ЦИВИЛИЗАЦИИ II-IV ВЕКОВ

Древние историки охотно и подробно описывали события, им известные, причем их осведомленность была довольно велика. Но если событий не было, то они и не писали. О появлении хуннов в прикаспийских степях упомянули два древних географа, а потом целых 200 лет о них в письменных источниках нет ни слова, а в конце IV века целый фонтан сведений и сомнительных подробностей, ибо гунны начали воевать. Но коль скоро так, то, значит, с 160 по 360 г. они жили мирно, хотя это и не вяжется с привычным представлением о гуннах как о грабителях.

Растущая пустыня III века избавила гуннов от южных соседей: аланов, хионитов, абаров и готов, а самое главное - от римлян, пребывавших в фазе обскурации. Солдатские императоры зависели от своих легионеров и приближенных, а те предпочитали свои интересы, корыстные или карьерные, государственным. Вот поэтому-то война в империи не затихала. Она шла иногда на границах с иноплеменниками, иногда с собственным населением - восставшим и подавляемым, но чаще всего легионеры бились друг с другом. Страшная это штука - субпассионарность!

Но не все обитатели Римской империи были субпассионариями. Пассионариев, и весьма активных, в III веке стало появляться очень много, но они меняли стереотип поведения и тем самым выпадали из римского суперэтноса. Эти люди, происходившие от разных предков, разрывали и семейные традиции, и культурные связи с современниками, и даже некоторые взаимоотношения с законностью в том виде, как она понималась в античном обществе. Например, Римская республика могла возбудить дело о преступлении, только получив донос от римского гражданина. А вот люди нового типа, те, которые становились членами христианских, митраистских и манихейских общин, объявили предательство худшим из возможных грехов. Взаимовыручка стала поведенческим императивом христиан.

Это было особенно существенно для военной службы, потому что исключало предательство боевого товарища или полководца, что языческие легионеры превратили в привычку или доходный промысел, ибо, по обычаю, новый император давал воинам денежный подарок. Из-за этого менять власть стало выгодно. Но митраисты, создавшие тайные группы именно в армии, категорически возбраняли своим членам "обман доверившегося". Митраисты были в милости у начальства. Культ "Непобедимого Солнца" исповедовали все солдатские императоры, включая Константина Великого.

Учение манихеев о том, что в основе лежит не вера, а знание, было одновременно и мистическим и атеистическим. Оно разрешало ложь, что крайне облегчало им жизнь, потому что первое время на них смотрели как на безобидных болтунов. Правда, Диоклетиан воздвиг на них гонение, но вскоре оно загасло. А вот на христиан обрушились девять жестоких гонений. И тем не менее число их росло, и в легионах они составили самую боеспособную часть воинов, дисциплинированных и верных. Но христианские легионеры категорически отказывались сражаться против единоверцев. В 286 г. Максимин послал в Галлию Десятый фиванский легион на подавление восстания багаудов, но он отказался от проведения экзекуций над христианами. Две децимации оказались безрезультатными, и тогда убили всех остальных солдат этого легиона [51].

Зато Константину христианские легионеры доставили престол и спасли жизнь. За это он дал эдиктом 313 г. веротерпимость христианам, а в 315-м отменил распятие как позорную казнь и приказал сжигать тех евреев, которые возбуждают мятежи язычников против христиан [52]. Так в Римской империи возникло из одного суперэтноса два, а это уже химера. Химера - образование хищное, но не устойчивое. Существует она до тех пор, пока не растратит всех богатств, накопленных минувшими этносами, жившими либо порознь, либо в симбиозе. Италики, эллины, галлы, иберы и пунийцы оставили такое наследство, что его хватило на 100 лет, но оно тоже кончилось. Ведь страну надо было защищать от соседей, более пассионарных, чем римляне. Эти последние вообще не хотели воевать; им больше нравилось интриговать и предаваться излишествам. Поэтому к V веку армия Римской империи состояла из наемных германцев, арабов и берберов, а римлянами в ней были лишь редкие офицеры, поставленные по связям в сенате, или фавориты императора.

Так же как от внешних, они не могли защищаться от внутренних врагов: манихеев, митраистов и христиан, но те, пренебрегая антипатией язычников, боролись между собой крайне активно. Особенно христиане! В истории церкви фаза этнического подъема просматривается очень четко. В Африке знаменем этнического подъема стал донатизм, в Испании в 384 г. был сожжен гностик-епископ Присциллиан, в Египте заспорили Арий с Афанасием. Ариане победили и крестили многих германцев, для которых арианство после торжества православия в 381 г. стало символом противопоставления римлянам.

Но во всех случаях на востоке империи шел быстрый процесс создания из конфессиональных общин сначала субэтноса, потом этноса, а потом суперэтноса - Византии, так как там появился избыток пассионарности. А на западе, где его не было, при тех же экономических, социальных и политических условиях химера разваливалась на части, которые быстро теряли силу сопротивления. Безразличие и равнодушие оказались более патогенными факторами, чем фанатизм, авантюризм и драчливость. Поэтому Византия пережила многие беды, а Западная Римская империя погибла.

ВАРВАРЫ II-IV ВЕКОВ

В те годы, когда цивилизация разлагалась, к северо-востоку от римской рейнско-дунайской границы тоже шло брожение, но с другой доминантой. В середине II века готы пересекли Балтийское море и погнали перед собой ругов и вандалов до самой дельты Дуная. Это был типичный пассионарный толчок, ось которого тянулась от южной Швеции, через Карпаты, Малую Азию, Сирию, до горной страны Аксума. Начиная с I века народы, охваченные пассионарностью, вспыхивали и сгорали в войнах с еще неразложившимся Римом. Две войны вынесли даки, три - евреи, одну маркоманы и одну - квады.

Но готы, опоздавшие на старте, вышли победителями. Механизм этого процесса прост: римская суперэтническая система разлагалась неуклонно, но медленно. Траян и Андриан еще могли побеждать, ибо у них были послушные и умелые воины; Марк Аврелий мог только удержать границу; Деций и Валериан терпели поражения от готов (251 г.) и от персов (260 г.). И дело было не в силах врагов, а в слабости римлян. Ведь Оденат, араб из Пальмиры, выгнал персов из Сирии, страны, через которую прошел пассионарный толчок. А до этого Сирия была наиболее развращенной и слабой из провинций империи. Откуда же взялась здесь такая сила? У Одената были толковые помощники и народ, обретший храбрость. Пассионарность - признак, переносимый генетически и потому распространяющийся на широкие ареалы [53].

К середине III века германские племена между Эльбой и Рейном, до того бессильные и спивавшиеся, стали образовывать военные союзы. Так на базе древних племен, уже превратившихся в реликты и неспособных отразить наступление римской армии Германика даже после удачного истребления трех легионов Вара в Тевтобургском лесу, возникли новые этнические образования с условными названиями: франки - свободные, саксы - ножовщики, алеманны - сброд, свевы - бродяги [54]. Это были организации, созданные исключительно для войны, то есть военная демократия, уживавшаяся в Европе с родовым строем, так как некоторые племена сохранили родовой строй.

Тем же толчком была задета территория, населенная предками славян: лугиями и венедами [55]. Они не уступали германцам в энергии, а иногда превосходили их. За короткое время они распространились до Балтийского моря, а в последующие века овладели Балканским полуостровом и добрались до Днепра, где встретились с племенем росомонов [56]. Позднее восточные славяне и росомоны слились в единый древнерусский этнос [57]. Но в III-IV веках они были только союзниками, ибо их общими врагами были готы, победившие римлян и отторгшие у них в 271 г. целую провинцию - Дакию. Кровь лилась в фазе этнического подъема не менее обильно, чем в фазе обскурации.

Но где же в эту эпоху - 160-360 гг. - царил мир? Какой этнос избегал столкновений, потрясавших Европу, Ближний Восток и Среднюю Азию? Кто умел избегнуть кровопролитий? Только те, о ком не вспоминают историки тех лет: это гунны. Можно подумать, что античные географы просто не уделяли внимания кочевым народам. Но это не так. Об аланах сообщают Иосиф Флавий, Лукиан и Птолемей, а о гуннах подробно рассказывает только Аммиан Марцеллин, да и то с чужих слов, которые стали актуальными лишь в конце IV века.

