Уроки Льва Гумилева

Лавров C.Б.

Лев Гумилев умирал вместе со страной. В 1990-м был инсульт, он сильно сдал, плохо работала рука, а надо было править гранки книг, шедших в печать. Ученики помогали, но надо было включаться и самому, он напрягался и работал. При одной из наших последних встреч у него дома даже принял немного коньячку. Но это уже было для него строго ограничено.

Что-то загадочное и даже символичное, связанное с судьбой униженной и умиравшей страны, было в этом ударе судьбы - инсульте. Я узнал об этом после его смерти, узнал из чужих недосказанных слов. Дело было якобы так. Баку, шел 1990-ый. В смутное время митингов и ввода войск во взъерошенную азербайджанскую столицу там готовилось издание Гумилевского "Тысячелетия вокруг Каспия". Казалось бы, кому какое дело до Гумилевских опусов, когда на улице стреляют. Но пассионарии находятся везде. Один из них, ныне работающий на востфаке СПб ГУ (Акиф Мамедович Фарзалиев - Создатели сайта), вез тогда свинец для типографии. Остановили, подумали, что свинец для пуль.

Его схватили и посадили. Л.Н. каким-то чудом узнал об этом, просил ближайшего ученика что-то предпринять, может быть, даже экстраординарное. "Личность Л.Н. опалила их, опалила учеников",- блестяще сказала Оля Новикова. Самый близкий - Константин Иванов оказался "самым опаленным"; последовал жесткий разговор Учителя с учеником, суровый, видимо, разговор и... инсульт.

Да, формально Л.Н. был вне политики и много раз объявлял об этом: "Я не политик", "Не считаю возможным заниматься политикой", "Не знаю, что тут делать" и т. д. и т/п. Зато он говорил (и неоднократно), что "знает, чего делать не надо". Не только знал, но и пытался объяснить, пока был здоров. Об этом свидетельствует настоящий "взрыв" его интервью и "самоинтервью", а также диалогов с вымышленными оппонентами в 1988-1991 гг. Особое место среди них занимает "многосерийное интервью" в "Советской Татарии": семь бесед с журналистом Альянсом Сабировым [+1]. Такого обилия их не было за все предыдущие годы.

Об этом же говорит и его трагикомичный "выход" в МИД СССР. Сам он вспоминал с юмором: "Я как-то читая лекции в МИДе, но кончились они бедой. Я объяснял им, какие у нас могут быть отношения с Западной Европой и ее заокеанским продолжением - Америкой. Те, что Америка. - это продолжение Европы, они усвоить не могли и считали, что она кончается на берегу Атлантического океана. И еще я им говорил об отношениях с народами нашей страны. Поскольку я занимаюсь историей тюрков и монголов, я знаю этот предмет очень хорошо и поэтому посоветовал быть с ними. Деликатными и любезными и ни в коем случае не вызывать у них озлобления. Они сказали: "Это нам неважно куда они денутся!" "И вообще, - сказали они, - мы хотим, чтобы вы читали нам не так, как вы объясняли, а наоборот". Я ответил, что этот номер не пройдет. Они сказали: "Тогда расстанемся", подарили мне 73 рубля и пачку чая. Большую пачку" [+2].

Наивный Л.Н.! Это они - все эти козыревы-шеварнадзе - вели внешнюю политику страны "со знаком наоборот", а за ними стоял "миротворец Горби", в котором Л.Н. поначалу ошибался, лишь потом назвал его обывателем.

Наивный Л.Н!. Он говорил о гибельности европоцентризма, а они молились на Европу и "ее продолжение - Америку" [+3].

Наивный Л.Н! Он сокрушался, что "Планше и Бонасье вытесняют д'Артаньянов и Атосов", а дело было куда страшнее [+4]. Эту же мысль об утрате пассионарности по-другому выражал Александр Зиновьев, ужасавшийся буйству бездарностей в РОССИИ: "В советский период была бездарность, но она как-то сдерживалась. Ее можно было игнорировать, ... сейчас невозможно потому, что эти сорняки заполонили все" [+5].

Но если бы перед нами были Планше и Бонасье... Все было несравненно гаже и страшнее: страной правили разрушители суперэтноса. Л.Н. это особенно хорошо понял после лекций в МИДе; он рассказывал ученикам, что "аудитория поразила его своей косностью и тупостью" [+6].

Лукавил, конечно, Л.Н., говоря, что он "вне политики", пришлось ему на старости лет пересмотреть свою позицию: "ближе XVIII века не заходить". Правда, в науке он ее держался, обрывая все изыскания на эпохе Петра I. Кстати сказать, Л.Н. приложил руку к разоблачению "петровской легенды" - о мудром царе-преобразователе, прорубившем окно в Европу и открывшем Россию влиянию единственно ценной западной культуры и цивилизации. Правда, в последней своей книге он слегка амнистировал Петра, и то потому только, что тот расширил империю. Но все же не мог Л.Н. удержаться от едкого замечания по поводу того, что "птенцы гнезда Петрова" из-за снижения пассионарности были сплошь "карьеристы и казнокрады" [+7].

Это было в книгах, а в жизни приходилось приближаться к новейшему времени, отказываться от "железных принципов". Так, например, он высказывался о геополитической стратегии России конца XX века; правда, слова "геополитика" по-прежнему избегал, заменяя его "глобальной историей" [+8]. Говорив Л.Н. о необходимости сохранить все постсоветское пространство, ибо здесь "народы связаны друг с другом достаточным числом черт внутреннего духовного родства, существенным психологическим сходством и часто, возникающей взаимной симпатией (комплиментарностью)" [+9].

