед за периодом государственного единства Евразии вновь последовать период распада государственности. Здесь, однако, нужно вспомнить то, что выше сказано было о создании русским народом целостного месторазвития. Предпосылки исторического развития изменились, т. к. нынче Евразия представляет собой такое геополитическое хозяйственное единство, какого ранее она не имела. Поэтому теперь налицо такие условия для всеевразийского государственного единства, каких раньше быть не могло" (подчеркнуто мною - С.Л.) [+67].

Идет 1927-й год. Г. Вернадский переезжает из относительного "ближнего зарубежья" - Праги в совсем "дальнее" - США; его отец остается в России и пока не репрессирован, хотя в 20-х гг. был открытым врагом власти ненавистных ему большевиков. Какой же объективностью и прозорливостью надо было обладать, чтобы констатировать - "каких раньше быть не могло"!

В конце этого параграфа приведу весьма интересную периодизацию Н. Трубецкого. Она касается борьбы "леса" и "степи" в истории Руси-России.

На заре русской истории (до конца Х в.) - попытки объединения степи и леса для использования выгод обмена их природными богатствами. Попытки то из лесного севера, то из степного юга (государственные образования скифов, готтское, гуннское), опыт Святослава Игоревича, год его смерти (972 г.) - конец первого периода.

Конец Х-середина XIII вв. - связь между лесом и степью разорвана, идет отчаянная борьба между русскими князьями и печенегами (затем половцами). Русский народ сбивается в лесу, удерживается в пристепье, но не в самой степи. Период этот может быть назван борьбой между лесом и степью. Хронологические рамки - условно от 972 г. до 1238 г. (Батыево нашествие).

Монгольское завоевание кладет предел раздорам степи и леса, оно несет с собой победу степи над лесом. Русские княжества освобождаются от борьбы со степью. Подчинением Великому Монгольскому Хану (затем и "Царю Ордынскому", т.е. хану Золотой Орды) достигается формальное объединение русских княжеств; когда падет власть Орды, Москва оказывается в силах принять эту власть на свои плечи; Орда распадается (выделяет царства Казанское и Крымское). В эту же эпоху происходит отделение западной Руси от восточной, западная Русь попадает в состав Литвы и Польши.

Хронологические грани третьего периода - от 1238 г. до 1452 (1452 г. - это год основания зависимого от Москвы Касимовского Татарского царства. Москва становилась отныне собирательным центром в том мире, который возник в результате распадения золотоордынской державы, фактически Иван III является уже с самого начала независимым государем ("царем").

Четвертый период (условно 1452-1696 гг.). Наступление русского севера на монголо-турецкий юг и восток; обозначается решительная победа леса над степью; происходит завоевание Казани, Астрахани, Сибири и, после многовекового перерыва, овладение вновь устьями Дона (взятие Азова Петром Великим, 1696 г.).

Пятый период (условно 1696-1917 гг.). Распространение Российского государства почти до естественных пределов Евразии; объединение леса и степи в отношении хозяйственно-колонизационном. Попытка овладения заокеанской территорией в Северной Америке (1732-1867). Весь императорский период: мощное развитие внешних форм культуры при глубоком и тяжелом потрясении духа [+68].

7.4. Магистральные пути евразийства

1. Россия представляет собой особый мир. Судьбы этого мира в основном и важнейшем протекают отдельно от судьбы стран к западу от нее (Европа), а также к югу и востоку от нее (Азия).

2. Особый мир этот должно называть Евразией... В смысле территориальном нынешний СССР охватывает основное ядро этого мира.

"Евразийские хроники"

Принципиальную линию евразийцев, современно выражаясь, можно назвать цивилизационным подходом. Но это был парадоксальный, в ту пору шокировавший многих эмигрантов подход - полная переоценка ценностей. Сделано это было в 1920 г. (еще до манифеста евразийцев) в брошюре Н. Трубецкого "Европа и человечество"; многие именно от нее ведут отсчет всему евразийству. Нечего и пытаться как-то изложить страстный и блестящий текст, над которым автор работал долго и в муках с 1909 года [+69]. Можно сделать это лишь сугубо тезисно, резко обедняя логику ученого. Главные его тезисы шокировали людей, привыкших к стереотипам конца XIX - начала XX века.

Первый тезис: между шовинизмом и космополитизмом нет коренного различия. Космополит отрицает различия между национальностями, а европейские космополиты всегда понимали под "цивилизацией" ту культуру, которую выработали романско-германские народы, а под "цивилизованными" - тех же романцев и германцев. Шовинист считает, что лучшим народом в мире является именно его народ. Все остальные должны подчиняться ему, приняв его веру, язык и культуру, слиться с ним. Евразийцы не хотели "сливаться". П. Савицкий позже выразил неприятие евразийства в стихах, написанных в 1949 году в мордовском лагере:

Профессора и беллетристы
С усмешкой слушали меня
Для них Нью-Йорк и Лондон - пристань,
И лишь на Западе заря [+70].

Не хотели "сливаться" и лучшие умы русской интеллигенции, оставшиеся в России. Андрей Белый называл западную цивилизацию "гигиенической цивилизацией зубочисток", противопоставляя ей православную степную культуру "кочевников-номадов" - "крещеных китайцев". Итак, по мнению Трубецкого, существует полный параллелизм между шовинизмом и космополитизмом; разница состоит лишь в том, что шовинист берет более тесную этническую группу, чем космополит, разница только в степени, а не в принципе [+71].

Второй тезис: слова "человечество", "общечеловеческая цивилизация" и прочие являются выражениями крайне не точными. Европейская культура не есть культура человечества [+72]. Это есть продукт истории определенной этнической группы. Позже была вынесена на поверхность идея сверхнациональной мировой цивилизации, идея, свойственная греко-римскому миру.

Под "всем миром" в Риме понимали лишь Orbis terrarum, т. е. народы, населяющие бассейн Средиземного моря[+73]. Это породило основание европейского "космополитизма", который правильнее было бы назвать откровенно общегермано-романским шовинизмом - эгоцентризмом. Согласно Трубецкому, человек с ярко выраженной эгоцентрической психологией бессознательно считает себя центром вселенной, венцом создания: "Эгоцентрическая психология проникает в миросозерцание весьма многих людей" [+74].

