|
Внутренний врагШишкин И.С. Опубликовано в журнале "Держава" NoNo 6,7 1996 Второй раз за XX век, вследствие удара не извне, а изнутри, Россия переживает "тяжелейший кризис, ставящий под вопрос само существование русского этноса и российского государства. Неудивительно поэтому, что отечественная научная мысль неоднократно обращалась к проблеме внутренних потрясений, вызванных не борьбой тех или иных групп за преобладание в этносе, а борьбой на уничтожение нации, ее культуры и государственности. К сожалению, результаты этих исследований в силу целого ряда причин (запреты - раньше, информационная блокада - теперь) малоизвестны и почти не оказывают влияния ни на формирование общественного мнения, ни на реальную политическую деятельность. Цель настоящей статьи - обобщение достигнутого в данной области двумя крупными русскими учеными - Л.Н. Гумилевым и И.Р. Шафаревичем, а также анализ на этой основе причин и характера кризиса в России во второй половине XIX-XX в. Необходимость совместного рассмотрения работ Л.Н. Гумилева и И.Р. Шафаревича обусловлена тем, что они с различных точек зрения исследовали одну и ту же проблему. Л. Н. Гумилев при рассмотрении причин внутренних катастроф, не связанных с закономерностями этногенеза, шел от природы, от этноса и создал теорию этнических антисистем - объединений людей с отрицательным мироощущением. Н.Р. Шафаревич же шел от общества, объектом его изучения была деятельность социальных групп, стоящих за подобными катастрофами, и как результат теория "малого народа". Правомерность такого синтеза подтверждается, в частности, тем, что Л.Н. Гумилев в одной из своих поздних работ ("Древняя Русь и Великая степь") употреблял термины "малый народ" и "антисистема" как синонимы. 1. Свойства антисистемДля того чтобы понять, почему еще не впавшие в старческий маразм, полные жизненных сил этносы иногда губят окружающую их природную и культурную среду, созданную предками государственность, необходимо вспомнить, что этносы - это не просто природные системы, развитие которых определяется природными закономерностями, а природные системы, состоящие из живых людей, наделенных свободой воли. В том числе свободой выбора направленности действий: на созидание или на разрушение. Исследуя причины этнических катастроф, Л.Н. Гумилев открыл роль мироощущений в жизни народов. Он доказал, что направленность деятельности людей определяется глубинными пластами психики - мироощущением, а политические программы, лозунги, идеологические построения - это лишь рябь на поверхности океана. Люди отдают всех себя служению какому-либо делу (оно может быть созидательным или разрушительным), руководствуясь не идеями, а идеалами, далекими прогнозами, часто даже ясно не осознанными, своим отношением к окружающему миру. При этом Л.Н. Гумилев сформулировал принцип биполярности биосферы. Он означает, что если брать за точку отсчета природу, то возможны два полярных ощущения мира: жизнеутверждающее и жизнеотрицающее. В первом случае, человек ощущает себя частью природы, не противопоставляет себя животным и подобно им убивает, чтобы поесть или защитить себя. Жизнь и смерть идут рука об руку, возникает разнообразие, которое передается в психическую сферу, создает искусство, поэзию, науку. Но, конечно, за радости и печали бытия приходится платить закономерной физической гибелью. Во втором случае, человек противопоставляет себя природе, видит в ней сферу и источник страданий. При этом он обязан включить в отвергаемую биосферу и свое собственное тело, от которого необходимо освободить "душу", т.е. сознание. Пути для этого предлагались разные, но принцип был всегда один - отрицание мира как источника зла (1, с.2531. Наиболее полно и ярко чувства людей, их ощущения передает поэзия, поэтому проиллюстрирую суть принципа биполярности стихотворными строками. Первая позиция:
Н. Гумилев Вторая позиция:
Н. Заболоцкий Как видим, обе позиции последовательны и логически неопровержимы, можно выбрать любую. Причем существование этих двух полярных мироощущений, а соответственно - несовместимых поведенческих и психологических структур прослеживается на протяжении всей истории человечества, что естественно влияло и влияет на судьбы этносов. Причина понятна. Если человек, не приемлющий сложный в своей иррациональности мир, пассионарен, то не действовать он не может. Если же он еще к тому же умен и талантлив, то в результате такого неприятия мира рождаются часто очень логичные, красивые и увлекательные теории, оправдывающие неприятие неправильно устроенного мира и его разрушение, теории, способные вовлечь в свою орбиту массы людей и тем самым создать антисистему - объединение людей с негативным мироощущением. Приведу конкретные примеры. Одной из грандиозных антисистем древности было манихейство. Коротко его суть в следующем: первоначально