Евразийство: современность концепции

Лавров C. Б.

Опубликовано // "Москва Соборная" ╧10, 1999 г.

Начнем с констатации двух вроде бы хорошо известных явлении. Правда, их редко связывают между собой, хотя нам такая связь кажется очевидной.

В начале 90-х гг. усилиями Льва Гумилева произошла реанимация евразийства, возникшего в 20-х гг. в эмиграции и, казалось, навсегда забытого. Концепция быстро стала известной и даже модной, пошел поток евразийской литературы, а слово "Евразия" стало применяться к месту и не к месту.

И в эти же годы мы начали свободно выговаривать еще совсем недавно криминальное табуированное слово "геополитика". И применять уже без эпитетов "буржуазная", "реакционная" и т.п.

Конечно, легализация геополитики - следствие не только возрождения евразийства. Она была предопределена гигантскими глобальными сдвигами конца XX века - развалом СССР, концом биполярного мира, возникшей как бы внезапно ситуацией геополитической нестабильности и неизвестности. Стал неизбежен поиск новых путей России, ее новой геополитической (а как ее назвать иначе?) ситуации. И все-таки первое явление дало импульс второму - ведь евразийство - русская геополитическая концепция. Но, только возродившись, евразийство стало объектом атак и из-за рубежа, и определенной (довольно специфичной) части российской прессы. Лейтмотивом критики сначала было - "устарело", "старомодно", "архаично"...

Так, совсем недавно в "Общей газете" Дм. Фурман писал, что евразийство - это "геополитика в начале века, всякого рода рассуждения о необходимости интеграции "евразийского пространства" (в кавычках, разумеется), или "православной цивилизации" (тоже в кавычках).

Примечателен сам набор авторов и изданий, включившихся в ярую антиевразийскую компанию. Это:

• историк-эмигрант А. Янов, поучающий Россию из "прекрасного далека" в таком, например, ключе: евразийство - "имперская идеологическая установка, характерная для выродившегося славянофильства, фундамент коричневой идеологии";

• газета "Русская мысль" (Эдуард Лимонов удачно назвал ее "парижской газетой афганского направления"), где с целой серией глумливо-гнусных (нет других слов) статей выступил некто Сендеров (в одном русском издании аттестованный как "ученый-математик");

• и, наконец, откровенно власовский журнал "Посев"', где прямо говорится, что генерал - участник сопротивления тоталитаризму, и никакой "русской цивилизации вообще не существует, а евразийство на руку пантюркистам и панисламистам".

Набор аргументов во всех этих изданиях невелик и достаточно убог, зато откровенная ругань довольно разнообразна: маргиналы неофашисты, фашизоиды, евроненавистники (Сендеров), "чингис-хамская фантастика" (он же) и т.д. Логика статей: этого не может быть, потому что не может быть никогда. Нет и не может быть ни особой цивилизации, ни особой истории России, ни особой многоэтничности, все, как... во Франции, или Италии (?). Критиковать всерьез эти публицистические наскоки не стоит - они безграмотны, амбициозны, проникнуты презрением и ненавистью к России.

Куда важнее взгляды реальных геополитиков Запада, ибо именно оттуда идут импульсы неприятия евразийства, более того - "недозволенности России иметь собственную геополитическую концепцию". Правда, если это - чисто научные упражнения, имейте, пожалуйста, балуйтесь ими на здоровье, а вот как практическое действо - ни-ни. Збигнев Бжезинский вроде бы уважительно отмечал, что "евразийству" был придан академический лоск много и часто цитируемым Львом Гумилевым: историком, географом и этнографом, который в своих трудах подвел мощную научную базу под утверждение, что Евразия является естественным географическим окружением для особого русского этноса, вследствие исторического симбиоза русского и нерусских народов - обитателей степей, который в результате привел к возникновению уникальной евразийской культуры и духовной самобытности. Гумилев предупреждал, что адаптация к Западу грозит русскому народу потерей своего этноса и души.