Аланы были одним из сарматских племен. Аммиан Марцеллин писал о них: "Постепенно ослабив соседние племена частыми над ними победами, они стянули их под одно родовое имя" [58]. Об этом же сообщают китайские географы эпохи Младшей Хань, называя вновь образовавшееся государство - "Аланья" [59]. Территория аланов включала Северный Кавказ и Доно-Волжское междуречье. Хозяйство их было основано на сочетании скотоводства с земледелием, а ремесла и искусство были на очень высоком уровне. Культура их была продолжением скифской, хотя царских скифов и скифов-кочевников сарматы истребили так, что тех вообще не осталось, кроме как в степном Крыму. Последних прикончили готы.

Западные сарматы, роксоланы и язиги постоянно воевали с римлянами на берегах Дуная [60], восточные, проходя через "Аланские ворота" - Дарьяльское ущелье, вторгались в Армению и Медию [61]. Короче говоря, аланы 200 лет постоянно воевали, а вот о гуннах, их соседях, даже успели позабыть. Это не может быть случайностью. Скорее это историческая загадка.

СМЕНА ЦВЕТА И ВРЕМЕНИ

Изменения начались с природы Великой степи. В середине IV века муссоны понесли тихоокеанскую влагу в пустыню Гоби, а циклоны - атлантическую влагу в Заволжье и к горам Тянь-Шаня и Тарбагатая. Река Или наполнила водой впадину Балхаша; Сырдарья подняла уровень "болота Оксийского", снова превратив его в Аральское море. Лесостепь поползла на юг, за ней туда же двинулась тайга. Сухие степи, бывшие доселе ареалом почти 200-летнего обитания гуннов, стали сокращаться, и их скоту стало тесновато. Однако давние мирные отношения между немногочисленными пришельцами (гуннами) и редким коренным населением Западной Сибири, видимо, повели не к конфликтам, а скорее наоборот - к углублению контактов и установлению политических союзов. Это видно из того, что много лет спустя племена болгар и сабир носят приставку - "гунно". Причислять себя к гуннам в VI веке было гордо.

Зато по-иному восприняли эти изменения аланы. Во II веке они покидали прикаспийские равнины, усыхавшие у них на глазах. Но это были их земли. И когда разнотравные злаковые степи поползли на восток, аланам должно было показаться, что выходцы с берегов Орхона и Селенги не должны жить на берегах Волги и Яика. Конфликт аланов с гуннами был подсказан самой природой, меняющейся вечно и даже быстрее, чем жизнь этноса или существование социальной системы.

Известно, что гунно-аланская война началась, по устарелым данным, в 350 г., а по уточненным - в 360 г. [62], и закончилась победой гуннов в 370 году. И это несмотря на то, что аланы были гораздо сильнее гуннов. Подобно юэчжам (согдам) и парфянам они применяли сарматскую тактику ближнего боя. Всадники в чешуйчатой броне, с длинными копьями на цепочках, прикрепленных к шее коня, так что в их удар вкладывалась вся сила движения коня и всадника, бросались в атаку и сокрушали даже римские легионы - лучшую пехоту III века.

За спиной у алан было громадное готское царство, созданное Германарихом из рода Аманов. Оно простиралось от берегов Балтийского моря до Азовского, от Тисы до Дона [63]. Остроготы стояли во главе державы; визиготы, гепиды, язиги [64], часть вандалов, оставшаяся в Дакии [65], тайфалы, карпы, герулы [66], их южные соседи - скиры и северные - росомоны, венеды [67], морденс (мордва), мерене (меря), тьюдо (чудь), вас (весь) и другие были их подданными. Готам принадлежал и степной Крым, Черноморское побережье Северного Кавказа. При этом они были надежными союзниками алан. Так что последние считали, что их тыл обеспечен. Наконец у алан имелись крепости. Гунны же брать крепости не умели. Так почему же гунны победили и алан, и готов, чего не смогли сделать ни римляне, ни персы?

Источники, то есть соображения людей IV века, ничего путного не сообщают. Они только констатируют некоторые факты, отнюдь не достаточные для решения задачи.

В поисках ответа на вопрос вернемся к географии. Циклоны, проходившие в III веке по полярной зоне, в середине IV века вернулись в аридную. Следовательно, в начале IV века они обильно оросили гумидную, то есть лесную, зону. Там постоянные летние дожди и зимние заносы снега, весной таявшего быстро и заболачивающего лесные поляны, были крайне неблагоприятны для хозяйства лесных этносов. Потому готам, успевшим продвинуться в степи, к берегам Черного моря, удалось установить гегемонию на большей части юга Восточной Европы [68]. Балтские (литовские) этносы оставили следы своего пребывания по всей лесостепной и лесной зоне вплоть до Пензы. Венеды заняли область между Вислой и Лабой (Эльбой). Но возможно, что, сохраняя автономию, оба эти этноса находились в сфере готской гегемонии, ибо в неблагоприятных климатических условиях им было трудно собрать силы для борьбы за независимость.

Итак, Германарих создал лоскутную империю, прочность которой обеспечивалась только высоким уровнем пассионарности самих готов и низким ее уровнем у части покоренных ими племен. Ну а у другой части - ругов, росомонов, антов?.. Этот вопрос надо рассмотреть особо.

КАК ДОБЫТЬ ДОСТОВЕРНУЮ ИНФОРМАЦИЮ?

Это непросто. Если бы сохранившиеся источники, ныне изданные, переведенные и комментированные, давали толковый ответ на вопрос о первом столкновении Дальнего Востока с Крайним Западом, то нам было бы незачем писать эту статью. Но источники невразумительны. Поэтому на минуту отвлечемся от темы ради методики.

Хочется сказать слово в защиту Аммиана Марцеллина и его современников. Они писали чушь, но не из-за глупости или бездарности, а из-за невозможности проверить тенденциозную информацию. Ведь не мог же римский центурион ради научных интересов выправить себе командировку в Западную Сибирь? Да если бы он даже смог туда поехать, то во время Великого переселения народов у него было слишком мало шансов уцелеть и вернуться, чтобы написать очередной том "Истории". Итак, критическое отношение к древним авторам - не осуждение их, а способ разобраться в сути дела. Но вот кого следует осудить, так это источниковедов XX века, убежденных, что буквальное следование древнему тексту есть правильное решение задачи, и вся трудность - только в переводе, который следует каждому историку выполнять самостоятельно.

Буквальный перевод, сделанный филологом, обязательно будет неточным, потому что без знания страны (географии), обычаев народа (этнографии) и его традиций (истории) передать смысл источника невозможно. Если же за дело берется историк, то он будет неизбежно подгонять значения слов и фраз под собственную, уже имеющуюся у него концепцию, а последняя всегда предвзята. Так, А.Н. Бернштам "сочинил" [69] перевод текста надписи из Суджи и "родил" тем самым великого завоевателя Яглакара, возникшего из неправильного перевода [70].

А какой выход предлагает С.Е. Малов? Цитирую: "Я придерживаюсь того, что сначала тюрколог-языковед, используя точно текст памятника, дает его перевод, согласный с тюркским синтаксисом и грамматикой, после чего историк может пользоваться этим памятником для своих исторических построений" (с. 88). Автор этих строк вполне согласен с великим тюркологом. Историк и географ имеют право уточнять значения титулов и географических названий, которые в "Древнетюркском словаре" (Л., 1969) вообще не приведены. Например: "Болчу - название реки" (с. 112). Где эта река? Как называется теперь? В каком атласе ее можно найти? [71]. Филологу это неважно! Поэтому филологически правильный перевод - это сырье, требующее обработки.

Ну а если добавить к переводу хороший комментарий, как сделали Д.С. Лихачев и Е.Ч. Скржинская? Этим способом можно достичь адекватного восприятия текста источника или, что то же, понять взгляды, воззрения и интересы древнего автора: Нестора или Иордана. Но ведь у читателя XX века совсем другие запросы, требования к предмету, интересуют его иные сюжеты: не как думал Нестор или Иордан о передвижениях готов и гуннов, а почему эти передвижения совершались? И какое место они занимают либо в обществоведении, либо в науке о биосфере, то есть в этнологии? Вот чтобы ответить на последний вопрос, написана эта статья. Поэтому в ней двухступенчатая система сносок предпочтена прямой - сноскам на источники, ибо тогда пришлось бы давать собственный комментарий, дублирующий уже сделанный. А это было бы неуважением не только к Дмитрию Сергеевичу и Елене Чеславовне, но и к многим другим историкам, труды которых были нами внимательно прочитаны и изучены.