Поначалу даже П. Савицкому противопоставление "Европа - человечество" показалось спорным. Неужели автор (Н. Трубецкой), спрашивал он, признает созданную им идеологию выше и совершеннее всякой иной? [+75] Между тем история подтвердила концепцию князя-евразийца. Разве не повтором ее "на другом витке истории", как принято сейчас выражаться, стал тезис конца XX в., принадлежащий С. Хантингтону, о противостоянии "Запад-не Запад"? Этот тезис не просто декларируется, звуча весьма весомо, поскольку сформулирован "человеком с Запада", но и конкретизуется уже на "материале" и в терминологии конца XX в. Хантингтон указывает, что на поверхностном уровне западная культура, по большей части, действительно распространяется по всему миру; но на базовом уровне она фундаментально отлична от культур остального мира. Западные идеи либерализма, конституционализма, прав человека, равенства, свободы, господства закона, демократии, свободного рынка, отделение церкви от государства часто имеют малый резонанс в исламской, конфуцианской, японской. индусской, буддистской или православной культуре. Усилия Запада по распространению таких идей вызывают обратную реакцию, направленную против "империалистических прав человека" и утверждение местной культуры и ценностей.

Третий тезис: согласно Трубецкому, ни один нормальный народ в мире, особенно народ, организованный в государство, не может добровольно допустить уничтожение своей национальной физиономии во имя ассимиляции, хотя бы с более совершенным народом [+76]. Здесь мы выходим на нечто сверхактуальное, но непонятное для всех, кроме тех, кто хотел этого добиться в 90-х гг. Подобный поворот событий Н. Трубецкой по-своему предвидел. Из 20-х гг. к нам доносится его предостережение: "...Европейский космополитизм, который, как мы видели, есть не что иное, как общеромано-германский шовинизм, распространяется среди неромано-германских народов с большой быстротой и с весьма незначительными затруднениями. Среди славян, арабов, турок, индусов, китайцев и японцев таких космополитов уже очень много [*13]. Многие из них даже гораздо ортодоксальнее, чем их европейские собратья в отвержении национальных особенностей, в презрении ко всякой неромано-германской культуре".

Эти тезисы в 1993 году почти повторяет С. Хантингтон. Для П. Савицкого была памятнее стенограмма речи К. Радека в Москве, который заявил следующее: "Когда мы приближаемся мысленно к таким странам как Франция, мы всегда должны помните, то, что ощущал Герцен, когда первый раз был в Кёльне. Он сказал, что каждый камень этого древнего города имеет большую историю культуры, чем все здания царской России 50-х годов. И, товарищи французские писатели, вы правы, когда указываете нам на это прошлое, которое создало у вас больше индивидуальностей, чем их создала царская Россия". Савицкий комментировал этот "холуяж" (слово-находка В. Розова) так: "Если русские "камни" (и вообще камни Евразии) кажутся вам менее красноречивыми, чем "камни" Европы, то лишь потому, что вы не умеете их слушать. Герцен в наивном невежестве сболтнул зеленую глупость. А вы раболепно ее повторяете" [+77].

Даже такой противник евразийства, как П. Б. Струве, разделявший эту позицию, заявлял, что мы слишком безоглядно критиковали и порочили перед иностранцами свою страну, недостаточно бережно относились к ее достоинству, к ее историческому прошлому. "Россию погубила, - писал он, - безнациональность интеллигенции, единственный в мировой истории случай - забвение национальной идеи мозгом нации" [+78]. Случай не единственный в истории России - можно теперь добавить.

Бывший ученик П. Струве - П. Савицкий позже, когда, казалось бы, жесткость отношений эмиграции к СССР еще усилилась, писал: "Русская культура в 1932 г. не слабее, но сильнее, чем она была когда бы то ни было" [+79]. Удивительное по объективности и неистребимой любви к Родине в любой ситуации признание! Через год он будет восхищаться созданием Урало-Кузнецкого комбината и Турксиба, выдвигать идею транзитного европейско-индийского движения по железной дороге, автотрассам, воздушным путям, как будто он соучастник соцстроительства той поры!

Как же надо жить России, да и всем другим, в том числе претендующим на позицию "в центре Вселенной"? В "Исходе" Н. Трубецкой отвечал: "Долг всякого неромано-германского народа состоит в том, чтобы, во-первых, преодолеть всякий собственный эгоцентризм, а во-вторых, оградить себя от обмана "общечеловеческой цивилизации". В его статье "Вавилонская башня и смешение языков" сказано гораздо резче; там "общечеловеческая культура" связывается с духовно-нравственным одичанием [+80].

Упомянутый Трубецким "долг", по его мнению, можно реализовать двумя путями, сформулированными в древних афоризмах "Познай самого себя" и "Будь самим собой" [+81]. Сократ сформулировал эту мысль, первым понял, что самопознание есть проблема и этики, и логики, что оно есть столько же дело правильного мышления, сколько и дело нравственной жизни [+82].

Четвертый тезис: Трубецкой утверждал, что европейцы приняли за венец эволюции человечества самих себя, свою культуру,.. и никому в голову не пришло, что принятие романо-германской культуры за венец эволюции чисто условно. Так получилась "лестница культур", на вершине - романо-германские народы, далее - "культурные народы древности", культурные народы Азии и "старые культуры Америки" (Мексика, Перу), ниже - "малокультурные народы" и уж совсем внизу - некультурные "дикари".

Каковы были аргументы, приводимые в пользу подобных утверждений? "Европейцы побеждают дикарей"; но ведь это - поклонение грубой силе. К тому же кочевники (якобы "менее культурные") часто побеждали оседлые народы. Все "великие культуры древности" были разбиты именно "варварами".

Еще аргументы? "Дикари" неспособны воспринять некоторые европейские понятия, значит, они - "низшая раса". Но и европейцы мало способны проникнуться понятиями культуры дикарей. Н. Трубецкой приводит следующий пример: Гогэн, пытавшийся стать таитянином, поплатился за это помешательством и алкоголизмом[+83]. Все это, по мнению Н. Трубецкого, квазинаучные аргументы. "Европейская культура, - пишет он, - во многих отношениях сложнее культуры дикаря, но большая или меньшая сложность ничего не говорит о степени совершенства культуры" [+84].

Итак, никакой "лестницы культур" нет. Согласно Трубецкому, вместо лестницы мы имеем горизонтальную плоскость. Вместо принципа градации народов и культур

по степеням совершенства - новый принцип равноценности и качественной несоизмерности всех культур и народов земного шара. "Момент оценки, - полагал Трубецкой, - должен быть навсегда изгнан из этнологии и истории культуры, как и вообще из всех эволюционных наук, ибо оценка всегда основана на эгоцентризме. Нет высших и низших. Есть только похожие и непохожие" [+85]. Эта же мысль формулируется Н. Трубецким еще проще в письме Р. Якобсону от 7марта 1921 года: "Понять, что ни "я", никто другой не есть пуп земли, что все народы и культуры равноценны, что высших и низших нет, - вот все, что требует моя книга от читателя" [+86].