свет и тьма существовали раздельно; тьма подошла к границам света и попыталась вторгнуться; против вышел первочеловек; тьма обволокла его и разорвала на части; это и есть окружающий нас мир - смесь мрака со светом; зло мира - мучения духа в тенетах материи; материальный мир подлежит уничтожению ради освобождения света из его оков. Мораль. в манихействе естественно отменялась. Ведь если материя - зло, то всякое истребление ее любой ценой - благо, будь то убийство, ложь, предательство. По отношению к материальному миру все позволено [2, с.460]. Проповедь манихейства во Франции привела к возникновению движения катаров или альбигойцев. В результате создание Первой инквизиции, альбигойские войны, моря крови. Результат отнюдь не случайный. Возьмем другое время и другой географический регион Уйгурия. В силу ряда причин уйгуры приняли манихейство как государственную религию и могучий, талантливый народ сгнил на корню [3. с.189 - 1931. Отрицательное мироощущение может выражаться не только в форме религиозного неприятия мира в целом, но и в форме неприятия органического многообразия общественной жизни. При этом у человека появляется стремление упорядочить ее по строгим законам разума, загнать в прокрустово ложе научных схем. Постепенно он начинает чувствовать себя независимым творцом истории и в конце концов неизбежно становится насильником [4, с.111]. Примером тому является маздакизм. В 491 г. в Иране во время тяжелого кризиса вельможа Маздак предложил шаху стройную концепцию спасения государства. По этой концепции источником зла была объявлена неразумная стихийная природа, включая и эмоции человека; источником добра - разум. Соответственно, все беды страны - от неразумности, а спасти государство можно, только перестроив его жизнь по законам разума. Перестройка длилась долго, около сорока лет. Сорок лет террора и крови. Закончилось все лишь после переворота царевича Хосроя: Маздака повесили, а народ в порыве "любви" к своим "благодетелям" пойманных маздакитов закапывал живыми в землю. Однако силы Ирана оказались надолго подорваны. Таким был итог столкновения этноса с антисистемой маздакизма. Конечно, это пример из глубокой древности, но необходимо учитывать, что антисистемы, выступающие в форме различных общественно-политических доктрин и движений, в последние века оказывают наиболее сильное влияние на историю народов. Поэтому в настоящей статье основное внимание будет уделено рассмотрению свойств именно таких антисистем и их воздействию на Россию в XX в. Наряду с антисистемами религиозно-философскими (неприятие мира в целом), общественно-политическими (неприятие многообразия социального развития) можно условно выделить и третью группу - антисистемы экологические, т.е. основанные на неприятии стихийности и иррациональности природы. Именно отрицательное мироощущение является источником технократических утопий, стремления устранить "огрехи" природы. Оно лежит в основе всех грандиозных проектов ее переустройства: повернуть реки, растопить льды Антарктиды, повесить над планетой зеркала, дабы всегда был день и т.п. Не случайно Л. Н. Гумилев называл антисистемы еще и системами отрицательной экологии. Говоря об антисистеме, необходимо ответить на вопрос - из кого она состоит, при каких условиях появляется и как ей удается втянуть в свою орбиту относительно большие группы людей? В основе жизнедеятельности любого этноса лежит положительное мировосприятие, что и позволяет ему устанавливать взаимосвязь с родным ландшафтом, создавать и развивать свой неповторимый стереотип поведения и систему ценностей - этнокультурную доминанту. Поэтому для того, чтобы войти в антисистему, нужно стать вне этноса, порвать со всеми традициями своего народа, ценностями, впитанными с молоком матери, а это очень сильная психическая ломка. Кроме того, мощные импульсы пассионарных толчков порождают, во-первых, импульсы созидательные, а во-вторых, в значительной мере лишают людей возможности выбирать свою совершенно особую линию поведения. Если у кого-то такое желание возникает, то коллектив не дает персоне развернуться. Поэтому, как подчеркивал Л. Н. Гумилев, "в процессе нормального этногенеза антисистема не может возникнуть" [2, с.456]. Однако этносы развиваются не изолированно. Они постоянно вступают в те или иные формы контакта друг с другом. Так вот, в зонах химерного контакта, где живут, перемешавшись, этносы, принадлежащие к различным суперэтносам с взаимной отрицательной комплиментарностью, несовместимыми системами ценностей, и возникают антисистемы. Объясняется это следующим. В химерах взаимопроникаюшие чуждые этнические и культурные системы уравновешивают и взаимопогашают друг друга, и свободная воля человека оказывается в силах преодолеть инерцию этнической традиции, оказаться вне ценностей своего народа, сменить знак направленности действий, т.