Иными словами, соотношение переводчика, комментатора и интерпретатора таково же, как заготовителя сырья, изготовителя деталей и монтажника. Один из них не достигнет успеха без помощи двух других. А опыты совмещения трех профессий в одном лице не давали положительных результатов даже в древности. Но в одном я позволю себе не согласиться с С.Е. Маловым. Он пишет: "Я буду очень рад, если историки будут заниматься переводом памятников, но только с соблюдением всех правил грамматики" [72]. Наверно, академик пошутил! Ведь это то же, что рекомендовать строителю высотного дома самому выплавлять сталь из железной руды, самому изготовлять двутавровые балки, самому поднимать их краном и уж потом водворять на место. Знание древнего языка для историка - роскошь. Ведь если он переведет текст иначе, чем филолог, ему надлежит отказаться от своего толкования. Филолог-то знает грамматику лучше.

А для обобщения язык источника вообще безразличен, ибо важен только смысл: война, мир, договор, поход - попросту говоря, событие. Оно-то и является тем "кирпичом", из которого сооружают дворцы, замки и халупы. Тут другой первичный материал и другая методика, которую, в отличие от "филологической", можно назвать "криминалистической". Подобно тому, как хороший сыщик использует не только рассказы свидетелей, но и состояние погоды в момент преступления, мотивы и черты характера преступника и жертвы и, главное, вспоминает примеры аналогичных поступков, стремясь уловить отклонения от закономерности, так и этнолог вправе учитывать географию, этническую и личную психологию, фазы этногенеза и моменты смещений закономерности при контактах. Расширяя горизонты темы и отслоив факты от источника, этнолог может уловить связи событий, их внутреннюю логику и добиться результатов, интересных и ему самому и читателю.

ПОИСКИ УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНОЙ ВЕРСИИ, ОБЪЯСНЯЮЩЕЙ ПРЕИМУЩЕСТВА ГУННОВ В IV-V ВЕКАХ

Аммиан Марцеллин и Иордан объясняют победу гуннов над аланами их специфической тактикой ведения войны. "Аланов, хотя и равных им в бою, но отличных от них человечностью, образом жизни и наружным видом, они... подчинили себе, обессилив частыми стычками" [73]. Почему же аланы не переняли тактику гуннов? У них было время - целых 200 лет. Гунны, как известно, разбивали и готскую пехоту, вооруженную длинными копьями, на которые легко поднять и коня и всадника, и наконец у алан были крепости, которые гунны брать не умели. Так что версия обоих древних авторов недостаточна для выяснения сути дела.

Сравним теперь фазы этногенеза. Хунны и сарматы - ровесники. Оба этноса вышли на арену истории в III веке до н.э. Значит, 700 лет спустя они были в самом конце фазы надлома, причем хунны испытали феномен смещения - внешний разгром и раскол этнического поля. В этой фазе появляется много субпассионариев, разлагающих этносоциальную систему или являющихся балластом. У алан так и было, а хунны сбросили свой балласт сянъбийцам, и те быстро разложили сяньбийскую державу, вместо которой появились десять химерных этносов.

Но "неукротимые" хунны, то есть пассионарии, оказавшиеся на западе Великой степи, нашли выход из крайне тяжелого положения. Вместо того чтобы встречать и побеждать врагов, они стали искать друзей где только было можно. И когда в 360 г. началась война с гото-аланским союзом, поддержанным Византией, у гуннов было много друзей, говоривших на своих языках, имевших свои религии и свои нравы, но выступавших вместе с гуннами и умноживших их ряды. Вот что дал симбиоз! Но он достижим лишь при наличии терпимости и взаимности. У субпассионариев первое бывает часто, но как следствие равнодушия, а второго не бывает вовсе, ибо они эгоистичны. Поэтому субпассионарии презирают и часто ненавидят своих соседей, и говорят о них так, как информатор Аммиана Марцеллина о гуннах. Чтобы установить симбиоз, надо иметь воображение и добрую волю, а эти качества на популяционном уровне соответствуют акматической фазе этногенеза, то есть молодости этноса. Гунны - это возвращенная молодость хуннов, хотя хватило ее только на 100 лет.

Готы тоже были молодым этносом, находившимся в фазе подъема. Но их держава была построена на принципе силы, без уважения к обычаям соседей и без симпатии ко всем, за исключением римлян. Последними готы восхищались и даже переняли религию потомков императора Константина Великого - арианство. Но поскольку большинство византийцев, то есть ромеев-христиан, держалось православия, готы оказались в изоляции и тут. Да и митраисты - анты, венеды и склавины, видимо, не испытывали восторга от того, что ими управляли пришельцы, чуждые по крови и по религии.

В списке племен, якобы покоренных Германарихом, привлекают внимание руги и росомоны. Первые - это племя, вышедшее с "острова Скандзы" задолго до готов. Готы застали ругов на южном берегу Балтийского моря и на его островах, может быть, на острове, ныне именуемом Рюген. Готы погнали ругов и их соседей - вандалов на юг, до берегов Дуная, и неизвестно, удалось ли готам упрочить свою власть над ругами или те сохранили самостоятельность, передвигаясь вверх по Дунаю до Норика.

Руги интересны потому, что немецкие хронисты Х века называют киевскую княгиню Ольгу царицей ругов. Следовательно, в их глазах народ "Русь" был ветвью ругов. Иордан обитателей среднего Приднепровья называет росомонами [74]. Это, очевидно, предки древних русов [75], но каково их отношение к историческим ругам, рассеянным в V веке по Италии? Крайне соблазнительно признать росомонов за группу ругов, убежавшую от готов не на Дунай, вместе с прочими, а на Днепр, но доказать это невозможно, ибо росомоны упомянуты только у Иордана и один лишь раз. Зато ясно другое: росомоны, как и руги, вандалы и анты, были не в ладах с готами. Иордан называет их "вероломным народом" и считает их виновниками бед, постигших готов. Думается, что он прав.

ЛЕГЕНДА ОБ ОЛЕНЕ, ИЛИ НЕПРЕДВИДЕННАЯ ПОБЕДА

К 370 г. стало ясно, что аланы войну с гуннами проиграли, но до полного разгрома и покорения ими аланов было очень далеко. Мобильные конные отряды гуннов контролировали степи Северного Кавказа от Каспийского моря до Азовского [76]. Но предгорные крепости аланов взяты не были, не была захвачена и пойма Дона, что вообще было не под силу кочевникам, базирующимся на водораздельные степи [77]. Низовья Дона обороняли эрулы, этнос, по-видимому, не скандинавский, а местный [78], но покоренный Германарихом и впоследствии огерманившийся. В Италии, которую они покорили под предводительством Одоакра в 476 г., этот этнос известен как герулы. Эрулы отличались чрезвычайной подвижностью и высокомерием. Они поставляли соседям легкую пехоту. О столкновении их с гуннами сведений нет. Это указывает на то, что гунны не пытались форсировать низовья Дона. Они нашли иной путь.

Согласно сообщению Иордана, в 371 г. гуннские всадники увидели на Таманском полуострове пасущуюся там самку оленя и погнались за нею. Притиснутая к берегу моря олениха вошла в воду и, "то ступая вперед, то приостанавливаясь" [79], перешла в Крым. Охотники последовали за ней и установили место подводной отмели, по которой шел брод. Они вызвали сюда своих соратников, перешли пролив и "подобные урагану племен... захватили врасплох племена, сидевшие на побережье этой самой Скифии", то есть Северного Крыма [80]. Дальнейшее легко представить. Гунны прошли через степи до Перекопа и вышли в тыл готов, которые, будучи союзниками аланов, сосредоточили свои войска на Дону, обороняя его высокий правый берег от возможного вторжения гуннов. Гуннам никто не мог помешать развернуться на равнине Приазовья.

Автор V века Евнапий писал: "Побежденные скифы (готы) были истреблены гуннами, и большинство их погибло. Одних ловили и избивали вместе с женами и детьми, причем не было предела жестокости при их избиении; другие, собравшись вместе, обратились в бегство" [81]. Конечно, тут не обошлось без преувеличений. Многие остроготы остались с гуннами и сражались на их стороне на Каталаунском поле, а потом против них на реке Недао. Но важнее другое: держава Германариха представляла собой не союз племен, а "лоскутную империю". Разбив остроготов, гунны дали возможность завоеванным готами племенам освободиться и, надо думать, рассчитаться с захватчиками.