Важнейшей линией евразийства было его отношение к православию. "Для всех нас Церковь и православие являются главными устоями миросозерцания", - писал Савицкий Н. Трубецкому [+87]. Вне православия все - или язычество, или ересь, или раскол. Конечно, это не означало, что православие отворачивается от иноверцев, что было бы нелепо при линии на укрепление внутренних связей России, учитывая ее поликонфессиональность. Православие хочет, чтобы "весь мир сам из себя стал православным".

К ереси, согласно мнению евразийцев, относится прежде всего латинство. Уже в 1923 г. один из первых евразийских сборников - "Россия и Латинство" - был полностью посвящен этому вопросу. Его статьи направлены жестко против внешней деятельности католической церкви (прозелитизм), против Унии и идеи соединения церквей. Выступления против католицизма вызвали неприятие даже дяди Н. С. Трубецкого, князя Г. Н. Трубецкого, который как-то заявил: "...Ведь прочли же мы в одном русском сборнике (евразийском - С.Л.) аналогию между католицизмом и...большевизмом! Что подобные суждения могут серьезно высказываться, это свидетельствует только о крайней впечатлительности и не меньшем недостатке знакомства с предметом, о котором высказывается подобное суждение" [+88].

Евразийцы утверждали, что "между миром восточно-православным и миром западно-католическим существовали глубокие силы отталкивания, и это отталкивание древнерусского человека от "поганой латини" едва ли не было сильнее отталкивания его от "поганых басурман" [+89]. При этом они отмечали, что иностранные писатели говорят единогласно: в Москве ни к каким иностранцам не относились с таким отвращением и недоверием, как к католикам.

На чтениях "Мир Гумилева", происходивших в 1994 году в Москве, друг и коллега Л.Н. - А. М. Панченко - разъяснил, что означает "бытовое исповедничество", один из терминов евразийцев, для ушей многих наших современников непонятный. Оратор ссылался на Трубецкого, говоря, что под этим термин евразийцы разумели весь уклад жизни, в котором вера и быт составляли одно, в котором и государственные идеологии, и материальная культура, и искусство, и религия были нераздельными частями единой системы, сознательно не сформулированной, но, тем не менее, пребывающей в подсознании каждого и определяющей собой жизнь каждого и бытие самого национального целого. От себя академик А. М. Панченко добавил следующую мысль по этому поводу: "Западная цивилизация репрессивна. Ее смысл - "потребление" окружающего... мира. Российская (или евразийская, что одно и то же) традиция иная. Жизнедеятельность человека - не воздействие на мир, а взаимодействие с ним. Это очевидно из фольклора, это очевидно из ранней русской письменности... В послереволюционной России евразийцам хотелось видеть своего рода "обратный ход", возвращение к органическому "бытовому исповедничеству", отказ от репрессивной цивилизации" [+90].

Так, коротко говоря, выглядят основные принципиальные положения евразийства. Правда, Г. Флоровский заметил по их поводу, что это была "правда вопросов, но не правда ответов, - правда проблем, а не решений" [+91]. Но кто вообще в ту смутную пору мог бы дать конструктивные ответы, кто мог указать, как жить дальше России, да и чего стоили бы эти ответы из-за рубежа? Однако кое-какие ответы намечались даже в евразийской "правде вопросов", но в основном - негативные: как не надо жить.

А позитивные? Были и они в ответах о будущем строе, о национальной культуре, об экономической стратегии России (в частности, в "Континенте-океане" П. Савицкого). Он сам признавал, что одного отрицания недостаточно для победы. "В обстановке, в которую мы попали, - писал Савицкий, - может быть плодотворным только то историческое действие, которое подхватят и поддержат крылья огромной исторической идеи.

Эта идея должна быть огромной, всесторонней и положительной, в размахе и упоре соравной и превосходящей историческую идею коммунизма. Если будет идея, будут И ЛИЧНОСТИ" [+92].

По замечанию В. Ильина, типичную особенность евразийского миросозерцания, равно как в евразийского образа общественного бытия, можно назвать идеократией, т. е. господством идейной установки[+93]. У великой страны должна быть "идея-сила, идея-правительница". Евразийцы находили ее прежде всего в соборности, в православии (идея православия и есть "идея-правительница"), в сильном и справедливом государстве - "государстве правды".

"Государство в таком большом многонациональном культурном целом, как Евразия - Россия, - писал Лев Карсавин, - может только быть сильным или совсем не быть". И далее он - истинным демократ - (к ужасу современных "демократов") добавлял: что в России "нет объективных условий для появления многопартийности"[+94]. Подобных же взглядов по данной проблеме придерживался и П. Савицкий. В письме к П. Б. Струве он замечал: "...Вслед за падением большевизма вал народной анархии захватит Россию. В обстановке этой анархии выползут, как гады, самостийники" [+95].

Еще в 1915 г. П. Савицкий дал свою формулу империализма, согласно которой это - особый тип макрогосударства, которое расширяет свою национальную культуру, свою экономику и политику дальше своих геоэтнических границ. История знала две модели империй - Римскую и Британскую. Первая формировалась как колониально-материковая или "континентально-империалистическая" система, скрепленная преимущественно политическими отношениями. Вторая представляла собой "колониально-заморскую" державу, базирующуюся на экономических отношениях.

Российская империя, по П. Савицкому, представляет из себя разновидность "здорового империализма", способного не только оплодотворить культуры "империализируемых наций", но и впитывать их в себя, создавать сверхнациональную культуру". Свидетельством положительного итога такого исторического процесса он считал экономическую равносильность и равноправность народов Российской империи [+96].

Конструктивной была (что бы не произошло в начале 90-х гг.) и формула, данная Н. Трубецким: "Национальным субстратом того государства, которое называется СССР, может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемое как особая многонародная нация и в качестве таковой обладающая своим национализмом [*14]. Эту нацию мы называем - евразийской, ее территорию - Евразией, ее национализм - евразийским" [+97].

Н. Трубецкой четко формулировал идеи евразийцев и относительно идеального государственного строя. Он считал, что в народных массах престиж демократического строя все более подрывается, а местами уже подорван не меньше, чем престиж монархии. Поэтому, ни аристократический строй, ни строй демократический (с его разновидностью плутократически-демократическим строем) не являются вполне живыми. "Мы живем, - писал Н. Трубецкой, - в эпоху создания нового типа отбора правящего слоя, а следовательно и в эпоху создания нового типа государства с совершенно новым политическим, экономическим, социальным, культурным и бытовым укладом" [+98].

Князь-евразиец остроумно характеризует правящий слой при демократическом строе, говоря, что он состоит из людей, профессия которых - не столько в улавливании и отражении фактического общественного мнения разных групп граждан, сколько в том, чтобы внушать этим группам граждан разные мысли и желания под видом мнения самих этих граждан [+99].