е. выйти из этноса, стать свободным атомом. Кроме того, какофония стереотипов поведения и систем ценностей воспринимается людьми как нечто противоестественное, возникает постоянное подсознательное раздражение, а отсюда - нелюбовь к окружающему миру, столь неудобно устроенному, попытки с помощью строгой логики оправдать ненависть к нему и стремление его уничтожить. Поэтому неслучайно антисистемы возникают всегда в зонах химерного этнического контакта. Например, эллинско-иранская химера - манихейство, эллинско-иудейская - гностицизм. Вместе с тем, особо подчеркну, химера не предопределяет появление антисистемы, а лишь создает возможности и закладывает предпосылки ее образования. Как показывает история, далеко не все люди, проживающие в зоне химеры, становятся членами антисистем и не во всех химерах они возникают. Отсюда вытекает важнейшее свойство антисистемы: она результат человеческих деяний, а не закономерное природное явление типа землетрясения, за которое никто не отвечает. Как писал Л.Н. Гумилев: "Нет закона природы, диктующего бессмысленное уничтожение шедевров, убийство животных не для того, чтобы насытиться, оскорбление беззащитных людей" [2, с.448]. В природе планеты процессы аннигиляции не наблюдаются. Выбор человеком направленности действий между двумя взаимоисключающими линиями поведения жизнеутверждение и жизнеотрицание, которые в просторечии именуются добром и злом, лежит в полосе "свободы воли". А значит, за последствия такого выбора человек несет как моральную, так и юридическую ответственность. Кстати сказать, проявив свободу воли, люди могут не только образовывать антисистемы, но и выходить из них. Так, бл. Августин начинал свою деятельность членом манихейской общины. Говоря о том, что антисистемы возникают в химерах, ни в коем случае нельзя упрощать всю сложность проблемы. Этнос в процессе своей жизни может столкнуться с уже сложившейся на другой территории антисистемой (малым народом) или с антисистемной идеологией. В трагические моменты, а они бывают в истории каждой нации, четкая, безапелляционная схема, дающая простые и ясные ответы на острые проблемы, в состоянии захватить сознание народа, даже будучи совершенно чуждой его духовному складу [4, c.89]. Облегчается это во многом тем, что разрушительные цели антисистемной идеологии редко объявляются открыто. Она обычно надевает одежды религии, государственности, социальной справедливости, национальных интересов. Как говорил Л.Н. Гумилев, социальная справедливость - для масс и тайный смысл - для посвященных. Соответственно, в кризисные периоды антисистема оказывается способной аккумулировать энергию самых различных форм социального протеста, вовлекать в свои ряды большое число людей, первоначально вовсе не зараженных отрицательным мироощущением. Не учитывая этого свойства антисистемы, нельзя понять причины ее разрушительной силы. Большую роль играет и основополагающий принцип деятельности антисистем - ложь. Л. Н. Гумилев сформулировал его ясно и четко: "Ложь как принцип" [2, с.452]. В той или иной мере с ложью мы, конечно, сталкиваемся непрерывно ("не соврать, не рассказать"), в больших количествах она в быту воспринимается просто как несимпатичный стереотип поведения и т.п. Здесь же речь идет о другом - о сознательной, целенаправленной дезинформации на популяционном уровне. А это уже страшное оружие, психика нормального человека к такому не готова. Часто приходится слышать: "Ну не могут же врать беспрерывно?" Могут! Причем дело вовсе не в том, что кто-то сознательно решил использовать столь мощное оружие, а в самой сути антисистемы. Антисистемы, которая не была бы основана на лжи, не может быть. Если бы в этносе появилась группа людей, открыто объявляющая своей целью его уничтожение, то ее быстро бы раздавили, как клопа. Только используя ложь, скрывая свои истинные цели и упорно доказывая, что никакого внутреннего врага нет, что все это выдумки реакционеров, антисистема способна существовать, ложь выступает как порождение инстинкта самосохранения: антисистема есть, пока ей удается докрывать, что ее нет. Более того, без лжи антисистема не в состоянии не только существовать но и реализовать свои цели. Людей зараженных отрицательным мироощущением, всегда не так уж много, поэтому разрушительные возможности антисистемы прямо зависят от их способности вовлекать в свои ряды массы народа. Однако откровенное, зло никогда не поведет за собой большое число людей. Лишь используя ложь как принцип и прикрывая свои истинные цели самыми благородными и возвышенными масками, "злая воля получает необходимый ей простор. Она может действовать не прямо, в чем всегда есть доля риска, а опосредованно, через обманутых дураков, которые уверены в своем праве не продумывать того, что они творят, а действовать по чужой указке" [2, с.453]. Есть и еще