Показательно, что в последних интервью четко звучал мотив евразийства, более того - спасительности евразийства для России, и новое противопоставление: уже не "Запад - Восток", а шире - "Запад - не - Запад". "История общения с западным этносом однобока, - резюмировал Л.Н., - мы Запад любим, а он нас не любит". И когда ему говорили что-то о разрядке, об угрозе войны, он отвечал: "Есть вещи пострашнее войны. Есть бесчестие рабства" [+10]

События в мире во многом подтверждали актуальность евразийства. Оно вряд ли вышло бы из анабиоза при всех усилиях Л.Н., если бы не было востребовано жизнью - вакуумом в идеологии "новой России".

Его возрождения панически боялся Запад, Отсюда и "пророк" А. Янов - одна из гнуснейших фигур импортно-российской публицистики, и бешеная злоба эмигрантской "Русской мысли" с ее "страшилкой" - русским фашизмом [*1]; отсюда - прямые угрозы именитых политологов Запада. Збигнев Бжезинский, говоря о необходимости изолировать имперские тенденции России, писал: "Мы не будем наблюдать эту ситуацию пассивным образом. Все европейские государства и Соединенные Штаты должны стать единым фронтом в их отношениях с Россией" [+11].

Высказывались в таком же плане и официальные лица администрации США, в частности, заместитель госсекретаря и "специалист по нам" Строуб Тэлботт. Он грозил русским: "Не вздумайте повторять путь Александра Невского". Как будто был уполномоченным псов-рыцарей с Чудского озера [+12].

Конечно, есть и другие, более трезвые оценки, к тому же и более компетентных людей. Так И. Валлерстайн (США), широко известный капитальными работами по истории и геополитике, предсказывает, что мир следующих пятидесяти лет обещает быть куда более жестким, чем мир холодной войны, из которого мы вышли. Согласно его представлениям, холодную войну в высшей степени режиссировала, в высшей степени сковывала забота двух сверхдержав о том, чтобы между ними не вспыхнула ядерная война [+13].

Евразия - в самом широком смысле (Континент Евразия) - на подъеме, отнюдь не спокойна, отнюдь не так предсказуема, как раньше. Это пугает Запад. Кажется, "призрак Евразии" начинает бродить по странам "золотого миллиарда". Мечта Запада об униполярном мире во главе с США не стала реальностью. "Неполитик" Лев Гумилев перед смертью прогнозировал:

"Евразийский полицентризм предполагает, что таких центров много. Европа - центр мира, но и Палестина - центр мира, Иберия и Китай - то же самое" [+14]. В заявлениях России и КНР (1997, 1999) современный мир трактуется как полицентрический [*2].

Безальтернативность евразийства для России все более становится очевидной. "Все остальные модели дальнейшего политического развития, - считает А. Дугин, - в конечном итоге приведут к процессу постепенного евразийского возрождения, к нормализации исторического курса, к осознанию необходимости для России уникального культурного, геополитического, социально-экономического пути" [+15].

Евразийский континент, единственная в мире суперконтинентальная держава - "Большое пространство" все равно заставит признать и реализовать его единство, оно выше любой национальной идеи, оно выше для всех этносов России. Самые простые, почти тривиальные мысли в условиях безумия, охватившего страну зоологического национализма, о котором говорил еще С. М. Широкогоров в 20-х гг., могут быть абсолютно гениальными. В беседе с А. Сабировым в 1990 году Л.Н. "выдает" такую формулу: "Знаете, внутри государства тоже необходима международная политика" [+16].

Страна-то у нас особая - суперэтнос, мозаичное единство. "Мозаичность", согласно Л.Н., "поддерживает этническое единство путем внутреннего неантагонистического соперничества" [+17]. Он отвергал "политизированный этноцентризм", отвергал распад страны и в ответ на провокационный вопрос: "Распад - благо?" утверждал: отнюдь нет, жить "порознь - не касается государственного устройства" [+18]. "Лично я, - писал Л.Н., - за проверенный веками вариант устройства страны; за единую Россию, в которой было бы одно правительство, в одной столице - Москве. Местные бюрократии не нужны" [+19].

Как в воду глядел Л.Н., а ведь "самостийники" тогда еще не показали страшного своего лика. Трудно было в ту пору и предвидеть, что Москва уже не совсем столица, а вскоре совсем не столица, не Центр, а нечто другое. Как объяснить научную (и вполне серьезную) конференцию в Новосибирске (1995) под хлестким названием "Социально-экономические аспекты переноса столицы из Москвы?" А. Зиновьев писал, что уже сейчас Москва не является национально русским явлением. Хотя в основном тут живут русские, колоссальный "Гонконг" уже сложился в Москве, а "Гонконга" будут существовать и уже существуют за счет основной массы России [+20]. Не похожи ли эти "Гонконга" на гумилевские "химеры"?. Авторы одного аналитического обзора характеризовали отношение регионов к Москве как зависть, перешедшую в ненависть.

Казалось бы, Л.Н. имел право осуждать ту прошлую, уходящую страну, географию которой он изучал по лагерям - от Беломорканала до Караганды-Норильска-Омска. Но, удивительное дело, у него хватало объективности подняться до других оценок; более того, опровергать новую официальную ложь. Не заразился он тем "обличительным синдромом" конца 80-х-начала 90-х, которым упивалась "творческая интеллигенция". Эта ложь мутным потоком выплескивалась с голубого экрана, заполняла, газеты, лилась с трибун съездов и конференций. Вот ее основные направления.

