Материалы любезно предоставлены Общественной организацией "Фонд Л. Н. Гумилёва".

Майская песнь

В Государственном Эрмитаже в коллекции древностей Алтая хранятся уникальные артефакты V√IV вв. до н. э., найденные при раскопках Пазырыкских курганов экспедицией под руководством С. И. Руденко [*1], учителя Льва Гумилева. В сезон 1948 г. Льву Николаевичу посчастливилось самому принять участие в Горно-Алтайской экспедиции музея.

Среди экспонатов этой бесценной коллекции Лев Гумилев особенно выделял знаменитый ковер из Пятого Пазырыкского кургана, на котором изображена сцена противоборства эпических антропо- и зооморфных персонажей. Птица на высоких и тонких ногах с крючковатыми когтями бьется с так называемым ╚алтайским сфинксом╩ (он с человеческой головой и с изящно изогнутым телом льва). Нет сомнений: схватку начала пернатая хищница. Крепко вцепилась она в чуб своего противника, но тот прочно уперся лапами в землю, не отступает и теснит обидчицу. Битва эта долгая, ≈ хвост красной птицы Фэн-хуан (это одно из священных существ Китая, воплощающее женское, иньское начало) успел прорасти и расцвети. В аллегорической форме этот сюжет повествует о противостоянии Степи и Китая. Образы этого ковра ≈ ╚Птица╩ и ╚Лев╩ ≈ будили в памяти Льва Николаевича личные аллюзии и воспоминания...

В краткие мгновения отдыха, во время бесед за чаем на уютной кухне, супруги Гумилевы часто упоминали двух женщин. Не делая секрета из их реальных имен и фамилий, Лев Гумилев проявлял свое к ним отношение, называя именами коварных обольстительниц: Наина и Далила. Если кому-то было непонятно, кто из них кто, то он уточнял: ╚Наина? ≈ Ну, это которая Птица╩. Тут уж все понимали. Но прошло немногим больше десятилетия со дня смерти ученого и всего лишь год после смерти его вдовы, и нашлись люди, не постеснявшиеся опубликовать его глубоко личную переписку 1950-х годов [*2], обелив свою знакомую и возведя при этом клевету на Ахматову и Льва Гумилева. Видимо Лев Николаевич предвидел нечто подобное, говоря своим ученикам: ╚Не удивляйтесь, после моей смерти понапишут-понаврут обо мне!╩ Он-то считал, что личные отношения ╚совершенно не следовало запутывать╩. Что ж, расскажем читателю то, что нам известно о подлинной роли этой ╚Наины╩ в жизни ученого.

Первые послевоенные годы были для Льва Гумилева годами краткого счастья. 33-летнего фронтовика радушно встретили в родном городе и вроде бы даже забыли его лагерное прошлое, разрешив закончить университет. К марту 1946 года Лев Гумилев ≈ аспирант. Он счастлив и совершенно убежден ≈ наконец-то открылся простор для жизни и творчества. Да и кто же тогда мог ожидать другого хода событий? Но в мировом политическом закулисье уже начали плести новые интриги против страны-победительницы, а в руководстве СССР шла своя игра ≈ противостояние Жданова альянсу Маленкова√Берии...

Лев Гумилев жил в ту пору в квартире матери и с ноября 1945 года поневоле оказался втянут в интригу, развернувшуюся вокруг поэтессы. Начало ей положило экстраординарное событие ≈ встреча А. А. Ахматовой с иностранцем. Такие контакты в ту пору в СССР без санкции соответствующих органов были опасны, и Ахматова об этом знала. Мемуарная литература молчит о том, что это общение было Ахматовой навязано, а сама встреча преднамеренно трактуется в духе мелодраматической легенды о странной любовной связи пожилой поэтессы и молодого англичанина. А ведь турист этот был не прост, он был чиновником службы внешней разведки Великобритании (Directorate of Military Intelligence Section 6, MI6). А. А. Ахматова приняла Исайю Берлина по просьбе В. Н. Орлова, члена правления Союза писателей СССР и одного из руководителей Ленинградской писательской организации. Как рассказывал Лев Николаевич, его мать просил об этом в телефонном разговоре некий чиновник из Смольного.