Кто будет у руля этого сильного государства? Евразийцы ответил крайне неожиданной формулой: нужен отбор правящего слоя, отбор, основанный на подданстве идее. Поясняя, что такое правящий (ведущий) отбор, в одном из изданий евразийцев говорилось, что к неудачным примерам создания такого в России относится опричнина Ивана Грозного, к удачным - формирование петровской гвардии, служилого дворянства. Европейская культура породила рыцарство, католическая церковь иезуитов, Китай - ученых, Япония - самураев [+100].

Права этого правящего слоя закрепляются в основном законе и обеспечивают преемственность и постоянство государственного строя. На основе идеократии формируется состав евразийской партии. Это партия особого типа, правящая партия, самовластная, исключающая существование других таких партий. Это "государственно-идеологический СОЮЗ" [+101].

"На смену безнациональной и интернациональной партии, - писал В. Ильин, - должна прийти властная и властвующая национальная организация, элементы чего уже есть в некоторой степени как в российском советизме, так и в коммунистической партии" [+102].

При этом он подчеркивал, что несмотря на сокрушительные противоречия, к которым пришел парламентаризм и коммунизм на Западе, там они все же у себя дома и представляют некий вид лже-органики. В России-Евразии они - просто ни с чем несообразная нелепость [+103]. Не все здесь представляется логичным, но интересно и заставляет задуматься.

Читать евразийцев в оригинале (а не в многочисленных сейчас изложениях их взглядов) всегда интересно и поучительно. Идет вроде бы спокойный, сугубо теоретический текст, и вдруг какое-то озарение, пророческий взгляд в будущее.

"Главный специалист" евразийцев по правовым и экономическим вопросам, И. Алексеев, считал, что будущее (евразийское) правительство возьмет "на себя великую русскую миссию - миссию социальной справедливости и правды "во всем сознании ответственности этой задачи и трудности ее осуществления". Во имя этого идеала оно объявит себя правительством тех народов, которые признали эти идеалы и объединились в союз для зашиты угнетенных и эксплуатируемых. Таким образом сохранится основа федерации народов России - их общее стремление к социальной правде" [+104].

Алексеев отбрасывает известный лозунг "самоопределение национальностей", поскольку он, как это показал опыт, менее всего несет с собой мир и покой, напротив, разъединяет и таит в себе глубокую и опасную стихию разложения и вражды. "Увлеченные этим лозунгом народы, - пишет Н. Алексеев, - как в каком-то бреду, уничтожают истинные устои своего экономического существования, ставят себя в явно невыгодное положение и не считаются со своими реальными интересами" [+105]. Видимо, позиция евразийцев по вопросу федерализма была реальнее нашей.

Не менее удивительна их экономическая позиция, Евразийцы выступали за регулируемую экономику, а П. Савицкий писал о "планово-государственно-частной системе хозяйства". На "исходе" евразийства (в 1928 г.) он говорил об установке на "государственно-частную систему хозяйства, которая наметилась в развитии евразийства" [+106].

Евразийцы задумывались и о месте будущей России в мире. Савицкий указывал на то, что мысль о мировом признании России восходит к XV веку; принимая различные формы, она сохранялась и в последующие века. В XIX веке эта мысль получила новое развитие в русской философской и исторической литературе. Царская Москва и императорская Россия, подходя к осуществлению русского мирового призвания, проводили его методами и в формах национального государства. Даже в коммунизме, помимо воли вождей и наперекор их решениям, присутствует, хотя в искаженном и обезображенном виде, мысль о русском мировом призвании. Примечательно, по мнению Савицкого, то, что при коммунизме она выступила "в размахах, дотоле неслыханных". Он не сомневался, что коммунизм проходит и пройдет, но возрожденная национальная Россия должна в полной мере сохранить то мировое чувство, которое в извращенной форме запечатлено в коммунизме. "Россия предопределена к действию вселенскому", - лейтмотив рассуждений на эту тему главного геополитика евразийцев [+107].

На Международном съезде историков в 1933 г. П. Савицкий высказал мысль, актуальную для всей "послеперестроечной" России: "Связи с Азией не менее существенны в русской истории, чем связи с Европой". В этой связи главный евразиец считал необходимым пересмотр русских внешних сношений в духе большего "выпячивания роли Востока" [+108].

Подобную мысль высказывал и наименее политизированный из "ведущей тройки" (боявшийся политики, по его собственному признанию) - Н. Трубецкой: "Отныне интересы России неразрывно связаны с интересами Турции, Персии, Афганистана, Индии, быть может, Китая и других стран Азии. "Азиатская ориентация" становится единственно возможной для настоящего русского националиста" [+109]. Сколько лет после 1991-го потребовалось на осознание (частичное, отнюдь не кардинальное и глубокое) этой идеи? Не читали новоявленные политики и дипломаты России того, что было под рукой - даже ухе и не в спецхранах.

Сейчас, конечно, можно поиронизировать и над этой "правдой ответов". Ясное дело, она была лишь голубой мечтой лучшей части русской эмиграции об идеале - "А что будет, если "вдруг", сама собой падет, посыплется эта ненавистная власть?", мечтой, далекой от суровых реалий России 20-30-х гг.

Эту условность, эту страшную удаленность от реальности почувствовали вскоре (особенно в конце 30-х гг.) все евразийцы, и раньше других - Н. Трубецкой, живший последние годы в Вене, где он работал профессором славистики в университете. После "аншлюса" Австрии Трубецкой подвергся притеснениям со стороны гестапо. В его квартире проводились неоднократные и весьма грубые обыски; значительная часть его рукописей была изъята и впоследствии уничтожена[+110]. Это повлекло за собой инфаркт и смерть, последовавшую 25 июля 1938 г.; ему было всего 48 лет.

Вдова ученого, В. П. Трубецкая, вспоминала: "Новый режим принес ему большие личные заботы: он никогда не скрывал своего антинационал-социалистического направления мыслей и даже написал статью о расовом вопросе, где подверг расовую теорию уничтожающей критике. В случае выздоровления эмиграция представлялась ему единственным выходом" [+111].

7.5. Кризис евразийства и судьба П. Савицкого

Белые знают теперь, что в нынешней русской армии, какой белые считают красную армию, много крепких русских людей, глубоко любящих свою родину. Этим красным со своей стороны надо понять, что среди белых немало людей, близких им по духу.

А. Антипов

Тяжелой оказалась и судьба П. Савицкого. Судьба лидера всегда связана с судьбой движения, а оно угасало. И все-таки главная опасность была не в этом. Последний из евразийских сборников вышел в 1931 г. "Евразийская хроника" продержалась дольше - до 1937 г., но с 1931 года ее вышло всего два номера. Это была уже "жизнь после смерти". Из движения ушел Г. В. Флоровский - один из его создателей, философ, историк церкви, богослов. Афера "Трест" скомпрометировала движение, но корни кризиса были куда глубже. Причины неудач были идейного порядка, а внедрение большевистских агентов лишь ускорило этот процесс [+112].