одна причина, позволяющая антисистемной идеологии увлекать массы людей. Она обычно обращена не к сознанию, а к подсознанию человека. Воздействие ее тем сильнее, "чем более ее смысл раскрывается подсознательной части психики, но при условии, что сознание о нем не знает" [5, с.326]. Поэтому, как писал Л. Н. Гумилев, антисистемную идеологию "невозможно опровергнул, логически, но она ощущаема, и каждый вправе ее не принять" [1, с.265]. Например, классическим образцом антисистемной идеологии является марксизм. Сколько было написано книг с опровержениями, сколько раз это учение уличалось в противоречиях - и почта никакого результата. Умнейшие люди отдавали дань увлечению им. Сейчас марксизм рухнул, но разве от того, что кто-то доказал его научную несостоятельность? Или вспомним начало нынешних реформ: под массовое одобрение предлагалось все разрушить и за 500 дней сделать у нас все, как на Западе. Конечно, публиковались работы, в которых ясно и логично доказывалось, что сделать это невозможно, что успешные реформы могут основываться только на традициях своего народа. Кто на них обращал внимание? Почти никто, и отнюдь не из-за информационной блокады. Рассматривая проблему антисистем (малого народа), необходимо отметить еще одно их свойство: при неизменности внутреннего содержания (разрушение) антисистема проявляется в истории в самых разнообразных формах. "Что общего, писал Л.Н. Гумилев, между исмаилитством, карматством. маркионитским павликианством, манихейством, богумильством, альбигойством и другими аналогичными системами и, в частности, с экзистенциализмом К. Ясперса? По генезису верований, догматике, эсхатологии и экзегетике - ничего. Но есть одна черта, роднящая эти системы, - жизнеотрицание" [2, с.456]. Все антисистемы отличаются друг от друга тем же, чем и тени различных людей, - контуром. Ведь если человек ненавидит и стремится уничтожить окружающий мир, природу, общество или его культуру, то он будет использовать те формы борьбы, которые в данный момент наиболее эффективны. Кроме того, как уже говорилось выше, разрушительная сила антисистемы зависит от ее способности аккумулировать энергию социального, религиозного или национального протеста, а причины такого протеста всегда разнообразны. Поэтому антисистема, в зависимости от времени и места, выступает в самых различных религиозных и общественно-политических формах и за форму она вовсе не держится. Отсюда вытекает очень важное положение, не учитывая которое нельзя понять историю России XX в. Если антисистема нанесла удар по этносу и они оба уцелели, то через какое- то время при благоприятных обстоятельствах она способна удар повторить, а коли придется для этого сменить символ веры, догмат исповедания, лозунги и знамена, даже на прямо противоположные, подчеркивал Л.Н. Гумилев, - "не беда. Принцип стремления к уничтожению остается, а это главное" [1, с.255]. Следовательно, судить о процессах в обществе только на основе анализа декларативной части существующих идеологических систем, не учитывая их подлинного мировоззренческого наполнения, неправомерно. Антисистемная идеологическая концепция, однажды возникнув, может существовать очень долго, веками. Догматы, лозунги, провозглашаемые цели остаются неизменными, но изменилось время, пришли другие люди (помните, ложь как принцип?), которые искренне увлечены ее "привлекательными" и "прекрасными" идеалами. Форма прежняя, но ее практическое воплощение меняется, она перестает быть орудием разрушения, хотя и не становится орудием созидания, т.к. содержание и форма взаимосвязаны. Данное положение теории антисистем Л. Н. Гумилева следовало бы хорошо усвоить страстным борцам с коммунистической идеологией. Да, марксизм - антисистемная идеология, а большевики - типичные представители антисистемы (малого народа), но прошло время, изменилась страна, соответственно, люди с отрицательным мировосприятием могли уже найти другую, более эффективную для конца XX в. форму реализации своих разрушительных целей. Не по словам, которые остаются неизменными, а по делам надо сулить об антисистеме, считал Л. Н. Гумилев [3, c.43 - 44]. Лучший подарок для антисистемы борьба не на жизнь, а на смерть с ее уже отработанными формами. Особого внимания заслуживает вопрос о том, к чему приводит появление в этносе объединений людей с отрицательным мироощущением (малого народа). Столкновение этноса с антисистемой всегда влечет за собой кровь и разрушения, гибель либо этноса, либо антисистемы, мирного исхода не бывает. Поясню причину этого на примере средневековой Франции: французские альбигойцы и французские католики были во всем абсолютно похожи друг на друга, кроме одного - они выступали за развитие системы в прямопротивоположных направлениях и ужиться им в одном ареале было немыслимо, как зарядам c разными знаками. Поэтому возникновение антисистемы в этносе вызывает реакцию аннигиляции, оставляя труды и пепелище. И так, отмечает Л.