Теперь уже понятно, что Анна Ахматова и ее сын стали жертвами обычной для тех лет интеллигентско-чекистской провокации. У советских органов госбезопасности появились все основания реагировать, ≈ 1-й секретарь Британского посольства Исайя Берлин, курировавший литературу и искусство, приехал в Ленинград в ноябре 1945 г. явно не на экскурсию, а его дипломатический статус был ╚крышей╩ для должности главы британской легальной резидентуры, о чем в НКГБ отлично знали. Для точного прогноза развития политической ситуации в СССР английской разведке нужна была информация о настроениях советской творческой интеллигенции: Берлин встретился тогда и с другими опальными деятелями культуры, в частности ≈ с Пастернаком. По приезде домой будущий сэр составил подробный отчет о встречах с советскими писателями [*3]. Благодаря прекрасной работе ╚кембриджской пятерки╩ (К. Филби и др.), эти материалы быстро оказались на столе у Сталина. Советская страна защищала себя, и именно поэтому была резко активизирована оперативная разработка всех контактов И. Берлина. По подозрению в шпионаже А. А. Ахматова и ее сын стали объектами тщательной проверки. Специальные органы ╚окружили невидимым тыном крепко слаженной слежки своей╩, ≈ они выявляли связи Ахматовой, а в ее квартире были установлены подслушивающие устройства. Но до поры Ахматова и ее сын не подозревали об этом, Л.Н. строил планы на серьезную личную жизнь...

Violet еt roux. В конце мая Петербург всегда по-особому красив. Но, как рассказывал Л.Н., в тот год Город был восхитителен в муаровой полудымке белых ночей. На Марсовом поле мерцала, загадочно переливаясь фиолетово-лиловым туманом, и благоухала сирень. В декорациях этого призрачного марева поздним маем 1947-го произошла судьбоносная встреча Льва Гумилева. Как сказочное видение в его судьбе появилась загадочная дама. Воодушевление молодости и жажда любви помогли принять этот обманный призрак за воплощенный шедевр Серебряного века.

Тридцатилетнюю инфернальную красавицу звали Натальей Васильевной Варбанец, и служила она библиотекарем в Отделе редких книг Государственной Публичной библиотеки [*4]. Работала она с одной из крупнейших в мире коллекцией инкунабул ≈ западноевропейских первопечатных книг 2-й половины XV века, которая размещалась в специально построенной ╚готической зале╩, известной как ╚Кабинет Фауста╩. В советской стране, после нескольких лет Большого Террора было невероятно встретить женщину-дворянку. Мать Натальи, Ольга Павловна Руссет, происходила из старинного французского рода (Rousset, а с XVI в. ≈ Rosset). Возможно, в пользу этого знакомства послужило и то, что к этому роду принадлежали некоторые видные русские аристократы, например Александра Осиповна Россет ≈ фрейлина императрицы и знакомая Пушкина и Гоголя. Ее отец le chevalier Joseph de Rosset (младший сын мальтийского рыцаря, родом из Дофине) сражался под знаменами Потемкина и Суворова. На царской службе проявили себя братья Руссеты, а многие из них (генерал-майор Е. В. Руссет, А. Е. Руссет, М. Н. Руссет, К. А. Руссет) после революции были участниками Белого движения.

Легенда связывала этот род с гугенотами, но прекрасная незнакомка была погружена мыслями и душой в еще большие глубины истории. Наталья Васильевна была настолько фанатичной поклонницей и знатоком жизни Средневековья и Возрождения, что даже почерк свой стилизовала под шрифт старинных рукописей. Но самым главным для нее было проявление женской сути. Пленительна, умна и образованна, мистична и музыкальна, к тому же с происхождением!.. Очарование подействовало: Лев Николаевич настолько серьезно увлекся, что уже на следующий день после знакомства предложил свои руку и сердце. Красавица ╚не знала, что ответить╩. Она была не свободна.