В 1928 г. в Париже начала выходить еженедельная газета "Евразия", но это было лишь внешним успехом движения, на самом же деле - детонатором распада. Газета печаталась в Кламаре (Франция), где находилась типография и книжный склад евразийцев. Там сформировалось леворадикальное крыло евразийцев, - "кламарский уклон" - которое возглавили Д. Святополк-Мирский и П. Сувчинский. Практическая сторона этого "уклона" сводилась к сближению с представителями Советской России - дипломатами, учеными, писателями [+113].

П. Савицкий отказался признать эту группу даже в виде "уклона" или "раскола"; он называл ее "салонный коммунизм". В своем пражском издании Савицкий писал, что газета "Евразия" не есть евразийский орган, что апология марксизма, проводимая газетой, делает религиозное начало "реликтом" или остатком, что газете чуждо представление об евразийстве, как о цельной и в основных чертах последовательной системе. Во многих случаях газета "Евразия", по словам Савицкого, могла бы по праву называться "Анти-Евразией" [+114].

Это стало расколом движения, но раскол предстоял и самой "кламарской группе": П. Сувчинский стал троцкистом, Д. Святополк-Мирский вступил в компартию Англии, и затем уехал в Советскую Россию [*15], а С. Эфрон поступил на службу в советскую разведку [+115]. Л. Карсавин отошел от дел. Тем не менее "большевизанство" некоторых евразийцев, как считал Л. Гумилев, нельзя объяснить какими-либо личными выгодами или подкупом ЧК-ГПУ [+116].

В 1930 г. в Кламаре был подписан протокол о ликвидации организации. Однако это не стало окончательным поражением евразийства, тем более, его идейным крахом, а лишь началом анабиоза, о котором говорил В. Ильин.

События в Советским Союзе, казалось бы, лишали евразийство всяких шансов на будущее; строй укреплялся, а не разваливался, экономические успехи страны были очевидны, а репрессии 30-х гг. неоднозначно приняты даже элитой западной интеллигенции. Все это подтверждало некоторые ключевые и конструктивные положения евразийства: сильная государственность, однопартийность (правда, отнюдь не та "идеократия", о которой они мечтали, но диктатура партии), полная доминация государственной собственности и планового начала и, наконец, самое важное - медленный, но неуклонный возврат к традиционным ценностям русской державности, возвращение России на естественный путь развития, ее геополитическая линия. Н. Трубецкой еще в 1925 году писал: "Несмотря на всю искусственность доктрин коммунизма, большевистскому правительству тем не менее силою вещей приходится осуществлять в целом ряде вопросов ту политику, которая является для России естественной" [+117].

Реноме лидера евразийства - Петра Савицкого давно переросло рамки "внутри-эмигрантского", оно становилось европейским. В 1938-39 годах по заказу парижского издателя И. И. Фондаминского он начал работать над книгой "Основы геополитики России". Увы, закончить ее не удалось, началась война, затронувшая Чехословакию раньше, чем другие страны.

О жизни в немецкой оккупации от самого Савицкого известно крайне немного. "Немцы меня репрессировали, - вспоминал ученый, - но я остался тогда жив. Меня спасло то, что я "фон Завицки" с двумя печатными генеалогиями на триста лет в пражских библиотеках и еще то, что повсюду мои ученики по Немецкому университету в Праге. А даже немцы не любят расстреливать или вешать своих учителей" [+118]. Необходимо заметить, что в Немецком университете до оккупации он так подавал материал, так заинтересовывал Россией, что она начинала казаться совершенно другой страной, вопреки всему, что о ней обычно говорили [+119].

Пришли немцы, и наступил период неопределенности. У Савицкого в университете были по-прежнему все советские издания, включая газеты; "работал" пакт Молотова-Риббентропа. Но когда началась война с Советским Союзом, декан Геземанн вызвал Савицкого и сказал: "Пожалуйста, подайте рапорт, что Вы просите отчислить Вас от преподавания по личным мотивам". Чешские "протекторатские" власти пытались его выручить, назначив директором Русской гимназии. И это спасало; на его иждивении были жена, два сына, мать и отец. Спасало, но временно. Не мог Савицкий отказаться от своих убеждений, что стоило ему директорского поста.

Сотрудничавший с немцами барон А. В. Меллер-Закомельский - новый "идеолог", присланный из Берлина, предложил ему написать резкую статью против советских экономистов и руководителей народного хозяйства, к тому же с антисемитским уклоном. Савицкий ответил достойно: "Вы забываете, что я лидер евразийцев и не изменил точку зрения на евразийство. Ваша программа неприемлема для меня; она направлена не на пользу России как евразийского целого, но против нее, да еще с позиций державы, которая ведет войну с Советским Союзом, а тем самым и с Евразией". На что "идеолог" сказал: "Ваше счастье, что я Ваш поклонник, иначе моей обязанностью было бы довести до сведения моих немецких друзей Ваши взгляды, совершенно нетерпимые во время борьбы коммунизма и национал-социализма" [+120].

Через два с половиной месяца Савицкий был уволен с поста директора гимназии; до конца оккупации оставалось еще полтора года. И все-таки самым мрачным временем были для него тяжелые дни июня - ноября 1941 года, решался вопрос о существовании самой России. Об этих днях он вспоминал не раз и даже написал стихотворение "Весть о Москве (1941 год)":

Июнь - ноябрь.
В безмолвьи стынет Прага.
Влачу в страданьях бремя дел и дней.
А вести с Родины, средь ликований вражьих,
Одна другой тревожней и страшней.
Казалось мне, не выдержу я горя.
Бледнел, худел, не спал, ослабевал.
Пришел декабрь.
И вдруг в родном просторе
Призыв к борьбе и жизни зазвучал.
Победа русская и бегство стаи хищной.
Ответ врагу Москва моя дала.
Весть о Москве, средь
Праги неподвижной,
Меня в декабрьский день воздвигла и спасла.

По словам Савицкого из письма его к Л.Н., с июня по начало декабря 1941 г. он "сбавил в весе 20 кг, с 80 до 60 кг при росте в 180 см" [+121].

В мрачном 1941-м П. Савицкий был возвращен к жизни той самой армией, приход которой в 1945-м означал для него лагерь. Но стихи он написал уже в лагере, а значит Победа, пусть и "со слезами на глазах" была для него все-таки чем-то большим. Это наша вина, не такая как перед некими "диссидентами" в СССР, а куда большая. Годы, проведенные в лагере, были очень тяжелыми, но для рассказа о них и о последующей жизни П. Савицкого необходимо написать особую книгу.