Н. Гумилев, происходит везде и всегда: в Византии, Иране, Центральной Азии или Китае [2, с.463]. Однако появление антисистемы вовсе не является смертным приговором для этноса. Если ему удается ее уничтожить, то процесс этногенеза продолжается. Вместе с тем нельзя обольщаться. Надо учитывать, что порой такая победа бывает пирровой. Этнос в борьбе с внутренним противником может надорвать свои жизненные силы и стать легкой добычей пассионарной популяции иного этноса, которая "захватывает оскудненную землю вместе с остатками населения" [3, с.43]. Так вследствие уйгурской трагедии (столкновение с манихейской общиной) караванные пути международной торговли перешли в руки купцов- евреев. Никакого преувеличения в утверждении о смертельной опасности антисистемы для этноса нет. Конечно, она всегда меньше этноса, но речь вовсе и не идет о борьбе стенка на стенку. Это борьба без линии фронта, борьба во тьме, где главное оружие противника - ложь. Не вызывает же удивления то, что несколько бактерий могут убить слона, хотя его не в силах одолеть тигр. Кстати, Л. Н. Гумилев часто сравнивал антисистему с бледной спирохетой и раковой опухолью, разъедающей этнос изнутри. Поэтому при возникновении антисистемы в этносе самое страшное - это делать вид, что никакой угрозы нет, и надеяться на мирное сосуществование с нею. Мол, сама рассосется. Не рассосется! Антисистема, как уже отмечалось, имеет не природный характер (у природных явлений есть и начало, и конец), а ситуационный. Она или есть, или ее нет, а если есть, то не разрушить окружающую этническую и культурную среду она не может. Л. Н. Гумилев писал, что люди в средние века сталкивались с представителями антисистем и знали, чего следует от них ждать, а потому полагали, что "тех, кто следует за обликом Пустоты, нельзя жалеть, им нельзя помогать, с ними невозможно достичь мира<...> и основания для такой оценки у них были" [1, с.245]. Подчеркиваю, речь идет о средних веках. Как быть с антисистемой сейчас? Это дело политиков, наука же должна поставить диагноз и указать возможные, хотя и не обязательные пути развития событий. 2. Общественно-политические антисистемыВ предыдущем разделе, посвященном свойствам антисистем в целом, было предложено их условное деление на три большие группы:
Наибольшее влияние на жизнь России в XX в. оказали антисистемы второй группы, выступающие в виде различных общественно-политических движений и доктрин, поэтому им следует уделить особое внимание. Однако прежде необходимо оговорить один существенный момент. Не всякое неприятие и даже ненависть к. существующему обществу является следствием отрицательного мироощущения и признаком антисистемы. Важно, из каких источников идет неприятие и каким целям подчинено. Не секрет, что общественный строй в государстве может быта совершенно чужд его народу, у власти могут находиться силы, для которых эта страна - лишь место проживания, а не Родина, и т.п. Поэтому не приемлющие такое общество люди, борющиеся с ним, даже вооруженным путем, не образуют антисистему. Их цель - не уничтожение, а восстановление исторической традиции, обеспечение свободного, естественного пути развития для своего этноса. Антисистемы от подобных движений отличаются принципиально, и спутать их нельзя. Наиболее глубоко и полно типические черты общественно-политических антисистем или "малого народа", особенности его идеологии, психологии и образа действий, на огромном фактическом материале всемирной истории исследовал И.Р. Шафаревич. На его работах я и буду основывайся в первую очередь. Существуют два типа восприятия общества и его истории, влияющих на направленность действий человека в общественной жизни. Причем, руководствуясь ими, люди чаще всего их ясно не формулируют даже для себя. Согласно первому, общество воспринимается как организм, его развитие идет в результате естественной эволюции стереотипов поведения и систем ценностей, которые никто специально не изобретал, будущее рождается из прошлого. Сила свободной воли человека, его разума вовсе не игнорируется - они определяют пути развития истории, не устраняя ее иррациональных глубин. При таком подходе, но прекрасному определению С.