Ее прошлого Л.Н. не знал, а оно было бурным. До войны Наталья Васильевна входила в странную веселую богемную компанию, из которой с завидной регулярностью время от времени кто-то бесследно исчезал: это ГУЛАГ забирал свою очередную жертву. Но оставшиеся на свободе продолжали веселиться, как герои ирландской застольной песни. Был арестован и сослан отец Натальи, Василий Ефимович Варбанец. Но саму ее беды обходили. Ее покровитель и непосредственный начальник, историк-медиевист Владимир Сергеевич Люблинский (Нахимович, 1903√1968) был человеком с многочисленными и порой весьма неожиданными связями. То, что он был женат, не мешало их тайной любовной связи с Варбанец, которая длилась с 1935 г. до конца его жизни. Чистки и репрессии обошли стороной этот любовный треугольник: чета Люблинских и Варбанец (дочь ╚врага народа╩) продолжали как ни в чем не бывало работать в ╚режимных╩ отделах библиотеки, с легкостью проходя чекистские проверки на допуск к секретным сведениям. В анкетных данных Н. В. Варбанец (1916√1987) есть явные несообразности: Люблинский пристроил свою пассию на работу в ГПБ, когда она бросила школу (знаменитую немецкую Анненшуле) и нигде не работала. Среднюю (вечернюю) школу она окончила только в двадцать четыре года и тут же без экзаменов была принята на филфак университета; без проблем пережила блокаду, была демобилизована из армии в самый разгар войны и пр. При этом, проживая в блокадном городе, она получила медаль ╚За оборону Ленинграда╩, которую тогда давали отнюдь не часто, однако о ее конкретных подвигах в ходе этой обороны ничего не известно. После войны она получила медаль ╚За доблестный труд в Великой Отечественной войне╩, а не ╚За победу над Германией╩ ≈ как будто бы в армии она и не служила. Заметим, что Люблинский, будучи совершенно здоровым, был призван в армию только в 1944 г. (по ошибке?), но уже через месяц был почему-то демобилизован, и более военкомат к его персоне интереса не проявлял.

╚Вечная женственность╩ Натальи Варбанец проявлялась в соответствии с ее (довольно специфическим для советских граждан) мировоззрением, сложившимся под влиянием культуры туманного Cредневековья. Она увлекалась средневековой эротической мистикой, с которой ее познакомил высокомудрый старший друг. Дело в том, что с начала XX века в Петербурге√Петрограде√Ленинграде действовало несколько масонских или парамасонских организаций с магистрами и мастерами, с посвящением и клятвами, подписанными кровью, за- граничной перепиской и членскими взносами. В одной из них, Великой ложе ╚Астрея╩ во главе с оккультистом и мартинистом Г. О. Мебесом, некоторое время состоял В. С. Люблинский.

Интересы масонства наднациональны, а страны, в которых множились ложи, были потрясены революциями. Многие из членов Временного правительства и пришедших им на смену большевиков были масонами. Захватив власть в результате переворота в октябре 1917 г., большевики не были намерены ее терять. В увеличении числа неофитов масонства нужды больше не было, поэтому-то в 1926 г. чекисты и ╚раскрыли заговор╩ Астромова√Мебеса и арестовали всех его участников [*5]. Курировавший творческую интеллигенцию Я. С. Агранов (с 1923 г. зам. нач., в 1929√1931 начальник Секретного отдела ОГПУ СССР) всерьез интересовался масонством. Примечательно, что Люблинский отделался легким испугом (1927 г. ≈ арест 16 дней, 1928 г. ≈ 57 дней), тогда как его подельники получили реальные лагерные сроки, из чего можно сделать вывод, что он, видимо, не стал отказываться от сделанных ему чекистами предложений.