М.И. Артамонов полагает, что "черняховская культура полей погребений" по своему характеру должна быть приписана готам. Она бытовала всего два века - III и IV. Даже если эта культура не была этнически монолитна, то есть включала готов, сарматов и, возможно, славян (антов), то остается фактом ее исчезновение в IV веке, что совпадает с гуннским нашествием [82]. Доводы М.И. Артамонова убедительны, но остается только одно сомнение: черняховская культура размещена в лесостепи; гунны - степняки. Не помогли ли им местные славянские, литовские и угро-финские племена? От нашествия гуннов пострадали также эллинские города бывшего Боспорского царства, в том числе Пантикапей (Керчь). Эта область сохранила тень самостоятельности под римским верховным владычеством, но в IV веке была покинута римлянами на произвол судьбы. В эпоху Августа и Тиберия южнобережные города имели ценность как торговые центры, а греки привозили вино и предметы роскоши [83]. Но в III веке готы заставили боспорцев предоставить им корабли для пиратских набегов на Малую Азию и Грецию [84]. После этого предательства римляне потеряли симпатию к Боспору. И когда пришли с Северного Кавказа гунны, они уничтожили все города бывшего Боспорского царства [85]. Почему же сдались эллинские крепости, если гунны осаждать и брать города не умели? Почему боспорцы даже пошли на почетную капитуляцию? Ведь гунны были достаточно покорны своему вождю Баламберу и, следовательно, дисциплинированны. Да и корабли у греков были, и море под боком... Немного энергии, и можно было отбиться или спастись!

Вот что такое фаза обскурации в процессе этногенеза. В этой фазе легче погибнуть, чем сопротивляться. А если бы и нашелся энергичный грек, предложивший способ спасения, то его бы постигла судьба Стилихона и Аэция [86], ибо таково действие статистических закономерностей этногенеза. Вследствие погрома, учиненного гуннами эллинским городам бывшего Боспорского царства, Восточная Римская империя, становящаяся Византией, оказалась в числе врагов гуннов.

Пройдя Перекоп, гунны столкнулись не с обскурантами, а с этносами, находившимися в фазе подъема. Энергии у них было даже слишком много, но доминанты, которая бы направила эту энергию в заданное русло, не было. Германариху было уже 110 лет, и он в силу своей дряхлости не мог быстро находить выходы и применяться к изменившейся ситуации. Визиготы тяготились его властью, ибо их королей сделали просто "судьями" [87], лишив титулов и власти. Всеми силами старались добиться независимости и гепиды, но хуже всех было венедам (славянам). Росомонку Сунильду Германарих за измену супругу приказал разорвать на части дикими конями. Тогда ее братья Cap и Аммий нанесли ему удар [88]. Хотя Германарих не умер и не выздоровел, но стал управлять делами как больной старик, то есть очень плохо.

Еще до этого Германарих подчинил "достойных презрения" венетов [89], которые были многочисленны и пробовали сначала сопротивляться. Он подчинил также эстиев (литовское племя аистов) [90], приобретя, таким образом, еще одних подданных, которые ненавидели остроготов. Поскольку гунны, в отличие от готов, искали не врагов, а друзей, то все обиженные племена и народы вошли с ними в контакт. В 375 г. Германарих, видя неизбежность гибели, вонзил в себя меч, а остроготы частью подчинились гуннам, а частью ушли к визиготам, твердо решившим не сдаваться. Они управлялись родом Балтов (храбрых), издавна соперничавших с королевским родом Амалов (благородных), и отчасти поэтому приняли решение, которое, как впоследствии оказалось, повело к этнической дивергенции - разделению одного этноса на два взаимно враждебных.

Гунны между тем продолжали идти на запад. Визиготы ждали их на Днестре. Отряд гуннов переправился через Днестр там, где не было охраны, напал на визиготов с тыла и вызвал у них панику. Большая часть готов бросилась бежать к Дунаю и там просила убежища у императора Валента. В 376 г. они с разрешения властей империи переправились через Дунай и крестились по арианскому обряду [91]. Меньшая, языческая часть визиготов во главе с Атанарихом укрепилась засеками в густом лесу (Гилее) между Прутом и Дунаем. Но, поняв безнадежность дальнейшего сопротивления гуннам, Атанарих договорился с императором Феодосием и в 378-380 гг. перевел свое войско на службу империи на правах федератов - союзников с автономным командованием.

Иначе сложилась судьба остроготов. Готы после гибели Германариха попытались вернуть себе независимость. Преемник Германариха Винитарий "с горечью переносил подчинение гуннам" [92]. В конце IV века он попробовал "применить силу, двинул войска в пределы антов. В первом сражении он был побежден, но в дальнейшем стал действовать решительнее и распял их короля Божа с сыновьями его и с семидесятью старейшинами" [93]. Как понять такое странное самовольство? Видимо, рассказ Евнапия о свирепости гуннов является преувеличением. Иначе откуда бы взяться у остроготов большому войску, после того как в 376 г. ушли визиготы и увели часть остроготов, а гепиды, хоть и готское племя, но отделились от остроготов при первом же их ослаблении [94].

Анты были "многочисленны и сильны" [95]. Война с ними была трудной и в конечном счете гибельной. Это был как бы вызов гуннам путем ликвидации их союзника. В ответ на это через год после казни Божа гуннский царь Баламбер, призвав на помощь тех остроготов, которые остались ему верны, напал на Винитария и после нескольких неудач разбил и убил его в бою на реке Эрак (Нижний Днепр). После этого в степи наступил долгий мир.

Гунны в начале V века продвинулись на запад, но без военных столкновений. На первый взгляд это удивительно, но посмотрим на ход событий и на историческую географию этносов Паннонии. В Дакии укрепилось готское племя гепидов, вождь коих Ардарих был личным другом Аттилы. Остроготы, ушедшие с визиготами в римские пределы, не ужились с ними. В 378 г. полководцы Алатей и Сафрах увели своих остроготов в Паннонию и поселили на берегах Дуная [96]. В 400 г. на этой реке появились гунны. Мятежный готский федерат Гайна, проиграв столкновение с населением Константинополя, бежал за Дунай, был схвачен гуннами и обезглавлен [97]. Около того же времени сын римского полководца Гауденция, Аэций, будучи заложником у гуннов, тоже подружился со своим сверстником Аттилой и его дядей Ругилой, который затем стал царем гуннов. Итак, гунны заняли Паннонию без войны, при поддержке многих племен, среди которых, вероятно, были анты и руги. Так выглядело "губительное вторжение гуннских орд"?!

Но были у гуннов и враги. Точнее, это были враги союзных с гуннами племен. Это были свевы - враги гепидов, вандалы - враги ругов, бургунды и злейшие враги самих гуннов - аланы. Эти этносы покинули свою родину, страшась гуннов. В 405 г. они ворвались в Италию. Вождь их Радагайс дал обет принести в жертву богам всех захваченных сенаторов, но сам был окружен войсками Стилихона, предан и казнен. Только этот поход и можно считать последствием гуннского нажима на этносы Европы. А ведь Великое переселение народов, по общепринятому мнению, началось в 169-170 гг. с маркоманской войны [98], перехода готов "из Скандзы", но никак не с появления в заволжских степях гуннов.

Главная ставка гуннских вождей в начале V века находилась в степях Причерноморья. Туда направлялись византийские посольства до 412 года. Тем не менее переселение гуннов на берега Дуная шло неуклонно; венгерская пушта (степь) напоминала им заволжскую родину, которую к V веку гунны покинули, поскольку климатический сдвиг от вековой засухи к повышенному увлажнению степной зоны вызвал расширение сибирского леса и лесостепи к югу. Полоса сухих степей сузилась, а значит, сузился и гуннский ареал.