Ложь No 1: никакого добровольного объединения народов в советские годы не было, была сплошная "империя зла", "тюрьма народов", "большой ГУЛАГ". Неожиданным для многих (кто пожелал заметить) был ответ Л.Н.: "В пору моей молодости СССР как раз и был Россией. Сейчас он перестает быть Россией именно потому, что разваливается, а развал отнюдь не самый удачный способ этнической политики". Это было сказано в интервью, озаглавленном жестко: "Объединиться. чтобы не исчезнуть" [+21]. Начинался 1991 год; еще не было Беловежской пущи...

Пламенный патриот своей страны Л.Н. подчеркивал нежелание народов "отложиться", то есть уйти из России даже в самые смутные годы. Именно этого не могут ему простить яновы: как это он - неоднократно репрессированный, униженный в годы сталинизма и полузапрещенный позже - не с ними, охаивающими Россию.

А Л.Н. говорил о другом, о нежелании народов "отложиться" (то есть уйти из России) даже в самые смутные годы. Шла гражданская война. Железные дороги, соединяющие юг страны с Москвой, были перерезаны: одна Дутовым, а другая - муссаватистами в Азербайджане. "Тем не менее, - подчеркивал Л.Н., - народы Средней Азии не сделали даже попытки уйти от России" [+22]. Князь Н. Трубецкой 70 лет назад отмечал; что между народами Евразии постоянно существовали и легко устанавливаются отношение некоторого братания, предполагающего существование подсознательных притяжении и симпатий, а случаи "подсознательного отталкивания и антипатии" в Евразии очень редки [+23]. Согласно Гумилеву, это комплиментарность.

Ложь No 2 (как бы дополняющая и "уточняющая" первую): Россия всегда была империей, ее путь - это какой-то "антипуть". Многократно и задолго до эпохи развала Л.Н. гневно выступал против конвейера очернения истории русского и других народов [+24]. Отнюдь "не по плану" образовалось в Евразии государство, занявшее шестую часть земной суши, а русский народ вошел в контакт с более чем сотней этносов. Стремление к объединению, как утверждал Л.Н., было связано с пассионарным подъемом народов Евразии, а распад происходил по причине упадка пассионарности. Каждый распад "уносил множество жизней и причинял много горя" [+25].

Л.Н. был реалистом и считал, что без оружия и без захватов не обошлось и не могло обойтись. Объединить и удержать под единым началом столь великое разнообразие невозможно одним принуждением, без добровольности и согласия. Правда, Гумилев был не всегда прав, когда утверждал, что народы Евразии к нашему времени уже в основном нашли свои территориальные государственные границы, сселились в некие конгломераты этносов, и произвольно разорвать их нельзя. Принципиально важно, по-моему, всем нам, россиянам всех национальностей, понять, что не Запад и не Восток, а именно Россия как общее, собирательное суперэтническое, если хотите, понятие, является матерью и истинным домом населяющих ее народов [+26].

Завоевания и захваты, конечно, были, но больше было другого. Л.Н. любил приводить пример вхождения Грузии в состав России: "Долгое время первые Романов - Михаил, Алексей, даже Петр - не хотели принимать Грузию, брать на себя такую обузу. Только сумасшедший Павел дал себя уговорить Георгию XIII и включил Грузию в состав Российской империи. Результат был таков: в 1800 году насчитывалось 800 тысяч грузин, в 1900 г. их было 4 миллиона" [+27]. В другом интервью Л.Н. высказался еще более выразительно: "Русские войска защищали их от турок, персов, кавказских горцев - чеченцев. Русские сражались, грузины пили кахетинское и очень мирно жили вместе" [+28].

В 1992 г. я получил письмо из Закавказья. Армянский профессор, мой друг, писал: "У нас холодно, у нас голодно, мы без света, вот что дала горбачевская перестройка. Видимо, путь к независимости проходит через ад". Да, в советские годы Армения жила неплохо, если в начале века там жило 1,5 млн. армян, то в 1989 г. - 3 млн. Не было никаких "оккупантов". Более того, доля русских с 4% в 1939 году снизилась до 1,6% в 1989. "Имперское устройство" России - СССР позволило армянам сохранить и упрочить свою национальную самобытность. Через 10 лет число армян, покинувших родину, достигло 1 миллиона! [+29].

Л.Н. многократно подчеркивал такую черту русских, как умение понимать и принимать другие народы. Это подтверждено историей: ведь опорный слой царской России во второй половине XIX в. лишь на 45% состоял из православных. Так называемые "инородцы" (и это не было уничижительным словом) поднимались на самые высоты иерархической лестницы России, начиная с татарина Симеона Бекбулатовича, которого Грозный, удаляясь в Александровскую слободу, оставил вместо себя на троне, и кончая армянином Лорис-Меликовым - по существу правителем России на рубеже XIX - XX веков [+30]. "Что бы ни говорили, хоть Чаадаев, хоть Бердяев, - писал Л.Н., - наша история не более кровава, не более мрачная, не более катастрофичная, чем история той же Европы, Ближнего и Среднего Востока или Китая, где при этнических потрясениях уничтожалось две трети, три четверти и даже эпизодически, девять десятых населения (Китай, VI в.)" [+31].

Все это абсолютно современно и верно, все это не какое-то чудачество далекого от жизни ученого и подтверждается позициями и словами очень разных, но авторитетных и абсолютно современных людей. Сергей Кургинян пишет: "Строго говоря, СССР равно "империя минус империализм" или еще лучше: "Империя - форма существования цивилизации, строящейся на наднациональном фундаменте" [+32]. Как подчеркивал Юрий Жданов, в отличие от империй Россия не имеет этнокласса, т. в. экономически и политически господствующей нации; это государство в равной степени русское, татарское, бурятское, башкирское и т.д. [+33].