Л. Франка, общественная деятельность воспринимается "не как самочинное дерзание, руководимое преходящими нуждами мига и поколения, а как смиренное служение, определяемое верой в непреходящий смысл национальной культуры и долгом каждого поколения оберечь, наследие предков, обогатить его и передать потомкам" [6, с.309]. Во втором случае общество воспринимается не как организм, а как механизм, сознательно создаваемый и развиваемый людьми из соображений целесообразности. Именно второй тип восприятия является порождением отрицательного мироощущения в социальной сфере - неприятия органического многообразия общественного развития. Таким пониманием, ощущением общества определяются неизменные, родовые черты "малого народа" или общественно-политической антисистемы. Если общество - искусственный механизм, то все, беды и все зло - следствие его неразумного, неправильного устройства. Ясно и как от них избавиться - перестроить общественные институты и отношения по самым что ни на есть хорошо продуманным и логически выверенным планам. Вспомните: "Исправьте общество, и пороков не будет" (Базаров), "Хотите иметь хорошие законы? Сожгите свои и напишите новые" (Вольтер). Ни о каком учете исторических традиций, национальной психологии и систем ценностей в подобной системе координат не может быть и речи. Утопический рационализм, уверенность в том, что жизнь народа, его будущее необходимо и можно свободно конструировать и перестраивать является первым непременным признаком всех общественно-политических антисистем или "малого народа". Отсюда с неизбежностью вытекает вторая родовая черта общественно-политической антисистемы: неприятие истории своего народа. Психологически это вполне объяснимо. Коли жизнь надо радикально перестроить по законам разума, тогда все, что было в прошлом и есть в настоящем - результат цепи ошибок и преступлений. Да и истории у народа еще не было, а были лишь неразумные действия предков, не знавших, как надо организовать общество. Подлинная история начинается после реализации планов благодетелей. По мере же того, как исторически сложившиеся общественные отношения и системы ценностей проявляют нелогичную живучесть и становятся препятствием на пути осуществления светлых идеалов, неприятие истории своего народа естественно перерастает в ненависть. Тем более, что пока сам не испытаешь ненависть к прошлому и широко не внедришь ее в общественное сознание, перестроить жизнь по новым законам нельзя. Поэтому без неприятия истории народа, доходящего до ненависти, без стремления замазать ее грязью общественно- политической антисистемы быть не может. Ее кредо очень точно определил Ф.М. Достоевский: "Кто проклянет свое прошлое, тот уже наш". У людей, так воспринимающих характер общественного развития и историю своей нации, постепенно самой силой вещей рождается ощущение собственной избранности, ощущение себя особым народом среди косной массы. Раз жизнь развивается по планам, то решающую роль в истории играют те, кто способен их выработать, а затем и воплотить в реальность. Все же остальные - лишь материал для исторического творчества. "Очевидно, - пишет И.Р. Шафаревич, - что при таком взгляде между "материалом" и "творцами" лежит пропасть,, "творцы" не могут воспринимать "материал" как таких же людей (это помешало бы его обработке)" [4, с.111]. Более того, в остальном народе начинают видеть угрозу своим светлым идеалам, самому смыслу своей жизни. Так отчуждение перерастает в неприятие и ненависть к своему этносу: "они создали нынешнюю, столь дурно устроенную жизнь", "они цепляются за гнусные традиции прошлого", "они сопротивляются разумному переустройству общества". Поэтому нет ничего парадоксального или неискреннего в том, что один и тот же теоретик провозглашает принцип "все во имя человека" и одновременно предлагает воспитывать нового человека с помощью расстрелов (Бухарин). Использование массового террора в тех или иных формах - закономерное следствие деятельности "малого народа", достигшего политической власти. Так было везде и всегда. Во Франции - гильотина, у большевиков - ЧК. Или возьмем наше время. Реформаторы, жаждущие после тысячелетия ошибок наконец направить нашу жизнь в правильное русло и столь много говорившие о народных страданиях, о слезинке ребенка, совершенно спокойно заявляют, что в новом обществе пожилые люди не найдут себе места и им нужно побыстрее вымереть, да и люди среднего возраста (30-50 лет) тоже к новой жизни не приспособлены. Этими поколениями придется пожертвовать ради переустройства общества на правильных началах. То, что речь идет о миллионах живых людей и их судьбах, розовощеким реформаторам даже в голову не приходит. "Материал" вызывает у них лишь чувство раздражения и ненависти: реакционная, тупая масса не понимает их научных программ и устраивает какие-то там митинги и демонстрации. Итак, ощущение себя особым народом среди человеческой массы, раздражение и ненависть, по отношению к ней - третье неизменное свойство общественно-политической антисистемы. Необходимо отметить и еще одну очень распространенную, хотя и не обязательную черту "малого народа". Так как изобрести совершенно новую и невиданную схему лучшей жизни сложно, то часто в идеологии "малого народа" появляется требование, уничтожив свои исторические традиции, заимствовать нормы жизни со стороны. Французам предлагалось копировать англичан, немцам - французов, а русским