Экстенсивное кочевое скотоводство требует больших пространств с редким населением. Лошади и овцы, привыкшие к степным травам, не могут жить на лесных влажных кормах, а тем более добывать корм из-под глубокого снега. Следовательно, необходимы сенокосы, а этого ремесла гунны не знали. Поэтому они сдвинулись на территории завоеванные, где было можно использовать труд покоренных аборигенов. Но тех надо было либо держать в страхе, для чего у малочисленных гуннов не было сил, либо компенсировать их военной добычей. Европейские пассионарные варвары знали, что компенсацию они могут получить только в Римской империи. Но без должной организации их вторжения были сначала неудачны, потом полуудачны: римляне впустили бургундов в долину Роны, вандалов, свевов и аланов - в Испанию, визиготов - в Аквитанию, франков - в Галлию, но остальные варвары тоже хотели урвать свою долю римского пирога, а умный правитель, как известно, считается с пожеланиями масс. Ругила был правителем умным и осторожным. Когда в 430 г. гунны достигли Рейна, он попытался наладить с Римом дипломатические контакты и даже давал империи свои войска для подавления багаудов в Галлии. Но он умер в 434 г., и власть перешла к Аттиле и Бледе - детям его брата Мундзука.

АТТИЛА, АЭЦИЙ И ФАЗЫ ЭТНОГЕНЕЗА

История европейских гуннов уже написана, и куда подробнее, чем это можно сделать в одной статье. Но никто из историков не ставил при этом задачи показать уникальное соотношение возрастов этноса, то есть поставить проблему как соотношение старца, юноши, мужа в расцвете сил и пожилого многоопытного человека. А в это жуткое 20-летие, когда решались судьбы этносов Европы и даже путей развития культур, ситуация была именно такова.

В V веке римский суперэтнос находился в фазе обскурации: он почти переставал существовать. Но Восточная Римская империя была сильна, ибо многие обитатели Малой Азии, Сирии и Армении находились в акматической фазе этногенеза. Там прошла ось пассионарного толчка, и христианские, гностические и манихейские общины всосали в себя тех пассионариев, которым была противна самовлюбленная античная пошлость. Они спорили друг с другом, проповедовали свои учения всем, желавшим слушать, интриговали и защищали стены своих городов, что давно разучились делать те, кто оставался язычниками. И, в отличие от германцев, у них была этническая доминанта, философема, переданная им неоплатониками. Эта философема не существовала в глубокой древности, ни в эллинской, ни в иудейской, ни в египетской. Первым неоплатоником был Христос. Однако этим энергичным пассионариям мешали субпассионарии, расплодившиеся за три века имперского благополучия и изобилия. Они отнюдь не были "низами" общества. Многие из них пролезали на высокие и средние должности. Но где бы они ни находились, они разъедали тело римской цивилизации, не желая думать о завтрашнем дне, а тем более - о неизбежном конце.

Выслушаем беспристрастного современника событий. В 448 г. Приск Панийский в ставке Аттилы, где он был в составе посольства, встретил грека, одетого в "скифские" одежды, и записал его слова: "Бедствия, претерпеваемые римлянами во время смутное, тягостнее тех, которые они терпят от войны... ибо закон не для всех имеет равную силу. Если нарушающий закон очень богат, то несправедливые его поступки могут остаться без наказания, а кто беден и не умеет вести дела, тот должен понести налагаемое законом наказание". Приск возразил, что законы римлян гуманнее и "рабы имеют много способов получить свободу". Грек ответил: "Законы хороши, и общество прекрасно устроено, но властители портят его, поступая не так, как поступали древние" [99].

Итак, грек отметил вариабельность стереотипа поведения как главный фактор, дающий людям жить. Культура - стабильна, а римский суперэтнос уже вступил в последнюю фазу: мечтатели оплакивали уходящую культуру, а подонки ее проедали. И пока готы не разредили античного населения в Македонии, Фракии и Элладе настолько, что подготовили пустые места для славян, то есть до VI века, Византия была заключена в городских стенах, а Гесперия [100], где эти стены пали, вообще исчезла с карты мира.

Германцы, ровесники византийцев, не имели такой культурной традиции, способной объединить их в суперэтническую целостность. Наоборот, пассионарный толчок, не будучи направлен, разорвал даже те связи, которые у них были в первые века н.э. Чтобы объединиться, им было нужно начальство, и они нашли его в гуннах. Гунны, как и их соперники - аланы и хунны в Северном Китае, переживали фазу надлома, или неуклонного снижения пассионарного напряжения этнической системы. На этом фоне достоинства отдельных личностей меркли. Лишенные своей экологической ниши, они были вынуждены получать необходимые им продукты как дань или военную добычу. На чужой земле они превратились в хищников, которые вынуждены охотиться на соседей, чтобы не погибнуть, и пользоваться услугами этносов, на них непохожих и им неприятных, но крайне нужных.

Пассионарность их была разжижена из-за включения в их среду многочисленных угро-финнов, за счет коих они пополняли потери в боях. Угро-финны были очень храбры, выносливы и энергичны, вполне лояльны гуннским вождям, но сердце их билось в другом ритме, их собственном, вследствие чего они образовали гунно-угорскую химеру. До V века их сочетание не носило такого характера, ибо они жили в разных экологических нишах: в степи и в лесу. А когда историческая судьба задвинула их в окруженную горами долину Дуная да еще добавила к ним кельтов-бастарнов, дакийцев-карпов, сарматов-язигов и кое-какие роды славян, то все изменилось, и отнюдь не к лучшему. На этом фоне и развернулись события, связанные с деятельностью Аттилы и Аэция.

Аттила был невысок, широкоплеч, с темными волосами и плоским носом. Борода у него была редкая. Узкие глаза его смотрели так пронзительно, что все подходившие к нему дрожали, видя осознанную силу. Страшный в гневе и беспощадный к врагам, он был милостив к своим соратникам. Гунны верили в его таланты и отвагу, поэтому под его властью объединились все племена от Волги до Рейна. Под его знаменем сражались, кроме гуннов, остроготы, гепиды, тюринги, герулы, турклинги, руги, булгары и акациры, а также много римлян и греков, предпочитавших справедливость гуннского царя произволу и корысти цивилизованных римских чиновников.

Сначала Аттила делил власть со своим братом Бледой, но в 445 г. убил его и сосредоточил власть в своих руках. При совместном их правлении гунны, а точнее, присоединившиеся к ним племена, совершили набег на Балканский полуостров и дошли до стен Константинополя. Они сожгли 70 городов, от Сирмия до Наиса. Но добыча их была меньше ожидаемой, так как на полуострове уже дважды похозяйничали визиготы. В 447 г. Феодосии II заключил с Аттилой унизительный для империи мир, обязался платить ежегодную дань и уступил южный берег Дуная от Сингидуна до Наиса, но сменивший Феодосия Маркиан расторг этот договор в 450 г., заявив, что его подарки - для друзей, а для врагов у него есть оружие.

Но Аттила был дипломатом, он рассчитал, что на западе он достигнет больших успехов и решил двинуть свои войска в Галлию. Для похода был повод: просьба принцессы Гонории обручиться с нею и, что важнее, - союзники: один из франкских князей, изгнанный из своего отечества, и король вандалов - Гензерих, взявший столицу провинции Африки - Карфаген. Отупевших и опошлившихся римлян можно было не бояться, но хорошо продуманный поход дал неожиданный результат. У Аттилы оказался противник, достойный его и по личным качествам и по уровню пассионарности, - Аэций.

Аэций, сын германца и римлянки, был представителем нового поколения, новой породы пассионариев, которое подняло раннюю Византию. Красивый, сильный мужчина, он не имел равного в верховой езде, стрельбе из лука, метании дротика. Честолюбие и властолюбие было лейтмотивом его бурной биографии. На его глазах мятежные легионеры убили его отца, он дважды был у гуннов, то как заложник, то как изгнанник. Он свободно говорил на германских и гуннском языках, что располагало к нему легионеров, среди которых уже не было уроженцев Италии. Карьеру он сделал быстро, но ревность к славе и власти породила в нем вражду к наместнику провинции Африки - Бонифацию, честному, доброму и способному "последнему римлянину", как потом назвал его историк Прокопий [101].

Аэций оклеветал Бонифация и спровоцировал его на мятеж. Бонифаций в 429 г. пригласил на помощь вандалов из Испании, но те, как водится, захватили провинцию Африку для себя. Бонифаций вернулся в Рим и оправдался, ибо действительно потеря Африки была вызвана интригами Аэция. Тогда Аэций, командовавший войсками в Галлии, двинулся на Рим. Бонифаций, командуя правительственными войсками, разбил Аэция, но, раненный в бою, скоро умер (432 г.). Аэций же бежал к гуннам, где его принял Ругила, но после смерти Бонифация вернулся и в 437 г. вторично стал консулом. В третий раз он получил эту должность в 446 г. До тех пор многократно консулами бывали только императоры [102]. Но ведь только Аэций умел заставить варваров сражаться за ненавистный им Рим.