Выйдя на свободу, Люблинский, а с ним и его жена, ученый-медиевист Александра Дмитриевна (урожд. Стефанович) вошли в другую тайную структуру. Религиозно-философский кружок медиевистов И. М. Гревса и О. А. Добиаш-Рождественской был внешним кругом обще- ства ╚Воскресение╩ А. А. Мейера ≈ Г. П. Федотова, в котором изучали и развивали (и не только на бумаге) мировоззрение средневековых катаров. Многообразна была тематика обсуждавшихся неокатарами вопросов: от Канта до Фрейда, от Пруста до Бергсона, от марксизма до теологии. В кружке воспроизводилась духовная атмосфера раннего Средневековья, когда богослужение заменялось неким ╚театральным действом╩. Для пробуждения мистического чувства братья и сестры вводили себя в особые состояния, используя в числе прочего практики ╚секс-гармонизации╩ личности (например, пресловутое ╚трехчастное посвящение╩, подробно описанное в романе Э. Арсан ╚Дети Эммануэль╩) и т. п.

Но органы госбезопасности посчитали, что и такая деятельность вредоносна для СССР. В 1928√1929 гг. прошли аресты участников этих кружков. Люблинский снова вышел сухим из воды, а его карьера стремительно пошла вверх. В то время как его друзья по конспиративному общению и изучению ╚средневекового оккультизма╩ томились в лагерях, Люблинский в разгар ╚массовых репрессий╩ стал заведующим одновременно и Отделом консервации и реставрации Публичной библиотеки (1948). Впрочем, в советской гуманитарной науке и культуре после репрессий плодотворно трудились многие бывшие члены этих ╚религиозно-философских╩ кружков: военный историк Г. С. Габаев (внук В. П. Руссета); литературовед М. М. Бахтин, критик Л. В. Пумпянский, пианистка М. В. Юдина, академик Д. С. Лихачев и др.

Конечно же, о прошлом своей пассии Лев Николаевич до поры не знал. В ответ на его серьезные намерения Варбанец искусно ╚изображала любовь╩, но предложила легкие ╚минутные╩ отношения. Л.Н. рассказывал, как удивила она его своей подготовкой в ╚партерной гимнастике╩, ≈ видимо, не пропал даром опыт ╚гармонизации╩ Люблинского со своими ученицами. Опытно играя сердцем своего поклонника, женщина многие годы оставляла ему призрачную надежду на женитьбу, не давая ему ╚времени и возможности завести прочные отношения с женщиной, ищущей, так же как и он, покоя и взаимного доверия╩ [*6].

В августе 1948 г. Ахматову настиг ╚девятый вал╩ тайной войны ≈ вышло постановление ЦК ВКП(б) с критикой ее творчества. А роман сына развивался по законам мелодрамы: в то лето Варбанец и Люблинский вместе отдохнули на Кавказе. На вопросы Гумилева она игриво называла его ╚Люль╩ и успокаивала своей ╚любовью╩. Ему была уготована роль вызывающих жалость героев песенок А. Вертинского (╚Люлю´╩, ╚Минуточка╩ и др.), ≈ вспомните неустроенность их жизни, хрупкость мгновений (╚минуточек╩) их счастья и тоску по ускользающей мечте. Надо сказать, что в то время песни вернувшегося в 1943 г. из эмиграции певца А. Вертинского, с их ностальгическим ╚дореволюционным╩ акцентом, были в СССР популярны, особенно среди чудом уцелевших потомков ╚бывших╩. Эти люди, привычные к эзопову языку, для точности обозначения скрываемого от большинства смысла, часто использовали в разговоре литературные фразы и строки, в том числе и из этих песен.

Герои песен Вертинского играют в любовь, а вместе оказываются по чужой воле (╚Сероглазочка╩, ╚Пей, моя девочка╩ и др.). Современному читателю может стать понятным отношение Варбанец к Гумилеву из строк песни ╚Минуточка╩. Герой мимолетного весеннего романа терпеливо ждет ответа на его серьезные намерения: ╚Мы в августе горе скрывали / И в парке, прощаясь тайком, / С Люлю, точно дети, рыдаем / Осенним и пасмурным днем. / Я плачу, как глупый ребенок, / И, голосом милым звеня, / Ласкаясь ко мне, как котенок, / Люлю утешает меня╩ [*7]. Устав от игры сердцем возлюбленного, ╚мадам╩ утешила: ╚Ну, погоди, ну не плачь, Минуточка, / Да ну не плачь, мой мальчик-пай, / Твои слезы ведь тоже шуточка, / Это выдумал глупый май╩.