Все это как-то ужасно быстро забылось, когда в эпоху "перестройки" начали лихо отрицать дружбу народов. Как будто все, что делалось на этот счет и не существовало: дней культуры народов СССР В Москве и столицах республик, огромных тиражей классиков национальных культур, да и лучших современных писателей и поэтов. Между тем одним из самых ностальгических мотивов по Союзу остается у людей возможность сесть в поезд (да и самолет был доступен практически всем) и выйти "на дальней станции" любой из республик, выйти и встретить если не родных, то друзей или коллег, увидеть открытые лица, и уж точно - не вражду. Недаром именно в эти годы Л. Н. писал: "Вообще дружба народов - лучшее, что придумано в этом вопросе за тысячелетие". За тысячелетие [+34].

"Перестройка" и "реформы" поставили под сомнение, если не перечеркнули, многие, казалось бы, бесспорные положения; еще бы - одна чеченская бойня говорила о стремлении "Центра" к типично имперской политике, к силовым, страшным решениям. Действия российских властей подорвали у многих и веру в евразийство как реальную концепцию "международной политики внутри страны", подорвали даже там, где авторитет Л.Н. был и остается бесспорным, в частности, в Татарстане [*3] Видный татарский историк, советник Президента Татарстана - Рафаэль Хакимов сформулировал это так: "Современное евразийство представляет из себя конфликтогенную идеологию, ибо не выдвигая общих ценностей для различных народов и стран, оно тем не менее говорит о восстановлении государства в старых границах. В таком случае ей не на что уповать, кроме грубой силы" [+35]. Правда, при этом почему-то представителем евразийства у него фигурирует журналист Денис Драгунский, никак не замеченный в "гумилевстве" или евразийстве.

Вина политиков современной России (грех сказать, национальных политиков) абсолютно очевидна: они не восприняли подлинного духа евразийства, абсолютно неспособны выдвинуть общие ценности для различных народов России, не говоря уж об СНГ.

Ложь No 3: "Вас здесь не стояло", как шутливо говорила когда-то А. Ахматова. В серьезном варианте ложь такого рода состояла в исконности тех или иных земель для "исконного же" народа. Мы единственные и коренные, все остальные - мигранты, "покупанты", оккупанты и вообще "не-граждане" (в балтийском варианте геноцида). Ложь эта дошла до того, что чтимая интеллигентами газета всерьез писала, что "доля исконно русской земли составляет (в РФ) всего несколько процентов!" [+36].

Л.Н. утверждал, что исконных земель не бывает. Каждый народ-этнос возникает в историческом времени, завоевывает или занимает территорию, меняет на новую, а ему кажется, что он всегда там жил. Л.Н. опровергает это заблуждение: всегда никто не жил [+37]. В другом интервью Л.Н. уточнял: "Навечно закрепленных за каким-то народом земель и территорий не существует"! [+38].

В 90-х гг. лживые мысли и спекуляции на национальных мотивах были не у народов, а у так называемых "этнополитических элит", а еще проще и грубее - у корыстного сословия, современных князьков и баев (по Л. Гумилеву), у серо-безграмотной "новой образованщины" России (по А. Солженицыну).

"Желательно, - писал Л.Н., - чтобы политики знали историю, пусть в небольшом, но достаточном объеме" [+39]. За доказательствами правильности подобного требования далеко ходить не надо: высшее лицо страны искренне считало, что граница Чечни с Дагестаном - это не одна, а почему-то ... две границы, а один из экс-премьеров заявлял, что" "Россия занимает основную часть Европы" [+40]. А. Солженицын сказал про таких: "Они мнятся себе на исторических государственных высотах, на коих не состоят" [+41]. По национальному вопросу он высказался вполне по-гумилевски: "Страна многонациональная в трудные моменты своей истории должна иметь опору в поддержке и одушевлении всех своих граждан. Каждая нация должна иметь убежденность, что едина защита общих интересов государства жизненно нужна также и ей" [+42]

Ложь No4: Распад СССР был неизбежен, а произошел вследствие экономического краха социализма в "холодной войне" с США. "Колбасное объяснение" (сколько сортов "у них", а сколько у нас) не удовлетворяло Ученого, и он отмечал, что "те, кто ненавидели друг друга, ненавидели и раньше, когда в магазинах всего было достаточно" [+43].

Ложь No5: "Империя зла" не имела идей, кроме как ложных (строительство коммунизма, интернационализм). "Нет, имела!", - возражал Л.Н. Однажды, в пору всеобщего охаивания марксизма, он даже спросил воображаемого оппонента: "Не понимаю, зачем вам оспаривать теорию исторического материализма?" [+44]. Необходимо заметить, что сказано это было в период охаивания марксизма. Но вместе с тем Л.Н. жестко критиковал то в советской политике, что понимал куда лучше власть предержащих - этническую политику, говоря его словами. "Все, что делал Сталин, было упрощением этнической системы. А мы сейчас расхлебываем" [+45]. Истинные корни межнациональных конфликтов заключались в шаблонизации решений: совершенно бессмысленно переносить прибалтийские особенности на Чукотку или Памир. "Право выбора пути, - многократно повторял Л.Н., - всегда принадлежит этносу" [+46].

Очаги национальных конфликтов вспыхивали в конце 80-х - начале 90-х гг. по всей периферии России:

Карабах, трагедия Приднестровья, стычки осетин с ингушами. И они не только не гасились Москвой, она как будто подбрасывала горючего туда, где тлела вражда. Апофеозом стала война в Чечне (1994-1996 гг.).