Аэций и Аттила стояли во главе военно-политических коалиций (отнюдь не "племенных союзов"), население которых было чуждо своим правителям и по крови и по религии, да и по этническому облику. Во главе восточной коалиции германо-славяно-угорских племен стоял гунн, потомок древнейших тюрков; во главе западной - германо-кельтско-аланской - римлянин, потомок захватчиков и рабовладельцев. Варвары, вторгшиеся в начале V в. в Галлию: визиготы, бургунды, аланы, армориканцы (кельты из Валлиса, переселившиеся на материк в V в., после чего занятый ими полуостров был назван "Бретань"), франки и отчасти алеманны были усмирены Аэцием, который мобилизовал их друг против друга. Движение багаудов Аэций подавил с помощью гуннских отрядов, присланных ему Аттилой. И Аттиле пришлось подавлять сопротивление своих подданных акациров - "старшего войска" [103], подстрекаемого византийскими лазутчиками [104].

Аттила и Аэций в детстве были приятелями. Ссориться им было незачем. Но правители зависят от масс не меньше, чем те от них. А в фазе пассионарного подъема массы не могут и не хотят жить в состоянии покоя. В Византии рост пассионарности породил борьбу церковных направлений, а в среде варваров - войну, в которую были втянуты гунны и Рим, хотя воевали в основном германцы.

ВОЙНА 450-472 гг. И ЭТНОГЕНЕЗ

Каждое явление истории может быть рассмотрено в различных ракурсах, не подменяющих, а дополняющих друг друга: в социальном, культурном, государственном и т. д. Нам для нашей темы нужен этнический аспект. Посмотрим, какие же этносы сражались под руководством Аттилы? "В его войске были, кроме гуннов, бастарны, скиры, остроготы, гепиды, герулы, руги, алеманны, часть франков, бургундов и тюрингов [105]. Здесь перечислены только германские и кельтские этносы, а прочие объединены, видимо, под названием "гуннов", в том числе биттогуры, или "черная угра" [106], анты, которые как союзники гуннов не могли не участвовать в походе. Список этносов, самоуправляющихся, независимых друг от друга и связанных только политическими договорами, никак нельзя наименовать "племенным союзом", как это часто делается.

Равным образом не было "племенным союзом" войско, собранное Аэцием: визиготы, аланы, армориканцы, саксы, часть франков, бургундов и какие-то литицианы, рипарии, олибрионы [107]. Но возникает вопрос: если этих людей не гнали в бой их короли, то зачем они пошли на войну? Без этнологии объяснить нельзя. Знак этнической доминанты фазы подъема в фазе спада меняется на обратный. Нам понятна ситуация, когда люди хотят сидеть дома, а начальники гонят их в бой. При подъеме пассионарности, напротив, люди гонят в бой королей. Впрочем, субпассионарии делают то же самое, только без цели и без смысла.

На пути в Галлию гунны (точнее, разноплеменное войско Аттилы) разбили бургундов и уничтожили их королевство, затем, разрушая все города на своем пути, дошли до Орлеана и отступили от него. В 451 г. на Каталаунской равнине гунны приняли бой с подошедшими войсками Аэция. Битва была кровавой, но победа не далась никому. Аттила отступил, Аэций его не преследовал. В 452 г. Аттила возобновил войну. На этот раз он вторгся в Италию и взял самую сильную крепость - Аквилею. Поскольку сами гунны крепостей брать не умели, тут, очевидно, постарались остроготы и гепиды. Разграблена была вся долина По. Медиолан и Павия сдались, чтобы, отдав имущество, сохранить жизнь людей. Аэций имел слишком мало войск для отпора гуннам.

Римляне просили мира и предложили Аттиле громадный выкуп за уход из Италии. Аттила принял предложение, ибо в его войске возникла эпидемия, и гунны покинули Италию. В 453 г. Аттила женился на бургундской красавице Ильдико, но умер в брачную ночь. А в следующем, 454 г., гуннская держава распалась, и в том же году император Валентиниан собственноручно заколол Аэция во время аудиенции. Римляне говорили, что император левой рукой отрубил себе правую. В 455 г. вандальский король Гензерих взял Рим и отдал город на разграбление своим воинам. Дальнейшая история Италии - это агония уже даже не этноса, а его осколков.

Именование Аттилы "бичом Божиим" совсем не оправдано. Конечно, он был человек волевой, умный и талантливый, но так зажатый этнической ситуацией, что ради спасения себя и своего народа вынужден был плыть по течению. Гунны в Паннонии были окружены со всех сторон враждебными подданными, поэтому они оказались на поводу у большинства, которое их не любило. На Каталаунском поле напор Аэция удержали не союзники гуннов, а их богатыри, которые полегли на поле боя. В Италии много гуннов умерло от эпидемии в непривычном климате. Восполнить потери было некем, ибо акациры Северного Причерноморья были ненадежны.

Наследство, оставленное Аттилой, было губительно для его сыновей и близких. Его заслуга перед своим народом только в том, что он отдалил гибель гуннов на 20 лет, а среди европейцев оставил о себе память едва ли мифическую. Но Великое переселение народов, начавшееся до вторжения гуннов, продолжалось и после их исчезновения.

Итак, Аэций и Аттила на персональном уровне - талантливые герои, на этническом - индикаторы контактных ситуаций, на суперэтническом - детали грандиозных процессов, бессильные их исправить или изменять. Однако суперэтнические процессы не только можно, но нужно изучать, как метеорологию или сейсмографию. Так, своевременно зная о цунами, можно уйти в горы и спастись. А это далеко не бесполезно.

ТРИ ПОРАЖЕНИЯ

Смерть Аттилы оказалась переломным моментом в истории Восточной Европы. Когда после похорон сыновья правителя стали спорить за права наследования, король гепидов Ардарих объявил, что считает себя обиженным недостаточным уважением к нему, и поднял восстание. В возникшей войне приняли участие все племена и народы, только что подчинявшиеся Аттиле. Произошла решительная битва на р. Недао (Недава, приток Савы), о которой повествует Иордан: "В ней можно было видеть и гота, сражающегося копьями, и гепида, безумствующего мечом, и руга, переламывающего дротики в его ране, и свева, отважно действующего дубинкой, а гунна - стрелой, и алана... с тяжелым, а герула - с легким оружием" [108].

Кто был за кого? Из текста Иордана это неясно. Известно, что остроготы были на стороне гепидов, а поэтому можно думать, что там же были и аланы, то есть язиги. А вот руги и свевы? Видимо, они были за гуннов, потому что позже, в 469 г., они бьются против готов на реке Болии [109]. А поскольку Одоакр покорил часть ругов, то надо полагать, что герулы, на которых он опирался, были врагами ругов и, следовательно, друзьями гепидов. Иордану все эти отношения были, конечно, ясны. В этой битве погиб любимый сын Аттилы - Эллак и 30 тыс. гуннов и их союзников. Уцелевших гуннов братья Эллака Денгизих и Ирник увели на восток, на старые земли готов, в низовья Днепра. Остроготы заняли опустевшую Паннонию, а руги ушли в Норик (кроме тех, которые нашли приют в Византии).

Гунны продолжали войну против готов, но тут их настигла вторая беда, на этот раз с востока. "В 463 г. к ромеям (византийцам) пришло посольство от сарагур, урогов и оногур и рассказало, что они покинули свою страну, будучи изгнаны савирами, а те в свою очередь были прогнаны аварами, бежавшими от некоего народа, обитавшего на берегах океана. Послы также сообщили, что сарагуры покорили акацир... и желают вместо них быть союзниками империи" [110]. Ныне названия у перечисленных здесь народов расшифрованы [111]. Сарагуры, оногуры и уроги - угры, предки древних болгар; савиры - этнос самодийской группы [112] населявшей окраину сибирской тайги; абары - джунгарское племя [113]. Разгромив акациров, болгары уничтожили гуннский тыл, а савиры продвинулись по лесостепной полосе до Десны и остановили движение антов на восток. Анты же были союзниками гуннов.

Чем объяснить такую странную и внезапную подвижку племен, явно вынужденную событиями на юго-востоке? И почему эта война стала возможной? Ведь 200 лет сибирские народы не испытывали никаких неприятностей от южных соседей, так как между ними лежала пустыня. Вспомним, что в середине IV века изменили путь своего прохождения атлантические циклоны [114]. Они начали смещаться к югу и увлажнять уже не северную тайгу, а ее южную окраину. Сухая степь зазеленела и стала легко проходимой. Тогда-то события, происходившие в Средней Азии, и отозвались эхом, достигшим Восточной Европы.