Страсть и ревность не сбили Льва Гумилева с пути, в конце 1948 г. он защитил кандидатскую диссертацию. Новый 1949 год Гумилев и Варбанец встретили в общей компании. По свидетельству ее подруги (которая называла ее Птицей), после ухода Льва, Наталья тихо пропела строки ╚Застольной песни╩: Миледи смерть, мы просим Вас / За дверью обождать/ <...> Звени бокалом, жизнь моя! / Гори любовь и хмель! / Нет, только б не сейчас, друзья, / В морозную постель!╩ [*8].

7 ноября 1949 г. Гумилев был арестован. Так же, как десятилетие назад, из-за ареста он не получил университетского диплома, так и в 1949-м он не успел получить высланный ему из ВАКа кандидатский диплом. ╚Пленительные минутные встречи╩ обернулись для него десятилетием лагерей. На допросах из Льва Гумилева выбивали признания о шпионской деятельности Ахматовой в пользу Англии.

Ахматова недолго была очарована Птицей, арест сына развеял ее чары. Однако Наталья продолжала приходить к Анне Андреевне и ╚помогать ей по хозяйству╩. Ей резко отказали от дома. Уходя, Варбанец ответила:

╚Анна Андреевна, Вы, конечно, королева. Но я тоже ≈ принцесса╩ [*9]. Видимо, это снова игра слов ≈ владение (╚le Dauphin╩) ≈ титул (╚le Dauphin╩), т. е. наследный принц. В открытке, отправленной сыну в лагерь, мать пыталась предупредить его, скрыв смысл между строк. К бывшей его подруге Ахматова применила метафору, использовав многозначный и меткий каламбур. Она назвала ее не птицей, а ╚девой-розой╩ (чье дыхание, как мы помним, ╚полно чумы╩) [*10].

Варбанец написала Льву в лагерь, и надо помнить, что переписка с заключенными ГУЛАГа всегда была подцензурной и шла только с санкции ╚органов╩ [*11]. Вновь со дна погибших лет в его жизнь вплыла Она.

Поверил ли матери Лев Николаевич? Похоже что, подобно герою стихотворения Мандельштама ╚Тень╩, он пытался разобраться, кто же его возлюбленная ≈ ╚ангел или демон╩? Через своих знакомых он стал наводить о ней справки. И даже узнав про ее недолгий брак, Л.Н. все- таки хотел верить в искренность ее чувств к нему. Муммой ≈ именем любимой, но неверной жены из драмы Гейне ╚Атта Тролль╩, поначалу называет ее Лев Гумилев в своих письмах. Пленник даже смирился с тем, что Варбанец, как и героиня драмы, ╚Мумма ≈ Женщина. / И вероломство / Имя ей╩, потому что она, ╚Разлученная судьбою / С благородным, славным мужем, / Не погибла от печали, Не сошла с ума от горя, ≈ / Нет, напротив, продолжала / Жить в веселье, в вечных танцах / И в погоне за успехом╩ [*12]. В надежде на брак, Л.Н. методично добивается от нее определенности. В ответ, уверяя его в своей любви, Варбанец все же честно напоминает ≈ он для нее только лишь Люль, герой мимолетного курортного романа из песни Вертинского. Затем, как героиня записной мелодрамы, в строках своих писем Варбанец ╚рыдает холодным и пасмурным днем╩, ведь их любовь ≈ лишь майская шутка. Наконец, Л.Н. понял, что в этом спектакле ему уготована роль Пьеро, что он для нее ≈ безутешный ╚мальчик-пай╩ и что Варбанец ≈ вовсе не его неверная жена (Мумма), а нечто худшее ≈ ╚птица╩ [*13]. Злую шутку в стиле Серебряного века сыграли с ним. Иллюзии окончательно исчезли после того, как наконец-то ╚она определенно заявила, что хочет не семейной жизни, а встреч╩. ГУЛАГ не оставил Гумилеву выбора, зэк ценил любую связь с миром. Поэтому он констатирует: ╚даже потеряв Мумму, я буду писать письма Птице╩. В ответ она снова обещает ему весну и любовь. Но Л.Н. уже точно знает, что это за ╚любовь╩, ≈ ╚черные мысли, как птицы, ... летят <в ее письмах> на юг╩ ≈ к нему в казахстанскую неволю.