Начиналось иногда с малого, начиналось еще в "горбачевскую эпоху". Атака сначала пошла на русский язык. Депутатша Союзного парламента (еще был СССР), а позже - министр по делам национальностей Эстонии (!) заклинала тогда: "Двуязычие - это проклятие!". Тихий национализм был немногим легче агрессивного: в "освободившейся" Балтии унижали и преследовали "не-граждан", да и "казахизация" Казахстана, где 1/3 населения не владеет государственным языком, тоже начиналась с этого. Все это выбрасывало метастазы и внутрь России; если где-то в "субъекте"; РФ имеется 10-15% иного народа, а остальные русские, то эта область уже называется не по-русски (например, Хакасия, где 11% хакасов и т.д.).

Я не мог рассказать Льву Николаевичу о том, что видел своими глазами в Латвии еще до развала Союза. Не мог, так как был там в 1990-м, когда он сильно болел. А рассказать было что. Одно дело воспринимать что-то по газетам и совсем другое - видеть своими глазами. Я ездил туда не отдохнуть на Рижском взморье (оно было уже страшно пустынным, каким-то брошенным и предгрозовым). Мы летели в Ригу группой народных депутатов СССР, по жалобам русских военных на их унижения уже в то время, еще не "самостийное". Им издалека верилось, что Москва еще может стать действенной защитой, но увы...

Везде царило запустение, лишь Рига была как-то лихорадочно оживлена. Самым страшным было ожесточение людей, зоологический национализм (прямо во С. Широкогорову) и ответная злоба "русскоязычных". Вот два характерных примера. Мы проехали от Риги в Западную Латвию, чтобы попасть в Талсу - маленький, ничем не примечательный городок, откуда шли жалобы в ВС СССР. Недалеко был другой провинциальный городок - Скрунде. Он позже стал печально знаменит геростратовой акцией властей, подорвавших там радиолокационную станцию слежения, предназначенную для предупреждения северо-запада СССР от воздушных или ракетных ударов.

В Талсе стоял небольшой гарнизон, его офицеры показали нам фотографии, сделанные 1 сентября на входа в местную школу. Взрослые дяди (из местных) с плакатами пикетировали школу, чтобы туда, не дай Бог, не проникли "русскоязычные" малыши! Можно ли было поверить в такое злодейство? Но дети действительно не прошли, и каждый день автобус из гарнизона вез ребятишек за 80 км в ту школу, где директор-латыш не поддался уговорам "не пущать".

Поздно вечером в клубе проходила встреча с гарнизоном; не с начальством, а со всеми: их было не так уж много здесь, в Талсе. До сих пор я помню свой стыд и бессилие, когда нечем было ответить на вопрос молоденького лейтенанта: "А что мне делать, если однажды вечером дочь не вернется на автобусе?". Мы рассказали обо всем этом в Москве, отдали даже ту страшную фотографию "пикетчиков" у школы. Был поставлен в известность М. С. Горбачев. Но в ту пору главного "перестройщика" невозможно было уговорить даже снять телефонную трубку и наорать на кого-либо из "локальных шефов". Он уже был в трансе, а страна - в агонии.

Второй эпизод, убедивший меня в абсолютно в разном, контрастном менталитете "нас" - православных и "их" - католиков и протестантов, произошел в последний вечер в Риге. Происходила встреча в Доме офицеров, встреча резкая, бурная. Весь их законный гнев на Москву обрушился на нас. Капитан, который должен был проводить нас до гостиницы, пришел раньше, минут за 20-30 до конца встречи, и ждал нас на улице, курил. За это время его больше 20 раз обозвали фашистом.

Еще страшнее то, что в конце 80-х - начале 90-х гг. сделали все для фальсификации, "примитивизации" и очернения отечественной истории. Именно в эти годы пошел какой-то вал учебников, и прежде всего по истории, больше всего по историй, хуже и чаще всего по истории. Так в учебнике А. Кредера "Новейшая история. XX век" нет ни параграфа, ни абзаца, ни фразы об Октябрьской революции, но в нем говорится, что "СССР стал соучастником развязывания второй мировой войны" [+47]. Нравится им, "новым авторам", XX век; в учебнике И. Долуцкого написано, что угнетаемыми национальными меньшинствами было 57% населения Российской империи - все от белорусов до киргизов [+48]. Число таких примеров можно увеличить до бесконечности. Школьная история стала полем для серых и злобствующих дилетантов, возможностью неплохо подзаработать. Случайно ли?

Думается, что была и некая направляющая рука. Во-первых, это "накат" с Запада - стремление "евроинстанций" стандартизировать школьное преподавание истории в духе "общечеловеческих ценностей" и "общеевропейского дома". Ведь в Литве уже учатся по учебникам, написанным в Норвегии и Швейцарии, а на Украине - по французским [+49]. Во-вторых, И это еще страшнее (европейскому "накату" еще можно как-то противостоять), - в России достаточно влиятельны силы, заинтересованные в примитивизации и политизации (в нужном духе) преподавания истерий, лишении народа исторической памяти. ' "

Известный русский писатель Михаил Алексеев, возглавлявший журнал "Москва", вспоминает, как пришлось бороться за Николая Михайловича Карамзина, против которого встал А. Н. Яковлев! К тому времени Горбачев сделал его главным идеологом. Именно из комитета Яковлева на Старой площади началась атака, когда было решено полностью опубликовать великий труд Н. М. Карамзина "История Государства Российского". Как рассказывает Алексеев, при очередном звонке из ЦК я спросил сотрудника идеологического отдела, Козловского, которому два давних друга А. Яковлев и В. Медведев поручили истязать нас грозными звонками:

"Алексей Алексеевич, скажите, пожалуйста, почему сотни тысяч наших с вами соотечественников радуются Карамзину, а ваше начальство так испугалось?" Сперва я услышал в трубке только частое, прерывистое дыхание. Но, наконец, Козловский проговорился: "Мало разве у нас шовинистов? Теперь вы своим изданием умножите их число!" [+50]. Итак, Карамзина "на верху" решили "не пущать", поскольку не нравится он "демократам".