Казалось бы, повышенное увлажнение Великой степи - благо, но для савиров оно обернулось бедой. Значительная часть их покинула родину. Они побеждали, но не могли пользоваться плодами побед. Те, которые по западному берегу Каспийского моря прошли в Иран, были вынуждены отдавать свои жизни на службе у персидских шахов или византийских императоров [115]. Северные савиры ославянились по языку, но долгое время боролись с россами и антами [116].

Итак, оптимизация природных условий Великой степи привела к беде три этноса: савиров, болгар и акациров. Циклоны, проходя через лесную зону, наполнили влагой истоки Волги и ее притоков, из-за чего уровень Каспия поднялся на 3 м и образовалась волжская дельта, которую заселили выходцы с низовий Терека - хазары [117]. Природа вечно меняет ландшафты и их наполнение - этносы. Подобно всем природным неуправляемым системам, этносы возникают как определенные целостности и исчезают, теряя системные связи. А люди? Они входят в состав иных этносов и продолжают жить, забывая утраченное прошлое. Конечно, такие перемены не безболезненны. Процессы этногенеза, как жизнь организмов, дискретны: они имеют начала и концы.

КАТАСТРОФА

После болгарского удара в спину - разгрома акациров - положение гуннов стало безнадежным. Но гунны сохранили древнюю тюркскую доблесть и угорское упорство. Так как оба предка обучили потомков не бояться смерти в бою, то Денгизих продолжал войну с готами. Его поддержали три гуннских племени (ултзинзуры, биттогуры, бардоры) и одно германское, враждебное готам, ангискиры [118]. На его стороне были и садаги, гуннское племя, оставшееся в Паннонии после битвы при Heдао [119]. Готы напали на садагов в 60-х годах V века, но Денгизих совершил поход на город Басиану в южной Паннонии. Готы были вынуждены оставить садагов в покое и бросить свои войска на гуннов. Те же, выполнив боевую задачу, отошли в степи Поднепровья.

После удачной диверсии, связавшей руки готам - врагам не только гуннов, но и Византии, Денгизих попытался в 468 г. наладить союз и торговлю с константинопольским двором, но получил отказ. Вместо контакта возник конфликт. Но почему? Потому что готы были одновременно проклятием и опорой поздней Римской империи. Они 90 лет (378-468 гг.) грабили население Италии и Балканского полуострова, так что древние этносы (македонцы, фракийцы, многие эллины, часть иллирийцев) просто исчезли с этнографической карты. Но вместе с тем готские наемники были наиболее боеспособной частью императорской гвардии. Будучи арианами [120], они охотно подавляли народные движения в городах, где после Халкидонского собора 451 г. православные и монофизитские монахи придавали народным волнениям неслыханный размах. И за все расплачивалось сельское население, отдаваемое правительством империи в жертву воинственным варварам.

На Западе свев Рицимир, на Востоке алан Аспар, командуя германскими гвардейцами, готовили Рим и Константинополь для сдачи варварам. Рицимир умер от заразы, оставив Италию беззащитной, ибо ее население начисто потеряло древнюю доблесть (пассионарность). Но Восток устоял, хотя готские гвардейцы держали в своих руках столицу и заставили Льва I выплачивать ежегодную стипендию не только себе, но и своим паннонским сородичам. В 469 г. арианин Аспар разбил естественного союзника Византии Денгизиха и отправил его голову в Константинополь.

Официальная версия событий гласила, что гунны совершили набег на Византию. Но гунны были тогда окружены: с запада им грозили готы, с востока - болгары, с севера - савиры. Могли ли они начать новую войну? А вот Аспару гибель гуннов была выгодна, за это можно было получить благодарность от готов. Поэтому и было объявлено, что гунны "прорвались" через Дунай. Но когда в 471 г. Аспар был убит и гвардейцы его перебиты саврийскими войсками, находившимися под командой будущего императора Зинона, выяснилось, что гунны переходят Дунай вовсе не для войны, а чтобы вступить в подданство империи. Им были выделены земли в Малой Скифии (Добружде) [121]. И на этом их история кончилась. Их сменили племена ранних болгар - кутургуров и утургуров, а также и огоров (угров). В VI веке степи до Дона и берега Черного моря подчинили тюркюты, которым помогли хазары.

СВЯЗЬ ВРЕМЕН И ТРАДИЦИЙ

Китайская историке-географическая традиция сохранила смутное сведение об "отрасли дома Хунну от Западного края (так назывался в древности бассейн Тарима. - Л.Г.) на Запад". Это, безусловно, слух о державе Аттилы, то есть гуннах, по легенде начисто истребленных соседями; уцелел лишь один 9-летний мальчик, которому враги отрубили руки и ноги, а самого бросили в болото. Там от него забеременела волчица. Мальчика все-таки убили, а волчица ушла на Алтай, спряталась в пещеру и родила там десять сыновей. По прошествии нескольких поколений некто Асянше (Аслан-шад) вышел из пещеры и признал себя вассалом жужаньского хана. Дальше идет история каганата, включающая наряду с изложенной легендой еще две версии происхождения тюркютов (древних тюрок), хотя и менее романтичных, но более вероятных и, по-видимому, более верных.

Разумеется, понимать легенду буквально - неправомерно. Но важны отдельные детали, сохраненные ею. Мальчик брошен в болото - похоже на озеро Балатон, около которого гунны потерпели сокрушительное поражение. Венгерское его название произошло из славянского "болото", так что гуннский перевод верен. Волчица, родившая от искалеченного ребенка десять сыновей, - образ такой же, как "галльский петух" или "английский леопард" Плантагенетов. Пещера, в которой скрылись потомки волчицы, - центральная часть Горного Алтая, место весьма пригодное для укрытия. И наконец, тюркские ханы сами себя считали по психической структуре волками, а слово "ашина" обозначало у них "благородный волк", хотя корень слова - монгольский.

Этот сюжет был введен в китайскую хронику как одна из версий тюркского этногенеза, но на самом деле это поэма, а не история. Подумать только: перед нами четверной перевод. Гуннский вариант переведен на древнетюркский язык, тот - на китайский, а последний - на европейские языки. Известно, что каждый перевод поэтического текста снижает его эстетическое достоинство на порядок. Так поэма превратилась в изложение сюжета, как если бы кто-либо составил сухой пересказ "Песни о Нибелунгах", убрав из нее все поэтические удачи. "Песнь о Нибелунгах" здесь приведена не случайно. Она такой же отзвук гуннской трагедии, как и перевод легенды о волчице и ее потомках, только сохранилась западная версия полнее, потому что пергамент лучше сопротивляется губительному Хроносу, чем береста.

Но что дает этот скудный пересказ науке, стоит ли эта недостоверная информация того, чтобы уделять ей внимание? Пожалуй, стоит. Она показывает, что при полной политической раздробленности идейное единство хуннов и гуннов сохранялось, что этническая традиция, она же - сигнальная наследственность, была не нарушена и, наконец, что западный поход Истеми-хана в 555 г. был идейно связан с хуннскими миграциями II века, то есть что 400 лет между этими двумя походами были не провалом в этнической памяти, а поводом для преодоления исторической несправедливости, ибо гуннам и тюркютам предательство гепидов и сарагуров представлялось именно таковым. Эстетическое восприятие прошлого - это сила, способная вдохновить народ на великие дела. Тюркюты их совершили потому, что незабытые деяния хуннов и гуннов вдохновляли их.

Так сомкнулись две нити повествования: историко-географическая и этнологическая, причем первая подтвердила правильность второй.

Примечания

[51] Робертсон Дж.С. История христианской церкви. Т. 1. СПб., 1890. С. 133.

[52] Там же. С. 170.

[53] Космическая антропоэкология: техника и методы исследований // Гумилев Л.Н., Иванов К.К. Этносфера и космос, Л., 1984. С. 211.

[54] См.: Вебер Г. Всеобщая история. Т. IV. М., 1893. С. 447-451.

[55] Артамонов М.И. Спорные вопросы древнейшей истории славян и Руси // Краткие сообщения Института истории материальной культуры (КСИИМК). 1940. Вып. VI. С. 5.