Все академично и даже правдоподобно. Но если евразийство становится руководством к геополитическим действиям России - тогда совсем другое дело, это не позволено, и не позволено категорически. Тот же З. Бжезинский: "Если Россия будет оставаться евразийским государством, будет преследовать евразийские цели, то останется империей, а имперские тенденции надо будет изолировать" (спросим - как в Ираке, или как в Косово? - С.Л.). И далее, еще циничнее: "Мы не будем наблюдать эту ситуацию пассивным образом. Все европейские государства и США должны стать единым фронтом в их отношениях с Россией". Это уже - геополитика НАТО. Известный натовский "миротворец" заместитель госсекретаря США Строуб Тэлбот тоже грозил России: "Не вздумайте повторять путь Александра Невского", как будто был уполномоченным псов-рьцарей с Чудского озера. И, наконец, уж совсем недавно английский ученый Чарльз Кловер напечатал в авторитетном журнале "Форин афферс" - органе Совета по международным отношениям США, статью, где совсем в духе Новодворской пытался доказать, что евразийство - основа "красно-коричневой коалиции в России - союза ультраправых и ультралевых политиков". В разделе "Большой красный босс" (!) (имеется в виду Г. Зюганов) о лидере КПРФ говорится, что он "искусно соединил этнический национализм с коммунистическим понятием дружбы народов, чтобы зашить все этнические группы Евразии в антилиберальное, антизападное лоскутное одеяло из традиционализма и коллективизма". Попало и Е. Примакову - "обращенному к Азии премьер-министру", и А. Дугину - занявшему "центральное место в евразийском движении" (на первых порах С. Б. Лавров некритично относился к А. Дугигну - Создатели сайта). Идея все та же - не дать России иметь свою национальную геополитическую концепцию.

Почему же они так всполошились, почему именно евразийство стало ключевой темой в дискуссиях о будущем России, об ее геополитических путях?

Видимо, эта геополитическая концепция созвучна нашей эпохе. Возникнув в 20-х гг. в обстановке, как говорили сами евразийцы, катастрофического мироощущения, она стала востребованной в наши дни, в эпоху отчаянных поисков "идеи-силы" (это тоже - формула евразийцев) для России, как осмысление феномена России, предпринятое ведущими учеными начала века ("интернаучным сотрудничеством" по выражению П. Савицкого). Основными фигурами этого сотрудничества были:

историк Георгий Вернадский (1087-1973), в последние десятилетия его жизни - профессор известного Йельского университета США, автор пятитомной "Истории России";

- географ Петр Савицкий - первый профессиональный русский геополитик (1895-1968), кочевниковед, как он сам себя называл, друг Л.Н. Гумилева, их обширная переписка - ценнейший кладезь идей;

- филолог и историк князь Николай Трубецкой (1890-1938). Филолог с мировым именем был и глубоким специалистом по межнациональным проблемам. Приведем одну цитату из его "Записок о народах Кавказа" (1925): "В Абхазии следует признать официальным языком абхазкий, поощрять развитие абхазской интеллигенции и внушить ей сознание необходимости борьбы с грузинизацией". Написано как будто сегодня.

Сейчас их труды изданы в России, становятся популярными; вряд ли в это верили они - основоположники евразийства, когда в 1921 г. издавали свой первый программный документ "Исход к Востоку". В отличие от белой эмиграции они, тоже не признававшие большевизма, осознавали значимость произошедшей революции в России, считая, что это "глубокий и существенный процесс".

Западу не нравится исходный тезис евразийцев: "Россия есть не только "Запад", но и "Восток", не только "Европа", но и "Азия", и даже вовсе не "Европа" а "Евразия", - писал П. Савицкий. И далее: "Франция - есть часть Европы. Россия же составляет "континент в себе", в определенном смысле равноправный Европе".

Тезис категорически не нравится публицистам власовского журнала. "Посев" глумится: "Не только на историю, но и на географию любит ссылаться наше евразийство. Дескать, мы и Европа, мы и в Азию забрались". Увы, если бы только власовцы... К сожалению, иногда допускают грубые ошибки известные ученые. Так, академик Д.С. Лихачев высказался по этому вопросу весьма странно: "Россия это никакая не Евразия. Если смотреть на Россию с Запада, то она, конечно, лежит между Западом и Востоком. Но это - чисто географическая точка зрения, я бы даже сказал картографическая. Ибо Запад от, Востока отделяет разность культур, а не условная граница, проведенная по карте. Россия, несомненно, - Европа по религии (? - знак наш С.Л.) и культуре. При этом в культуре не найти резких различий между западным Петербургом и восточным Владивостоком".

А мы-то, глупые, думали, что мы все-таки православные! А мы-то, серые, думали, что на пространстве между этим "западным Петербургом" и "восточным Владивостоком" есть еще Татарстан и Башкортостан, да и Саха-Якутия с несколько другой культурой! Нет, по академику, все это лишь картография...

Но современные западные политологи нацело опровергают нашего академика. На современной западной карте социально-экономических границ Европы жесткая жирная линия отделяет Россию, Белоруссию, большую часть Украины, Болгарию и часть бывшей Югославии от "остальной Европы". Линия эта обозначена как "западная граница, ортодоксальной религии" - социокультурная граница между нами и ими. А автор нашумевшего "Столкновения цивилизаций" американский профессор С. Хантинггон назвал эту линию "границей конфликта XIII веков"... Здесь, правда, есть одна ошибка, кочующая, из трудов Л. Гумилева в некоторые другие работы. Эта ошибка - обозначение западной границы славянско-православной цивилизации как январской изотермы 0 градусов. На самом деле эта изотерма проходит куда западнее; евразийцы же западный рубеж Евразии (а это не одно и то же с упомянутой границей) образно обозначили как область "черноморско-балтийского междуморья".