Здесь я позволю себе сказать несколько слов о самом загадочном эпизоде - тайной поездке П. Савицкого в СССР в 1926 или 1927 году. Мне казалось, что все это - не более чем предположения мемуаристов, красивые и завлекательные. Ответ на этот вопрос можно получить лишь в архивах ФСБ, куда я и обратился. Ответ из Центрального архива ФСБ пришел в сентябре 1997 г., всего через пару месяцев после моего запроса, ответ любезный и подробнейший. Кое-чего в биографии П. Савицкого не знали ни я, ни его биограф А. Дугин; это касалось в основном мелочей. Но самое главное: упомянутая легендарная поездка на самом деле была! Цитирую присланный мне ответ : "Арестован 21 мая 1945 года Управлением военной контрразведки "СМЕРШ" I Украинского фронта. В ходе следствия Савицкий П.Н. заявил, что в конце января 1927 года нелегально ездил в Москву, "где связался с антисоветской организацией "Трест"... Задача моя в этой поездке заключалась в том, чтобы связаться с группой "евразийцев" в Москве и выработке совместного плана борьбы с Советской властью" (Допрос от 15 июня 1945 года). А далее - Темлаг ст. Потьма. "В 1955 году был освобожден. Реабилитирован в 1989 году".

Примечания

[+1] "Социум", 1992, N 9, с.83.

[+2] Ничтожная их часть опубликована нами в книге: Л. Гумилев. Ритмы Евразии. М., Экопрос, 1993.

[+3] П. Савицкий в борьбе за евразийство. В сб. "Тридцатые годы. Утверждение евразийцев". 1931, с. 22.

[+4] Письмо П. Савицкого Л. Гумилеву 15 января 1957 г.

[+5] Цит. по кн.: В. Т. Пашуто. Русские историки-эмигранты в Европе. М., Наука, 1992, с. 211-212.

[+6] "Начала", 1992, N 4, с. 16.

[+7] "Евразия, народы, культура, религия". 1993, N 1, с. 37.

[+8] "Евразийский временник". Берлин, 1923, с. 67.

[+9] Цит. по сб.: "Евразия. Исторические взгляды русских эмигрантов". М., 1992, с. 155.

[+10] С. Исаков. Русские в Эстонии 1918-1940. Тарту, 1996, с. 128-129. Автор отмечает, что идеи евразийства стали получать распространение в Эстонии среди более образованных слоев местного русского общества уже в 1920-е гг., а первым органом русской прессы в Эстонии, утверждавшим идеи евразийства, была выходившая в Таллине в 1927-1928 гг, "еженедельная независимая национальная газета" "Рассвет".

[+11] А. Б. Евразийцы и Трест. "Возрождение", Тетрадь 30, 1953, Париж, с. 121.

[+12] Еще в 1967 г. зарубежный исследователь евразийства проф. Н. Резановский (США) отмечал, что "основывая евразийство, он (т.е. П. Савицкий - С.Л.) создал собственную геополитическую теорию" ("Звезда" 1995, N 2, с.41). Сейчас это стало общепризнанным в кругу людей профессионально занимающихся геополитикой. В 1997 г. (наконец-то!) в России вышел сборник трудов П. Савицкого "Континент Евразия" (М., Аграф, 1997), в послесловии к которому А. Дугин справедливо именует его "первым русским геополитиком в полном смысле этого слова" (с. 444). Хотелось добавить, что некоторые взгляды П. Савицкого и черты его биографии (очень нестандартной, как мы увидим дальше) были отмечены в книге Л. Гумилева "Ритмы Евразии" (М., Экопрос, 1993), а определение "первый русский геополитик" было заголовком статьи автора этой книги, статьи, опубликованной еще в 1995 г. в малотиражном журнале "Региональная политика" (N 1(7), СПб).

[+13] "Полис", 1994, N 1.

[+14] "Наш современник", 1993, N1,2.

[+15] Цит. по: "Евразия. Исторические взгляды русских эмигрантов". М., 1992, с. 23.

[+16] См.: П. Савицкий. Континент Евразия. М., 1997, с. 10.

[+17] "Последние новости", 2 марта 1927 г.

[+18] "Возрождение", 16 декабря 1926 г.; Сб. "Тридцатые годы. Утверждение евразийцев", 1931, с. 21.

[+19] "Руль", 8 января 1927 г.

[+20] П. Востоков. Стихи. Париж, 1960, с. 261

[+21] "Возрождение", 16 февраля 1927 г.

[+22] Подробнее об этом в интересной статье Наталии Алеврас "Начала евразийской концепции в раннем творчестве Г. В. Вернадского и П.Н Савицкого". "Вестник Евразии", 1996, N 1 (2).

[+23] А. Дугин. Евразийский триумф. Послесловие к П. Савицкий. "Континент Евразия". М., 1997, с. 437.

[+24] "Путь", Париж, 1925, N I.

[+25] Цит. по сб.: "Евразия. Исторические взгляды русских эмигрантов". М., 1992, с. 21.

[+26] Там же, с.23, 24.

[+27] П. Савицкий. Два мира. В кн.: П. Савицкий. Континент Евразия, М.,1997,с. 113-114.

[+28] С. С. Ключников. Русский узел евразийства. "Наш современник". 1992, N 3, с. 175.

[+29] Евразия. Исторические взгляды русских эмигрантов. М., 1992, с. 167-169.

[+30] Цит. по ст.: П. Савкину и В. Козловский. Евразийское будущее России. "Ступени", 1992, N 2, с. 112, 113.

[+31] В. Кожинов. Историософия евразийцев. "Наш современник", 1992 N 2 с. 142.

[+32] Н. Рязановскии. Возникновение евразийства. "Звезда", 1995, N 2, с.35.

[+33] Н. Данилевский. Россия и Европа. М., 1991, с. 34.

[+34] В. Иванов. Культурно-исторические основы русской государственности", Харбин,1926.

[+35] Цит. по: Н. Рязановский. Азия глазами русских. В сб.: "В раздумьях о России. XIX в.", М., 1996, с. 415.

[+36] В. Хлебников. Собрание произведений в 5 т. Л., 1933, т. V, с. 179. Среди его произведений есть и такие "протоевразийские", как "Хаджи-Таркан".

[+37] П. Савицкий. Поворот к Востоку. Цит. по кн.: П. Савицкий. Континент Евразия. М., 1997, с. 137.

[+38] К. Чхеидзе. Лига наций и государства-материки. "Евразийская хроника", 1927. с. 37.

[+39] Цит. по ст.: С. Хоружий. Русь - новая Александрия: страница из предыстории евразийских идей. "Начала", 1992, N 4(6), с. 17.