Причины этого понятны, если сравнить некоторые высказывания великого русского историка с планами "прорабов перестройки". Н. М. Карамзин в предисловии к "Истории Государства Российского" писал: "Не надобно быть русским: надобно только мыслить, чтобы с любопытством читать предание народа, который смелостью и мужеством снискал господство над девятой частию мира, открыл страны дотоле никому неизвестные, внеся их в общую систему географии, истории, и просветил Божественною верою, без насилия, без злодейств, употребленных другими ревнителями христианства в Европе и Америке, но единственно примером лучшего" [+51].

Николай Михайлович говорил о Петре I, что тот сделал нас подобным европейцам, и после этого историческая связь прервалась. Нужен ли такой Карамзин "перестройщикам", рвавшим связь со всей историей России - вопрос, видимо, риторический. Не нужен был им и Л. Гумилев, всегда выступавший против бездумной и бездуховной вестернизации. В этих условиях распада была позитивная задача, может быть, главная - пробудить историческую намять России, говоря словами одного из теоретиков евразийства П. Сувчинского [+52].

Именно поэтому огромное значение имеет "прорыв Л.Н." после его смерти в систему образования благодаря выходу в 1996 году его книги "От Руси до России" в качестве учебника истории для 8-11 классов. Пусть это первая ласточка, пусть всего 25-тысячный тираж, но это прорыв Ученого в ту сферу, которую, казалось, захватили дилетанты и хулители русской истории. Это важный урок Льва Николаевича, урок "на страну".

Еще раньше ту же книгу, вышедшую еще не в качестве учебника параллельно в Москве и Санкт-Петербурге, "питали в вагонах метро, искали в книжных магазинах и на развалах, о ней спорили студенты, на нее опирались школьники, готовясь к вступительным экзаменам" [+53]. Я сознательно цитирую этот, вроде бы ничем не примечательный текст, но для меня он весьма важен уже тем, что принадлежит заведующему кафедрой этнологии СПб ГУ, той самой кафедры, которая при жизни Л.Н. не очень-то его признавала. Еще раньше, до "учебнического рождения" книги, меня спрашивали школьные учителя, почему они вынуждены преподавать историю по посредственным учебникам, а не по Гумилеву? Ответить было нечего.

Сейчас специалисты-этнологи с удовлетворением отмечают, что "главная причина широкой популярности книги "От Руси до России" в том, что автор прямо поставил в ней задачу рассказать русскому человеку о нем самом, показать как формировался современный русский этнос" [+54]. Парадокс, но это было сделано впервые.

Дело не только в русском этносе. Задачи просвещения (в высоком смысле этого слова) смыкаются здесь с подлинной национальной политикой. Давний знакомый и почитатель Гумилева, Лев Аннинский, абсолютно верно отмечал, что если для русских начало истории - приход славян на Днепр, Ильмень и Волгу, призвание варягов; Русь Новгородская, Русь Киевская, Русь Владимирская, но тогда татары резонно спрашивают. "Вы историю чего пишете? Историю племени, пришедшего в степь из Карпат, потом переселившегося "из степи в лес" и влившегося в племена, давно тут живущие? Но почему именно этого племени?" [+55]

[+55] Правильный вопрос, и, на мой взгляд, в Гумилевской книге дан на него правильный Ответ "История Золотой Орды была в тот момент частью мировой истории, а история раздробленных и грызущихся между собой русских княжеств [*4] была частью истории татарской. Русские благодаря Золотой Орде оказались вовлеченными в мировые процессы, они сумели стать наследниками Золотой Орды; в том же, как теперь говорят, "вмещающем ландшафте они создали великое государство" [+56]. Еще резче эту мысль сформулировал татарский историк Рафаэль Хакимов: "В России живут не только русские, но и десятки других народов, имеющих зачастую более древнюю историю, чем русские" [+57].

Если бы русские, да и татары, в 80-х гг. учились по "От Руси до России", подобных вопросов могло бы не быть. Задача просвещения россиянина, увы, пока не под силу тем, кто владеет истиной, но не владеет голубым экраном. Яд русофобии действует, хотя он и не овладел еще другими народами. Новые феодалы зачастую выступают даже с предложениями об укреплении СНГ, а то и об "Евразийском союзе". Тогда вспоминается 1991-й, "послепутчевый" Верховный Совет (еще СССР), речь казахского лидера (бывшего партийного лидера, уже Президента, но еще Казахской ССР!). Цитирую по чудом сохранившемуся у меня пожелтевшему бюллетеню:

"Для меня очевидно, что обновленный Союз уже не может быть федерацией. Хватит бежать вдогонку за ушедшим временем... Не должно быть никакого союзного Кабинета министров, никакого союзного парламента, ничего, кроме договорных отношений... Сегодня наступил момент истины" [+58]. Печатный текст не может передать эмоционального напряжения, того нажима, с которым все это было продекламировано. Так какой же Назарбаев искренен: образца 1991 года или Назарбаев-евразиец, дающий своим указом имя Л. Гумилева университету в новой казахской столице? Ответ неясен, но символично, что популярности сегодня ищут на путях приобщения к евразийству.