[56] Рыбаков Б.А. Древние русы // Советская археология. 1953. Т. XVII. С. 23-104; Скржинская Е.Ч. Комментарии. В кн.: Иордан. О происхождении и деяниях готов. М., 1960. С. 279.

[57] "Поляне, яже ныне рекомая Русь" (Повесть временных лет).

[58] Скржинская Е. Ч. Ук. соч. С. 274-279.

[59] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. В 3-х т. Т. II. М.; Л., 1950. С. 229.

[60] Из краткого упоминания о деяниях императора Тацита (275-276 гг.) видно, что аланы были в союзе с готами (см.: Вебер Г. Ук. соч. Т. IV. С. 515).

[61] Медиа Атропатена - ныне Азербайджан.

[62] Скржинская Е.Ч. Ук. соч. С. 270.

[63] Вебер Г. Ук. соч. С. 593.

[64] Визиготы и гепиды - западные ветви готов; язиги - сарматское племя в Паннонии.

[65] Другая часть вандалов, сдавшаяся римлянам, была поселена в Британии в 277 г. (см.: Вебер Г. Ук. соч. С. 517).

[66] Тайфалы - германское племя, жившее в IV в. на Серете, союзники готов, но другого происхождения; карпы - племя на Нижнем Дунае, Пруте и Серете, по-видимому, дакийское, воевавшее в III в. с римлянами, будучи в союзе с остроготами; герулы - "скифское" (то есть германское) племя, жившее у Азовского моря, покоренное Германарихом (Скржинская Е.Ч. Ук. соч. С. 251-254, 279).

[67] Северные, то есть прибалтийские славяне; южные назывались склавинами.

[68] Эти сведения Иордана вызывают сомнения у Скржинской (с. 268). Однако если считать, что венеды и айстии, то есть славяне и балты (литовцы), находились на границе владений Германариха и подчинение их было формальным, как это часто бывало в Средние века, то очертания его державы в представлениях древних и новых авторов расходятся только в деталях, то есть в пределах допуска.

[69] Малов С.Е. Енисейская письменность тюрков. М.; Л., 1952. С. 88.

[70] Там же. С. 85-90.

[71] Болчу - ныне р. Урунгу в Джунгарии.

[72] Малов С.Е. Ук. соч. С. 88.

[73] Иордан. Ук. соч. С. 91.

[74] Там же. С. 91.

[75] Рыбаков Б.А. Ук. соч.

[76] "По ту сторону Мэотиды" (Аммиан Марцеллин. XXXI, 2, 1).

[77] Средний Дон окаймляют три террасы. На нижней - прибрежный лес (ту-гай), на средней - степь с колками (рощами) - прекрасным укрытием для местных жителей и их отрядов. Донские казаки защищались здесь от ногайцев вплоть по XVIII век. Чтобы разбить казаков, ногайцам нужен был большой численный перевес. "Бесчисленные полчища гуннов" - плод фантазии европейских историков. Гунны в войне с аланами кормились охотой и, следовательно, могли передвигаться только малыми отрядами, совмещая охоту с войной. Да и было их до 370 г. очень мало. Положение изменилось потом.

[78] Источник Иордана, Аблавий, относит эрулов к "скифам". Историю вопроса см.: Скржинская Е. Ч. Ук. соч. С. 89, 266-267; отождествление этнонимов "эрул - герул" - наша гипотеза.

[79] Иордан Ук. соч. С. 90-91.

[80] Е.Ч. Скржинская, комментируя "легенду об олене", солидаризуется скорее со скептиками, нежели с Иорданом и Зосимом, автором второй половины V века. Иордан приписывает трагический для готов переход гуннов через моря злым духам - предкам гуннов, а Зосим пишет: "Я нашел и такое известие, что Киммерийский Боспор, обмелевший от снесенного Танаисом ила, позволил им (гуннам) перейти пешком из Азии в Европу" (Скржинская Е.Ч. Ук. соч. С. 271). Видимо, так оно и было. Изменение пути циклонов из Заполярья в степь в IV в. должно было вызвать бурную гумидизацию лесной зоны, где берут начало Волга, Дон и Днепр. При половодьях эти реки снесли в устья размытую почву и создали на Волге дельту, в низовьях Дона - бар, который впоследствии был размыт волнением Азовского моря и послужил материалом для отмелей в Керченском проливе.

[81] Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. Т. 1. Греческие писатели. СПб., 1893. С. 726.

[82] Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962. С. 46-51.

[83] Моммзен Т. История Рима. Т. V. М., 1949. С. 272.

[84] Там же. С. 211.

[85] Еще в 336 г. Боспор принадлежал римлянам, но вскоре Рим перестал заботиться о судьбе греков, живших в Крыму (см.: Там же. С. 268).

[86] Оба были предательски убиты по приказу императоров.

[87] Вебер Г. Ук. соч. С. 593.

[88] Иордан. Ук. соч. С. 91-92.

[89] "Хотя теперь (в VI в. - Л.Г.) они свирепствуют повсеместно", - отмечает Иордан, имея в виду венетов (там же. С. 90). Вот граница пассионарного толчка. Венеты, а потом саксы и франки получили пассионарность от генетического дрейфа и, отстав на старте, выиграли на финише.

[90] См.: Скржинская Е.Ч. Ук. соч. С. 221.

[91] Валент был ревностным арианином.

[92] Иордан. Ук. соч. С. 115.

[93] Скржинская Е. Ч. Ук. соч. С. 320.

[94] Там же. С. 206-208.

[95] Пожалуй, только это и бесспорно в антской проблеме. Все другие суждения историков об антах решительно расходятся. Я согласен с теми, кто считает антов славянами и предками полян.

[96] Иордан. Ук. соч. С. 92.

[97] Там же. С. 301.

[98] Вебер Г. Ук. соч. С. 310.

[99] Дестунис Г.С. Сказания Приска Панийского. СПб., 1861. С. 55-58.

[100] Западная Римская империя; это ее название забылось к VI веку.

[101] Так же он назвал и Аэция, но тут с ним нельзя согласиться. По характеру, страстности, отсутствию патриотизма и авантюризма Аэций больше ранний византиец, чем поздний римлянин. И родятся он на берегах Нижнего Дуная, а не Тибра или По. Ни он не любил италиков, ни они его.

[102] Скржинская Е. Ч. Ук. соч. С. 302.

[103] Артамонов М.И. Ук. соч. С. 56, прим.

[104] Там же. С. 55.

[105] Вебер Г. Ук. соч. С. 670.

[106] Европеус Д. Об угорском народе, обитавшем в средней и северной России до прибытия туда славян. СПб., 1874. С. 3.

[107] Скржинская Е.Ч. Ук. соч. С. 307.

[108] Иордан. Ук. соч. С. 118.

[109] Скржинская Е. Ч. Ук. соч. С. 341.

[110] Дестунис Г.С. Ук. соч. С. 87.

[111] Гумилев Л.Н. Три исчезнувших народа // Страны и народы Востока. Вып. II. М., 1961. С. 106-109.

[112] См.: Артамонов М.И. История хазар. С. 69-78.

[113] Бичурин Н.Я. Собрание сведений по исторической географии Восточной и Серединной Азии. Чебоксары, 1960. С. 542, 549, 553.

[114] Гумилев Л.Н. Истоки ритма кочевой культуры Срединной Азии (Опыт историко-географического синтеза) // Народы Азии и Африки. 1966. No 4.

[115] Артамонов М.И. Ук. соч. С. 60-78.

[116] Шевченко Ю.Ю. На рубеже двух этнических субстратов Восточной Европы. Л., 1977. С. 39-58.

[117] Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. М., 1966. С. 63-64.

[118] Скржинская Е. Ч. Ук. соч. С. 340.

[119] Там же. С. 333.

[120] Арианство, принятое готами случайно - при их дворе с императором Валентом в 376 г., затем стало символом этнического самоутверждения восточных германских племен, знаменем, противопоставленным православию, которому покровительствовал враг готов - император Феодосий I. Конечно, догматические разногласия были непонятны безграмотным готам. Но люди в критических фазах этногенеза думают не об этом, а о том, где свои, а где враги. При этнических контактах исповедание только индикатор связи, положительной или отрицательной.

[121] Иордан. Ук. соч. С. 120; Скржинская Е.Ч. Ук. соч. С. 336.

[ << ] [ Начала Этногенеза ] [ Оглавление ] [ >> ]