[+40] Ю. Архипов. Веймарские находки. "Москва", N 6, 1996, с. 168.

[+41] Ф. М. Достоевский. Собрание сочинений. СПб. Наука, 1994, т. 13. с. 203.

[+42] Там же, т. 12, с. 83.

[+43] Н. Трубецкой. История, культура, язык. М., 1995, с. 617-725.

[+44] П. Савицкий. Географические и геополитические основы евразийства. В сб.: "Евразия. Исторические взгляды русских эмигрантов". М., 1992, с. 112. Еще резче были формулировки у него же: "Россия имеет гораздо больше оснований, чем Китай, называться "Срединным Государством" (там же, с. 113).

[+45] Д. Кьезе. "Прощай, Россия!". М., 1997, с. 82.

[+46] С. Пушкарев. Россия и Европа в их историческом прошлом. "Евразийский временник", 1927, Париж, с. 126.

[+47] П. Савицкий. Географические и геополитические основы евразийства. Цит. по сб.: "Евразия, исторические взгляды русских эмигрантов. М., 1992, с. 116. "Вампукой" П. Савицкий называет официальную советскую географию тех времен (его статья написана в 1933 или 1934 г.). Правда, некоторых советских физико-географов он уважал и с удовольствием цитировал, и более того, даже пропагандировал на Западе.

[+48] С. Пушкарев. Россия и Европа в их историческом прошлом. "Евразийский временник", 1927, Париж, с. 127.

[+49] К. Чхеидзе. Из области русской геополитики. В сб.: "Тридцатые годы. Утверждение евразийцев". 1931, с. 113.

[+50] П. Савицкий. Географические и геополитические основы евра-зийства. В сб.: "Евразия. Исторические взгляды русских эмигрантов". М., 1992, с.117.

[+51] Там же, с. 117-118.

[+52] П. Логовиков. Научные задачи евразийства. В сб.: "Тридцатые годы. Утверждение евразийцев", книга VII, 1931, с. 56.

[+53] А. Дугин. Основы геополитики. М., Арктогея, 1997, с. 88.

[+54] "Наш современник", 1993, N 2, с. 145.

[+55] "Записки Русского географического научно-исследовательского объединения при Русском Свободном университете в Праге", Т. XI, 1921.

[+56] Там же, с. 22.

[+57] Там же, с. 4.

[+58] П. Савицкий. Географический обзор России-Евразии. В кн.: П. Савицкий. Континент Евразия. М., 1997, с. 293.

[+59] Там же, с. 284.

[+60] Н. Трубецкой. История, культура, язык. М., 1995, с. 107.

[+61] И. Савкин, В. Козловский. Евразийское будущее России. "Ступени", 1992, N 2, с. 92. Между тем, и сейчас еще, правда, не в России, а на Украине, есть рецидивы 30-40-х гг. Украинский востоковед Ю. Кочубей, отметив, что Г. Вернадский и П. Савицкий были его земляками (это типично для многих современных украинских изданий), делает странный (мягко выражаясь) вывод: "Беда в том, что "евразийство" было не исторической школой, а и геополитической доктриной (?) (знак наш - С.Л.)", (Ю. Кочубей. Що таке "евразiйство". Лiтературна Ук-ра©на. 1992, V, с. 3).

[+62] К. А. Чхеидзе. Из области русской геополитики. "Тридцатые годы. Утверждение евразийцев", 1931.

[+63] Г. Вернадский. Начертание русской истории. Евразийское книгоиздательство, Прага, 1927.

[+64] Цит. по ст.: Горизонтов Л.Е. Евразийство, 1921-1931 гг., взгляд изнутри. "Славяноведение", 1992, N 4, с. 98-99.

[+65] Г. Вернадский. Начертание русской истории. Ч. 1, Прага, 1927, с. 12.

[+66] Там же, с. 16.

[+67] Там же.

[+68] Там же, с. 20-22.

[+69] "Ступени", 1992, N2, с. 83; Н. С. Трубецкой. История, культура, язык. М., 1995, с. 766.

[+70] Цит. по кн.: Л. Гумилев. Ритмы Евразии, 1993, с. 203.

[+71] Н. Трубецкой. Европа и человечество. София, 1920, с. 5.

[+72] Там же.

[+73] Там же, с. 6.

[+74] Там же, с. 6, 7.

[+75] П. Савицкий. Континент Евразия. М., 1997, с. 159.

[+76] Н. Трубецкой. Европа и человечество. София, 1920, с. 7.

[+77] "Европейская хроника". Вып. XI, с. 5, с. 7.

[+78] Цит. по: "Евразийский временник", кн.3, Берлин, 1923, с. 158- 159.

[+79] ГА РФ, ф. 5783 (П. Н. Савицкого), оп. 1, ед. хр. 146, л. 932.

[+80] Н. Трубецкой. История, язык, культура. М. 1995, с. 331.

[+81] Н. Трубецкой. Об истинном и ложном национализме. "Исход к Востоку", с. 72.

[+82] Н. Трубецкой. Европа и человечество. София, 1920, с. 19-20.

[+83] Там же, с. 23.

[+84] Там же, с. 39-40.

[+85] Там же, с. 42.

[+86] Цит. по: "Н.С. Трубецкой. История, культура, язык". М., 1995, с. 7.

[+87] Из письма П. Савицкого Н. Трубецкому, 23 февраля 1923 г. ЦГАОР, ф.5783 (П. Н. Савицкого), оп. I, ед. хр. 359, л. 36.

[+88] Г. Н. Трубецкой. Католический богослов о русской религиозной психологии. "Путь", Париж, 1925, N1.

[+89] С. Пушкарев. Россия и Европа в их историческом прошлом. "Евразийский временник", 1927, с. 145.

[+90] А. Панченко. Евразийство - современная проблема. "Общая газета", N 17, 1994.

[+91] Г. Флоровский. Евразийский соблазн. "Современные записки", Париж, 1928, с. 312.

[+92] П. Савицкий. Подданство идеи. Цит. по: "Наш современник", 1992 N 12, с. 135.

[+93] В. Ильин. Евразийство. "Ступени". 1992, N 2, с. 62.

[+94] Л. Карсавин. Евразийство. с. 39, 45.

[+95] "Элементы", 1993, N 4, с. 21.

[+96] П. Алеврас. Начала евразийской концепции в раннем творчестве Г.В. Вернадского и П. Савицкого. "Вестник Евразии", 1996, N 1(2), с. 12.

[+97] Н. С. Трубецкой. История, культура, язык. М., 1995, с. 423.

[+98] Н. Трубецкой. О государственном строе и форме правления. "Евразийская хроника", 1927, с. 6.