Может показаться, что это - самоутешение, миф; ведь не помешала же гумилевская правда ни погромам русских в Туве, ни отстрелу наших военных в Таджикистане, ни тихому "выдавливанию" русских из Казахстана, - "очага евразийства".

Русский народ растерялся. Он какой-то сверхтерпеливый, опущенный, зараженный синдромом жертвы. Страшные итоги дал недавний социологический опрос в Санкт-Петербурге, причем это был частный опрос, не из тех, что охотно рекламируются СМИ. 70% опрошенных ответили, что чувствуют себя жертвами "реформ" Особенно страшны эти итоги потому, что проводился опрос среди митингующих, т. е., казалось бы, самой активной части россиян [*5] народа, все более становящегося просто населением.

Значит, 70% у нас - субпассионарии? Значит, все мы в стации обскурации? Формулы эти рассчитаны Л. Гумилевым и хотя бы позволяют установить диагноз. Грустный, но верный? Оптимисты, правда, считают, что "у русских тяжелая фаза, фаза надлома" [+59]. Согласно Л.Н., в России надлом начался в XIX в. Проявлением его стали кровавые катаклизмы начала XX в., особенно гражданская война. Вообще же, надлом - характерный этап в любом этногенезе, наступает примерно через 600 лет после его начала. У нас не снижение пассионарного напряжения (какое уж там снижение, если нет реакции ни на что?), а фаза обскурации.

Понятно, что не" хочется быть в обскурации, ведь потом легко стать и реликтом. Тем не менее многие симптомы обскурации, как мне кажется, у нас налицо. Л.Н. писал об упадке Римской империи, об уйгурах "в ареале остывающей пассионарности" [+60]. Там много колоритного и специфического. Если же выделить "сухой остаток" из гумилевского описания фазы обскурации, то получим пугающе знакомую картину:

- Мало становится жертвенных людей, идет быстрая утрата пассионарности этнической системы;

- Растет доля субпассионариев, система превращается в "царство субпассионарных теней", наступают "сумерки цивилизации";

- Все становится продажным, а грабеж - повседневным явлением;

- Дисциплина в армии стала мечтой;

- Расцветают гадания, а религия уже обременительна;

- Культ влияния соседей растет, и честолюбивые претенденты на власть все чаще привлекают иностранцев;

- Они не могут создать оригинальное мировоззрение, близкое и понятное народу, ибо для этого нужен высокий уровень пассионарности;

- Всем становится все равно (все-все равно).

Так и хочется подставить российские "ответы-аналоги" в этот "римско-уйгурский" перечень: пассивность народа, кредиты МВФ, внешний вид столиц - Невского, Тверской, лихорадочный поиск национальной идеи, засилье рекламы на ТВ и т. д.

Жизнелюбы-субпассионарии как будто твердят "россиянину": "Будь таким, как мы!", или "День, да мой!" Прекрасный ответ дал на это Л. Гумилева: "Жить становится в чем-то легче, но противнее".

Больше шести лет его нет на Земле, а формулы и слова его работают", книги живут и даже размножаются. Поразительно: в 1998 г. в списке "интеллектуальных бестселлеров" стоит "История народа хунну" в двух томах [+61]. Поразительно потому, что это первая гумилевская книга, а значит - очень сложная; совеем "не-популярная".

Ежегодно проходят "Гумилевские чтения" в Санкт-Петербурге. Открываются они в день рождения Л.Н. 1 октября в Петровском зале университета, там где Л.Н. проработал тридцать лет своей жизни. В 1998 г. москвичи провели "Вторые Гумилевские чтения", собравшие небывало представительный состав. Три дня до вечера слушались доклады, наряду с заслуженными "львоведами" выступило и много новых "гумилевцев", особенно естественников. То, что раньше многократно подвергалось легковесной критике непрофессионалов, сегодня зачастую воспринималось как само собой разумеющееся. Увы, там же было констатировано, что в сегодняшней России "все формальные гумилевские признаки антисистемы налицо" [+62].

Значит, при всех наших бедах, при всей мнимой недейственности "уроков Гумилева" можно вспомнить слова его знаменитой матушки, сказанные, правда, совсем по другому поводу [*6] "Лева живет теперь на необъятных просторах нашей Родины!" Ныне эта, случайно брошенная фраза обрела другой, куда более значительный смысл.

Литература

[+2] Л. Гумилев. И тогда мне поставили пять. "Час пик", 16 марта 1993. 

[+3] Л. Гумилев. Заметки последнего евразийца. "Наше наследие", 1991, No3, с.21. 

[+4] Л. Гумилев. О людях на нас не похожих. "Советская культура", 1988, 15 сентября. 

[+5] "Советская Россия", 18 сентября 1997 г. 

[+6] "Новый Петербург", 27 марта 1997 г. 

[+7] Л. Гумилев. Черная легенда, с. 290. 

[+8] Л. Гумилев. И тогда мне поставили пять. "Час пик", 1993, 16 июня (интервью взято в 1989 г.). 

[+9] Л. Гумилев. Заметки последнего евразийца. "Наше наследие", 1991, No 3, с. 20. 

[+10] "Новый Петербург", 27 марта 1997 г. 

[+11] "Правка пять", 30 июля 1997 г. 

[+12] "Завтра", 1997. No 5. 

[+13] И. Валлерстайн. Социальная наука и коммунистическая интерлюдия или к объяснению истории современности. "Полис", 1997, No 2, с. 11. 