Концепция универсализма, стремление однозначно приписать нас к Западу, к Европе - страшны и гибельны для России. Великой державой мы можем остаться, лишь сохраняя многонациональность страны, воплощая взаимодействие православной и исламской культуры, "оставаясь самими собой" (по Л. Гумилеву). Упомянутый выше О. Хантингтон, выделявший семь мировых цивилизаций, обозначил среди них славянско-православную.

Тезис о "евразийскости" страны имеет несколько важнейших следствий. Во-первых, концепции универсализма противостоит концепция особого пути, концепции вестернизации - призыв быть самими собой. Еще в 20-х гг. Н. Трубецкой отмечал, что общечеловеческая культура, одинаковая для всех народов, невозможна. Личный опыт евразийцев играл огромную роль в этом прозрении. Огромное значение имело вживание в исторический образ Европы. То, что было неясно посетителю, стало ясно жильцу - иноприродность (в сравнении с русскими).

Термиин "вестернизация" родился не вчера, его применял еще Георгий Вернадский, тогда как митрополит Иоанн сугубо по-русски называл это чужебесием.

Повторил это, по сути, и Л. Гумилев: "История общения с западным этносом однобока - мы Запад любим, а он нас не любит". И когда ему говорили о разрядке, о снятии (якобы) угрозы войны, он отвечал:

"Есть вещи пострашнее войны. Есть бесчестие рабства".

И горбачевские призывы войти в "общеевропейский дом", и более свежие (их почему-то обожают "демократы") - "войти в круг цивилизованных наций", по меньшей мере, нелепы, ибо Россия, сохраняя до 90-х гг. самобытность, давно входит в "общеевропейский дом'', и уж тем более является цивилизованной страной. Цивилизация Запада сегодня ярче всего проявляется в бомбардировках Югославии, отбрасывающих Европу (и это не выдумка неких "красно-коричневых", а характеристика Р. Аугштейна, - издателя, в общем, благонамеренно-западного "Шпигеля") в каменный век.

Многое предвидели евразийцы, от многого предостерегали нас. "Те германо-романские народы, которые окажут РОССИИ помощь, - писал Н. Трубецкой, - сделают это, конечно, не по филантропическим побуждениям, а постараются поставить дело так, чтобы в обмен на эту помощь получить Россию как колонию".

Признание "евразийскости" России диктует и ее геополитический путь - он не в фарватере США и Западной Европы. Доказывать это сегодня бессмысленно - мы ощущаем на себе гибельность прозападной ориентации. Ведь трудно даже поверить, что всего-то пять лет назад в Институте США и Канады заявляли, что "геополитическая роль России заключается главным образом в сдерживании евразийского Юга в самом широком смысле. Что такое "в широком смысле" не объяснялось, зато объявлялись примитивными "поиски национального интереса в дебрях русско-татарской исконности". И если на кого-то можно надеяться, - говорилось там же, то это не на страны ЕС, а на США. Яснее не скажешь. Но сегодня - Югославия, а завтра...

Именно эта ельцинско-козыревская линия породила иллюзии Запада об уже однополюсном мире, об однозначном доминировании в нем США, именно она привела к решению юбилейной сессии НАТО (май 1999 г.) о том, что альянс якобы может действовать в любом регионе мира (без санкций ООН), где поставлены под угрозу его интересы. А наша дипломатия (после "козыревщины") вынуждена искать союзников там, где не видели их десять потерянных лет, объявлять Китай (увы, без его согласия) стратегическим партнером России, и т.д. Перенос внешнеполитических приоритетов России после эпохи ельцинизма на юг и восток нам кажется неизбежным. Тезис евразийства о полицентризме современного мира абсолютно актуален; однополюсный мир - под главенством США - пока что все-таки - мифологема.

Евразийство - ориентир и разумной внутренней политике России. В 1990 г. в одном из незамеченных тогда интервью Л. Гумилев дал такую формулу: "Знаете, внутри государства тоже необходима международная политика.

Ведь страна у нас особая, - мотивировал он, - "суперэтнос"' - мозаичное единство, а мозаичность - то, что поддерживает этническое единство путем внутреннего неантагонистического соперничества".