В декабре 1949 г. Люблинский стал одной из фигур ╚дела космополитов╩, но его не посадили, ≈ он прошел ╚травлю╩ (несмотря на заступничество акад. Е. В. Тарле и др.) и ╚жестокую расправу╩ ≈ увольнение по собственному желанию. Но В. С. Люблинский, по словам М. Л. Козыревой, учил ╚самому главному: тому, как нужно всегда стараться жить, ни в чем не изменяя себе, и тому, что ты сам считаешь правдой, и не оглядываясь на то, какое по нашим головам шагает время╩. И снова его знакомые отбывали сроки, Люблинский же был на свободе. До 1956 г. он читал лекции и работал по договорам. Варбанец после

╚дела космополитов╩ отправили ╚в ссылку╩ в отдел каталогизации, но сразу после смерти Сталина восстановили на прежнем месте. Судя по постоянным конфликтным ситуациям в те годы вокруг нее в библиотеке, ╚работать╩ она продолжала с прежним энтузиазмом.

После освобождения летом 1956 г. Лев Гумилев, выяснив в отношении ╚птицы╩ всё для себя окончательно, расстался с Н. Варбанец. Туман рассеялся. Таинственная и прекрасная незнакомка обернулась даже не крылатой девой-обидой, девой-бедой, а дешевым персонажем комедии, сыгранной на подмостках советского балагана... Еще в июне 1955 г. он писал о Варбанец: ╚...У этой милой дамы есть свой принцип: неверность всем любовникам. Ну, раз так, что же с нее спрашивать, да и отношение к ней возникает соответствующее╩. Спустя несколько дней констатировал: ╚... орнитологические темы сейчас не актуальны╩. ╚Картинно страдая╩, Варбанец настаивала на продолжении встреч. Но возобновить спектакль по старой постановке не удалось. Цель искусной эстетичной игры была достигнута, за нее было отплачено Л.Н. сполна, а замысел раскрыт. Придуманный мир ╚царства вечной Весны╩ рухнул. Предательства Лев Гумилев не прощал. Не рассчитывая на ответное благородство, он вернул ей все ее письма. К тому времени у Льва Гумилева и Ахматовой уже не оставалось сомнений относительно настоящего места службы их общей бывшей знакомой [*14].

2 июня 1956 г. вышел Указ Верховного Совета СССР о полной реабилитации Л. Н. Гумилева по делу ╧ 1950 (1949).

В 1957 г. Люблинский возглавил лабораторию консервации и реставрации документов при АН СССР, где и проработал до конца жизни [*15]. А что ж ╚Мумма╩? ╚... Мумма / Обрела в Jardin des plantes <ботаническом саду> / Положение, и место, / И пожизненную ренту╩. Карьера Н. В. Варбанец в Публичной библиотеке успешно продолжалась: в ноябре 1972 г. она, уже выйдя на пенсию, наконец-то благополучно защитила кандидатскую диссертацию ╚Иоганн Гутенберг и начало книгопечатания в Европе╩. Она была уволена из ГПБ лишь после смерти Люблинского ≈ руководство, вероятно, не питавшее добрых чувств к такой проблемной сотруднице, подвело ее под увольнение по сокращению штатов, то есть добровольно уходить, как Люблинский, она явно не собиралась.