[+14] "Социум", 1992, No 9, с. 81 

[+15] А. Дугин. Постлиберальная эра. "Завтра", 1998, No 21. 

[+16] Л. Гумилев. Черная легенда. М., 1994, с. 263. 

[+17] Там же, с. 256. 

[+18] Л. Гумилев. Мы живем в большой коммунальной квартире. "Неделя", 1991, No6 

[+19] Там же. 

[+20] "Советская Россия", 1997, 18 сентября. 

[+21] "Час пик", 1991, No 2. 

[+22] "Советская культура", 1988, 15 сентября. 

[+23] Н. Трубецкой. Общеевразийский национализм. "Евразийская хроника", вып. IX, Париж, 1927. с. 29. 

[+24] Л. Гумилев. Черная легенда, с. 292.

[+25] Л. Гумилев. Из черновиков. 

[+26] Л. Гумилев. Черная легенда, с. 297. 

[+27] Л. Гумилев. Меня называют евразийцем. "Наш современник", 1991, No 1. с. 140. 

[+28] Л. Гумилев. Объединиться, чтобы не исчезнуть. "Час пик", 1991, No3. 

[+29] "Санкт-Петербургские ведомости", 9 июля 1998 г. 

[+30] А. Казинцев. Русская ойкумена. "Наш современник", 1992, No 12. с.188. 

[+31] Л. Н. Гумилев. Черная легенда, с. 270. 

[+32] С. Кургинян. Содержание нового интернационализма. Доклад на заседании клуба "Содержательное единство". 23 июня 1994 г., с. 21. 

[+33] Ю. Жданов. Государство-континент. В сб.: "Стратегия национальной политики РФ на Северном Кавказе". Ростов-на-Дону, 1995. с. 24. 

[+34] "Известия", 23 июня 1989 г. 

[+35] Р. Хакимов. Россия и Татарстан: у исторического перекрестка. "Панорама-форум", 1997  No 1. с. 58. Еще резче и, увы, обоснованнее, он же в другой статье: "Мы видим реальную национальную политику (России) в образе чеченской войны" ("Панорама-форум", 1997, No 11,. с. 36. 

[+36] "Независимая газета", 28 декабря 1993 г. 

[+37] Л. Гумилев. Объединиться, чтобы не исчезнуть. "Час пик", 1991, No3. 

[+38] Л. Гумилев. В Горбачеве я вижу Августа. "Союз", No18, 1991. 

[+39] Л. Гумилев. И тогда мне поставили пять. "Час пик", 1993, 16 июня. 

[+40] "Комсомольская правда", 25 июля 1997 г. 

[+41] А. Солженицын. Лицемерие на исхода XX века. "СПб ведомости", 27 сентября 1997 г. 

[+42] "Новая газета", No21,1998 г. 

[+43] Л. Гумилев. Мы живем в большой коммунальной квартире. "Неделя", 1991, No 16. 

[+44] Л. Гумилев. Апокрифический диалог. "Нева", 1988, No 3, с. 202. 

[+45] Л. Гумилев. Черная легенда, с. 257. 

[+46] Там же. с. 289. 

[+47] "Советская Россия", 13 сентября 1997 г. 

[+48] "СПб ведомости", 26 июля 1997 г. 

[+49] "Известия", 2 июля 1997 г. 

[+50] "Советская Россия", 14 мая 1998 г. 

[+51] Карамзин Н. М. История Государства Российского. Т. 1, М., 1993. с. 7. 

[+52] П. Сувчинский. К преодолению революции. "Европейский альманах", 1993, Наука, с. 58. 

[+53] А. В. Гадло. Этническая история русского народа как проблема отечественной историографии второй половины XX века. "Вестник СПб университета", 1995, No 2, с. 3. 

[+54] Там же. 55 Л. Аннинский. Меж немцами и татарами. "Ролика", 1998, No 4, с. 16. 

[+56] Там же, с. 17. 

[+57] "Панорама-форум", 1997, No 1, с. 37. 

[+58] "Бюллетень No 2 совместного заседания Совета Союза и Совета национальностей 26 августа 1991 г.", с. 6. 

[+59] Вл. Махнач. Империя в мировой истории. В кн.: "Неизбежность империи". М., Интеллект, 1996, с. 51, 52. 

[+60] Л. Гумилев. Тысячелетие вокруг Каспия. Баку, 1991, с. 170 и далее. 

[+61] "Книжное обозрение", 1998, No 20. 

[+62] "Учение Л. Н. Гумилева: опыт осмысления". М., 1998, с. 96.

Примечания

[*1] Если в 1992 г. газета печатала трогательно-проникновенные некрологи Л. Гумилева и К. Иванова, то уже через пару лет именовала Ученого идеологом русского фашизма.

[*3] В 1997 г. Президент М. Шаймиев, впервые Посетивший Санкт-Петербург и пробывший там всего один день, нашел время съездить на могилу Л.Н. 

[*4] По подсчетам Б.А. Рыбакова таких княжеств в XII в. было 15, а в XIV - 250! ("Родина", 1998, No 4) 

[*5] В одном романе-памфлете это слово - поражение распада страны - зло обыгрывается: "Теперь их называли россиянами, на это прозвище они охотно откликаются, не сознавая, что в этом слове заключена некая неопределенность, безнадежность, отражающая всю иллюзорность их пребывания на Земле" (А. Афанасьев). 

[*6] В связи с переездом Л.Н. в комнату на Московском проспекте.

[ << ] [ Начала Этногенеза ] [ Оглавление ] [ >> ]