[+99] Там же, с. 5.

[+100] Макшеев П.А. О воспитании ведущего отбора (идеократии). "Евразийская хроника". Вып. 12, Берлин, 1937, с. 45.

[+101] Евразийство (опыт систематического изложения). Париж-Берлин, 1926 с. 52.

[+102] В. Ильин. О евразийском патриотизме. "Евразийская хроника", 1927, с. 12. Н. Трубецкой называл строй в СССР "лжеидеократией". ("О государственном строе и форме правления", "Евразийская хроника", 1927, с. 7).

[+103] Там же, с. 12.

[+104] Н. Алексеев. Советский федерализм. "Евразийский временник", 1927, Кн.5, с. 257.

[+105] Там же, с. 257, 258.

[+106] П. Савицкий. Газета "Евразия" не есть евразийский орган, Прага, 1928, с. 8.

[+107] П. Савицкий. Подданство идеи. "Евразийский временник", кн. 3, Берлин, 1923, с, 12, с. 13-14.

[+108] ГА РФ, ф. 5783 (П. Н. Савицкий), оп. 1, ед. хр. 28.

[+109] Н. Трубецкой. Русская проблема. "На путях", книга II, Берлин, 1922,с. 306.

[+110] Русский узел евразийства. М., Беловодье, 1997, с. 97.

[+111] В. Н.Топоров. Н. С. Трубецкой - ученый, мыслитель, человек (к столетию со дня рождения). "Советское славяноведение", 1991, N 1, с. 98.

[+112] И. Савкин, В. Козловский. Евразийское будущее России. "Ступени", N 2, 1992, с.105.

[+113] О. Казнина. Д. П. Святополк-Мирский и евразийское движение. "Начало", 1992, N4, с. 84, 85.

[+114] П. Савицкий. Газета "Евразия" не есть евразийский орган. Прага, 1928, с. 3-9.

[+115] О. Казнина. Цит. соч. с. 86-87.

[+116] Л. Н. Гумилев. Н.С. Трубецкой и евразийство. В книге: Н. Трубецкой. История, культура, язык. М., 1995, с.24.

[+117] Н. Трубецкой. История, культура, язык. М., 1995, с. 343.

[+118] Из письма Л. Н. Гумилеву от 22 апреля 1967 г.

[+119] "То, что вспоминается". Из семейных воспоминаний Н. Е. Андреева (1908-1982). Т. II, Таллин, 1996, с. 112.

[+120] Там же, с. 113-114.

[+121] Из письма к Л.Н. Гумилеву от 22 апреля 1967 года.

Комментарии

[*1] П. Савицкий сообщал Р. Якобсону в письме от 7 августа 1930 г., что имя Евразии (применительно к российскому миру) пришло ему в голову осенью 1919, когда он выздоравливал от брюшного тифа в Полтаве.

[*2] Основные работы Г. В. Вернадского, опубликованные в последние годы: "Древняя Русь", Тверь-Москва, 1996; "Киевская Русь". Тверь-Москва, 1996; "Монголы и Русь". Тверь-Москва, 1997; "Россия в средние века". Тверь-Москва, 1997; "Русская история". Аграф, Москва, 1997; "Московское царство" т. I-II, Тверь-Москва, 1997. Работы Н. С. Трубецкого опубликованы в сборнике: История. Культура. Язык. М., Прогресс, 1995.

[*3] Л. Гумилев позже назовет это комплиментарностью.

[*4] "Сердцевина земли", Маккиндер позже ассоциировал ее с Россией, Советским Союзом.

[*5] Мировой остров - Евразия в самом широком смысле слова.

[*6] Альфред Мэхэн (1840-1914) - американский адмирал, автор ряда геополитических трудов, проповедовавший "морскую силу" США; Николае Спикмен (1893-1943) - продолжатель концепций адмирала А. Мэхэна, профессор Института международных отношений при Иельском университете; Видаль де ля Блаш (1845-1918) - основатель французской геополитической школы, автор ряда капитальных трудов, в частности, "Картины географии Франции" (1903).

[*7] Таласократия - греч. "власть посредством моря" или "морское могущество".

[*8] Номос - термин немецкого геополитика Карла Шмитта; синонимы: "порядок", "закон", "уклад".

[*9] Теллурократия (греч.) - "власть посредством земли" или "сухопутное могущество".

[*10] Термин К. Шмитта. Объединение нескольких держав в единое стратегическое образование. По идее этого немецкого геополитика, как и К. Гаусгофера Grossraum - Большое пространство - единственная жизнеспособная форма геополитического образования, тенденция развития любого крупного государства.

[*11] Такие сочетания часто определяют и возникновение городов, особенно крупных. Как бы поясняя это Л. Гумилеву на примере его города, П. Савицкий писал: "Ленинград - стык моря с водными путями, ведущими в глубь страны, это основное: водные пути в глубину страны усилил уже Петр I; невская дельта с богатой растительностью; Пулковская и пр. высоты - на юг, высоты Карельского перешейка - на север. Отличные, с темной окраской, почвы на Силурийском плато - "поддубицы", "дубняжины"; также во всех остальных местах - хорошие леса, местами лиственные, с богатыми, очень богатыми луговинами; во многих местах хорошие глины; строительные материалы: "пудожский камень", "силурийская" плита, гранит и диабаз с Карельского перешейка, берегов Ладоги и Онеги; в зданиях Ленинграда крупнейшие гранитные монолиты мира; новгородцы в десятках мест окрестностей нынешнего Ленинграда копили железную болотную руду и выжигали железо" и т.д.

[*12] В примечаниях к этим тезисам Г. Вернадский пишет: "Нельзя, конечно, отрицать проявления в отдельных фактах и легкомысленного авантюризма. По большей части, однако, этот авантюризм проявлялся лишь в тех случаях, когда русские деятели отступали от программы самодавления Евразии (некоторые войны XVIII-XIX вв., "русификаторская" деятельность в Варшаве, "империализм" на Дальнем Востоке начала XX в.).

[*13] Действительно, 1999-й год подтверждает написанное в 1920-м! Если вступление Польши в НАТО еще не пример (католическая страна), то стремление туда же Болгарии и страшные эпизоды с памятником Алеши в Пловдиве - убедительное доказательство жизненности отмеченной тенденции.

[*14] Можно сколько угодно иронизировать над формулой "новая историческая общность - советский народ", но и она имела свои корни.

[*15] Д.Святополк-Мирский, опекаемый М. Горьким, оказался в тяжелом положении после смерти писателя. В 1937 г. он был объявлен троцкистом и арестован. Погиб в лагере под Магаданом в 1939 году.

[ << ] [ Начала Этногенеза ] [ Оглавление ] [ >> ]