Fin. В 1969 г. произошла случайная встреча Льва Николаевича с Варбанец. Она попыталась разминуться с ним, но Гумилев протиснулся к ней через весь вагон трамвая и громко прочел отрывок из ╚Руслана и Людмилы╩: ╚Возможно ль! Ах, Наина, ты ли! / Наина, где твоя краса? / Скажи, ужели небеса / Тебя так страшно изменили?╩

Почему же так жестоко? Ну что ж, любовь эта оказалась вполне банальной оперативной разработкой, ≈ бывалый зэк мог бы и смириться. И почему Лев Николаевич называл ее не ╚птицей╩, а именем злой волшебницы, не без успеха строившей козни? Ее могущество было велико, ≈ вспомните, как у Пушкина, ╚Душою черной зло любя...╩, Наина перемещалась во времени и пространстве... Не намек ли это на изучение оккультных феноменов (левитации и пр.) в масонских кружках Мейера√Федотова? Издавна женщину, обольщавшую и губившую мужчин, считали связанной с нечистой силой. Со времен средневековых moralitе и вплоть до работ Ломброзо описан тип женщины, живущей по зову биологических инстинктов. Суть его ярко воплотил немецкий поэт-экспрессионист Франк Ф. Ведекинд в образе героини трагедии-дилогии (╚Дух земли╩ и ╚Ларец Пандоры╩). Истинными законами общества она считает законы природы. Героиня бросает одного за другим своих поклонников, полагая, что ее жертвы виновны сами.

Неординарность мировоззрения Натальи Варбанец немного при- открывают письма [*16] известной пианистки М. В. Юдиной (1899√1970), которая была христианкой. Своего давнего знакомого по кружку ╚Воскресение╩ В. С. Люблинского Юдина считала ╚всегда активным интеллигентом-просветителем╩. Для нее он был ╚учителем во всем, касавшимся интеллектуальной жизни: чтения, писания того или иного, оценок книг, явлений, людей ≈ во всем, исключая Веры, Религии, Церковности╩. Видимо, поэтому в письме к нему от 1.09.1956 г. она пишет:

╚Что касается изложенного <Вами> мировоззрения, ≈ то оно мне представляется печальным, беспросветным, как всякое безверие, а Вы упорно ≈ из самой общечеловеческой гордости ≈ за него держитесь... Да осветит Вас, столь много знающего и умного и когда-то более доброго, чем теперь, ≈ Милосердный Господь Светом своим...╩. Удивляясь материальным возможностям Люблинского (редким для тогдашних людей науки и культуры), 14 августа 1958 года М. Юдина восклицает:

╚Где же это все же Вы служите??!!╩ Позже (15.04.1959 г.) она напишет ему:

╚... вероятно, нас с Вами и Ал. Дм. <А. Д. Люблинской> и Бимочкой [*17] <имеется в виду Н. В. Варбанец> разделяют некие стилевые признаки <...> у всех Вас, условно, безверие или кризис веры XIX века и начала сего... Отсюда некая витиеватость понятий, образов, мировоззрения...╩

В отличие от Льва Гумилева, Варбанец сохранила (но возможно, ее обязали это сделать?) его письма (но при этом уничтожила свои?) и ╚отомстила чужими руками╩, сделав их предметом досужего любопытства.

Жизнь Льва Гумилева и его научные достижения показали, на- сколько чужда ему роль сентиментального ╚маленького человека╩. Своей силой духа и тягой к знаниям ╚сын Серебряного века╩ перерос его. Он с достоинством претерпел интриги чекистов-большевиков и тяготы застенков ГУЛАГа. Семейное счастье ученого составила Наталья Викторовна Гумилева, а патриотизмом и научным подвигом бывшего изгоя ныне гордится Россия.

Комментарии

[*1] Руденко С. И. Пятый Пазырыкский курган // КСИИМК. Вып. XXXVII. М.√Л., 1951.