Интересно, что нет ни одного евразийского народа, у которого индивидуальное начало было бы выше коллективного. Ментальный склад евразийцев исторически сложился так, что поиск непреходящих истин для них выше сиюминутных выгод. Еще князь Н. Трубецкой отмечал, что между народами Евразии постоянно существовали и легко устанавливались отношения некоего братания, предполагалось существование подсознательных притяжении и симпатий, по-гумилевски это - комплиментарность. И можно сколько угодно злорадствовать ныне по поводу этих констатаций-прогнозов, но печальный опыт десяти лет "реформ" не в состоянии отменить историю и тенденции столетий. А, кроме того, ведь абсолютно тривиально положение о полном отсутствии национальной политики России во все эти годы.

Наконец, из "евразийскости" России вытекает ее внешнеэкономическая линия. П. Савицкий писал, что в осознании "континентальности" и в приспособлении к ней - экономическое будущее России. Это весьма актуально и сегодня как антитеза призывам "быть как все". Речь не о вхождении России в мировое хозяйство - она входит в него со времен Петра I, а об учете и использовании взаимотяготения стран Европы и Азии, о нереальности ориентации на широкую внешнюю торговлю. Против этого и упомянута континентальность и определенная ресурсная самодостаточность России. Мы не Южная Корея и не Нидерланды. Недаром Н. Трубецкой, говоря о "симфонической личности" - единого целого России - использовал этот термин как синоним автаркии.

Схема П. Савицкого отнюдь не повторяет Маккинера с его якобы неизбежным противостоянием "Континент-Океан", она ни против кого не направлена, она говорит в основном об экономических и географических реалиях, а не о политике. Если в Европе нет пунктов, удаленных от океана более чем на 600 км, то в Азии есть места, удаленные от него на 2400 км (Кульджа). Из всех великих цельностей мирового хозяйства - Россия есть наиболее "обездоленная" в смысле возможностей океанического обмена, - писал П. Савицкий: "Но она не удовольствуется, конечно, диктуемой этой обездоленностью ролью "задворков мирового хозяйства".

Экономическая стратегия страны - часть её геополитической линии и база ее. В известной работе "Континент-Океан" (П. Савицкий (1921)) речь шла преимущественно о внешнеэкономической стратегии, но евразийцев занимала и внутренняя стратегия. Может показаться парадоксальным, но они выступали за регулируемую экономику, а не за стихию рынка. И здесь П. Савицкому с его солидным экономическим образованием принадлежит особая роль. Он предлагал "сопречь воедино категорию "плана", "государственного" и "частного хозяйства", и далее писал: "Свою политико-экономическую теорию евразийцы называют "планово-государственно-частной системой хозяйства". В противовес западной "абсолютной экономике" они выступали за "подчиненную экономику" с государственным регулированием.

Так или иначе, но совершенно очевидно, что идеологические шоры у сегодняшних "рыночников" куда больше, чем у самых убежденных противников социализма в 20-х гг. Их отличала от наших современников высокая, общая культура, интеллект и профессиональное знание реальной экономики. Евразийцы и здесь удивительно современны.

Они были государственниками и патриотами России. Совсем уж неожиданными могут показаться слова высокоинтеллигентного философа-евразийца Л. Карсавина на этот счет:

"Государство, в таком большом многонациольном культурном целом как Евразия - Россия, может только или быть сильным или совсем не быть", и далее еще более резко и неожиданно учитывая время и место сказанного: в России "нет объективных условий для появления многопартийности". Вряд ли подошла бы нынешним "демократам" и теория правящего отбора, по которой правящий слой выражает не групповые, а общенациональные интересы. Больше всего евразийцы боялись распада страны. В письме к П.Б. Струве - своему учителю в России - П. Савицкий писал, что "вслед за падением большевиков вал народной анархии захлестнет Россию. И в обстановке этой анархии выползут, как гады, самостийники". У великой страны должна быть "идея-сила". Идет поиск национальной идеи, которая вывела бы Россию из эпохи упадка системного кризиса. Евразийцы видели эту идею в патриотизме, антизападничестве, государственности, соборности, Православии. В чем найдем ее мы? Не в торжестве же "рыночного хозяйства" или "светлом капиталистическом будущем"

Условия 20-х гг. и конца 90-х гг. в чем-то сходны, по своей трагичности, переломности, предчувствии неизбежности поворота. "Быть самим собой", - призывали нас евразийцы. И это относится ко всей территории СНГ, ибо евразийство как идеология представляется наиболее приемлемым для всего этого пространства, тогда как сегодня идеологический вакуум типичен для нашего времени.

Лучшим доказательством актуальности идей евразийства является их широкий переход из сферы науки в сферу политики, тревога и проклятия Запада по этому поводу.

В одном из своих интервью "последний евразиец" Лев Гумилев говорил: "Знаю одно и скажу Вам по секрету, что если Россия будет спасена, то только как евразийская держава и только через евразийство".

[ << ] [ Начала Этногенеза ] [ Оглавление ] [ >> ]