[*2] ╚И зачем нужно было столько лгать? Письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец из лагеря╩. СПб., Агат, Музей А. Ахматовой в Фонтанном доме, 2005.

[*3] Ignatieff Michael. Berlin Isaiah: A Life. London: Chatto and Windus, 1998. Gray J. Isaiah Berlin. 3rd ed. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1997.

[*4] Строго говоря, знакомство Л. Н. Гумилева с Н. В. Варбанец произошло по верной рекомендации (и возможно, этому поспособствовала белогвардейская тема). Их познакомила сотрудница ГПБ Вера Владимировна Гнучева, дочь бывшего офицера, преподавателя Михайловского артиллерийского училища В. А. Гнучева (1879√1920) и племянница полковника См.: Волков С. В. Офицеры Российской гвардии. М., 2002. Чуваков В. Н. Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 1917√2000. В 6 тт.

[*5] Архив УФСБ РФ по С.-Петербургу и Ленинградской области. Д. 12517, т. 2; Уголовное дело ╧ 188/296. 1926 г.; Брачев В. С. Ленинградские масоны и ОГПУ // Русское прошлое. Историко-документальный альманах. СПб., 1991. Кн. 1. Брачев В. Красное масонство // Оккультные силы СССР / Под ред. А. Д. Балабухи. СПб.: Северо-Запад, 1998

[*6] ╚И зачем нужно было столько лгать?╩ Письма Льва Гумилева к На- талье Варбанец из лагеря. 1950√1956. СПб.: Агат, 2005.

[*7] Вертинский А. Дорогой длинною... Стихи и песни. М.: Правда, 1990.

[*8] Козырева М. Л. Лев и Птица / Вспоминая Л. Н. Гумилева. СПб.: Росток, 2003. С. 160.

[*9] Рубинчик Ольга. Das Ewig-Weibliche <нем. Вечная Женственность. ≈Ред.> в советском аду / ╚Наше наследие╩. 2004, ╧ 71.

[*10] А. С. Пушкин широко использовал образ розы, в зависимости от контекста, придавая ему различный смысл. Для поэта этот цветок был и символом мимолетного чувства, и метафорой сладостной неволи, в которой потерявший голову и ничего не подозревающий певец поет нежные песни, ≈ ей, гордой и прекрасной (╚О дева-роза, я в оковах╩, 1824); в зловещем ╚Пире во время чумы╩ благоухание розы олицетворяет смертоносную отраву.

[*11] Исходя из объема своей переписки с лагерем, Н. Варбанец не могла не иметь общения по этому поводу с соответствующими органами. И то, что она возобновила переписку после пятилетнего полного молчания, скорее всего свидетельствует о том, что она получила на это соответствующую санкцию или даже прямую команду. В. С. Люблинский также поддерживал письмами своих репрессированных друзей и их семьи, некоторые из этих друзей затем получили новые лагерные сроки.

[*12] Гейне Г. Атта Троль: Сон в летнюю ночь. М., 1978.

[*13] В народных сказках птица Феникс навевает сон храбрым воинам и поет им сладкие песни о тихом счастье. А на языке специальных служб ╚ласточками╩ (или ╚птицами╩) называют сотрудниц, выполняющих по их заданию роль ╚медовой ловушки╩.

[*14] Герштейн Э. Г. Мемуары. CПб.: Инапресс, 1998.

[*15] Впоследствии карьера В. С. Люблинского была весьма успешна: он член Реставрационного совета Государственного Эрмитажа, редактор совета Всесоюз. н.-и. лаборатории консервации и реставрации музейных художественных ценностей, чл.-соревнователь Комитета Международного совета музеев, неоднократно бывал в заграничных командировках.

[*16] Юдина М. В. Письма к В. С. Люблинскому. 1956√1961 / ╚Звезда╩. 1999, ╧ 9.

[*17] Остается только гадать, почему Наталью Васильевну Варбанец называли ╚Бимой╩ в узком кругу друзей В. С. Люблинского.

О. Г. Новикова

[ << ] [ Начала Этногенеза ] [ Оглавление ]