то англичан, то немцев, а теперь американцев. Таким образом, распространение отрицательного мироощущения в этносе в форме неприятия органического многообразия общественного развитая неизбежно ведет к выделению из него "малого народа" - особой, изолированной группы или антинарода. Деятельность же его всегда носит разрушительный характер. Эти люди искренне убеждены в возможности и даже необходимости переустройства жизни на совершенно новых началах, кажущихся им единственно правильными, что естественно предполагает полный слом существующих систем ценностей, традиций и основанных на них общественных форм. Опасность "малого народа" для этноса определяется не только направленностью действий, но и его реальной разрушительной силой. Духовные корни нации, традиционное государственное устройство и уклад жизни ему враждебны и даже ненавистны; народ - лишь "материал", причем всегда плохой материал, а раз нечего и некого жалеть, то ради достижения светлой цели все позволено. Отсюда - ложь как принцип, а при возможности и массовый террор. Поэтому "малый народ" всегда оказывает разрушительное воздействие на этнос. Степень такого воздействия зависит от многих причин, в том числе от "малого народа" не зависящих, но безболезненным оно не бывает никогда. Для того чтобы рассмотренные выше свойства общественно-политических антисистем ("малого народа"), направленность и характер их действий можно было лучше представить, приведу конкретный пример. Прекрасное описание французской общественно-политической антисистемы дал историк Огюстен Кошен в книге "Смысл якобинства" (он же и ввел термин "малый народ"). По мнению О. Кошена, решающую роль в Великой французской революции сыграл круг людей, сложившийся в философских школах и масонских ложах. Специфика его состояла в том, что он жил в своем особом изолированном мире: "малый народ" среди "большого народа". Общества, объединявшие его представителей, создали для своих членов как бы особый искусственный мир, в котором и протекала их жизнь. Не случайно в литературе эпохи Просвещения столь распространенным был образ "дикаря": "гурон" Вольтера, "таитянин" Дидро. Обычно это человек, обладающий всеми формальными знаниями, предоставляемыми французской Цивилизацией, но абсолютно лишенный понимания духа, который ее оживляет. Поэтому все в окружающей жизни его шокирует, кажется глупым и нелогичным. О.Кошен считал этот образ вполне реалистичным, но водились такие "дикари" не в лесах, а в масонских ложах. Именно таких людей, начисто отрезанных от корней нации, воспитывали там, людей, для которых было враждебно и отвратительно все то, что составляло ее духовную основу: католическая вера, дворянская честь, верность королю, привязанность к особенностям и привилегиям своей провинции и своего сословия. Они воспринимали историю Франции как сплошную дикость и неудачу, были убеждены в необходимости полного переустройства жизни на разумных началах, по законам "свободы", "равенства" и "братства", стремились порвать все, даже внешние связи с исторической традицией (отсюда последующее переименование городов и изменение календаря). Одним словом, сложился антинарод среди народа, - все их жизненные установки были противоположны. Поэтому "большой народ" стал угрозой самого существования "малого народа", в его мире он жить не мог. И неизбежно началась борьба. Перипетии этой борьбы, когда, используя ложь как принцип, "малый народ" разъедал общественный организм и вовлекал в свои ряды обманутых красивыми лозунгами дураков, можно опустить. Годы революции 1789 - 1794 О.Кошен считал годами господства "малого народа" над большим. Только себя "малый народ" тогда называл народом, только свои права формулировал в "Декларациях". Этим и объясняется то, что "победивший" народ оказался в меньшинстве, а "враги народа", как говорили революционеры, в большинстве (взгляды О. Кошена изложены по: 4, с.114-116). Пример французской революции вовсе не уникален. Рассмотренные выше свойства, характер и направленность действий "малого народа", как убедительно показал И.Р. Шафаревич, остаются неизменными независимо от времени и места его проявления: будь то Англия начала XVII в. или Россия конца XIX - начала XX в. и конца XX в. Поэтому, несмотря на все, казалось бы, разительные внешние отличия антисистемы всегда легко опознаваемы и отличимы от обычных народных восстаний, политических переворотов и реформаторских движений Говоря о теории "малого народа", нельзя обойти вниманием один очень распространенный довод ее противников - опять "теория заговора". Мол, кучка негодяев (англофобов, русофобов, французофобов) составляет заговор и ввергает народ в катаклизмы. Далее следует перечень, во многом верный, объективных и субъективных причин еретических движений, английской и французской революций, революции и перестройки в России, и вывод: теория научно несостоятельная, это реакционный бред, очередной поиск врагов народа. Поэтому необходимо особо отметить, что теория "малого народа" не имеет ничего общего с "теорией заговора", как ее трактуют оппоненты. Она вовсе не пытается объяснить всю сложность общественных процессов действиями группы заговорщиков. Если бы "малый народ" был просто тайной, даже идеально законспирированной организацией, то не стоило бы и огород городить. Однако механизм его воздействия на общество отнюдь не сводится только к политической деятельности, тем более тайной - все гораздо сложнее и опаснее. Попытаюсь в самых общих чертах этот механизм раскрыть. Распространение отрицательного мироощущения в этносе приводит к появлению людей, неприемлющих и ненавидящих все, что составляет духовную суть народа и его истории. Конечно же, во имя светлых идеалов, т.к. почти каждый нормальный человек нуждается во внутреннем самооправдании. Их чувства прекрасно передают следующие строки:
(Печорин) Ненависть к "гнусной" и "пошлой" окружающей жизни, желание ее разрушить до основания не могут не проявляться в поступках таких людей. Конкретный характер и масштаб действий определяется множеством как внешних, так и внутренних причин (уровнем пассионарности, темпераментом, образованием, социальным положением). Но во всех случаях они неизбежно, сознательно или без- сознательно, впрыскивают яд нигилизма в окружающую их этническую среду. Один это делает на бытовом уровне, среди знакомых и сослуживцев: "Сидоров взяточник? Так в этой свинской стране извечно, то ли дело..." Другие через средства массовой информации, школьные и студенческие аудитории распространяют скептицизм по отношению к национальной системе ценностей. Третьи создают порой очень талантливые художественные произведения, очерняющие настоящее и прошлое народа, внушающие ему отрицательное мироощущение. Четвертые вступают в различные политические движения левой реформаторской направленности, выступающие против тех или иных сторон современной жизни: их заряд ненависти, последовательная, бескомпромиссная критика всех общественных недостатков позволяют им существенно влиять на радикализацию действий таких партий. Здесь необходимо опять оговорить один существенный момент. Речь вовсе не идет о том, что любые выступления против существующего порядка вещей, любая его критика означает принадлежность к "малому народу" Нет, общество вовсе не делится на самодовольных идиотов и "малый народ", как хотелось бы его адептам представить. Одно дело политическая борьба за то или иное направление развития общества, другое - за его уничтожение; одно дело критика, самая беспощадная, продиктованная болью за недостатки своего народа, стремлением их искоренить и совсем другое - критика, продиктованная ненавистью. Это совершенно разные вещи и спутать их невозможно. Например,
Поставить знак равенства в отношении к России этих двух поэтов может только злонамеренный демагог. В результате совокупных действий людей, зараженных отрицательным мироощущением, действий на первых этапах жизни "малого народа" организационно не скоординированных и часто даже ясно не осознанных, постепенно, шаг за шагом идет разрушение этнокультурной доминанты народа, происходит в его душе отмирание, распыление сил патриотического, духовно здорового, национально-объединяющего направления. Однако, если механизм разлагающего воздействия на этнос таков, как он здесь описан, то что позволяет говорить о "малом народе" как едином целом? Подавляющее большинство нации, впитавшее стереотип поведения и систему ценностей своего этноса с молоком матери, вовсе не стремится к их уничтожению. Изменение, улучшение, хотя и приводящее порой к ухудшению, - да, но никак не уничтожение. Поэтому человек с отрицательным мироощущением неизбежно начинает чувствовать себя изолированным от этноса, стоящим вне его. Про них Ф.М. Достоевский писал, что можно родиться эмигрантом и всю жизнь прожить эмигрантом, никогда не выезжая из страны. Не следует думать, что подобная изолированность - тяжкий крест. Напротив, она служит психологическим источником силы и уверенности в правильности своих действий: я вижу мерзость этой страны, а они не видят, я знаю, как нужно жить, а они не знают и не хотят знать. Неудивительно, что в литературе "малого народе" столь распространенным является противопоставление: элита - косная масса, племя гигантов - человеческий свинарник. Чувствовать свою принадлежность к избранным так соблазнительно. С этой точки зрения вполне понятно недавнее заявление бывшего советского диссидента С.А. Ковалева о том, что он гордится названием "враг народа". Подобное чувство избранности рождает ощущение единства, внутреннего родства всех представителей "малого народа", объединяет их в единое неформальное целое, всегда готовое в меру сил и возможностей помочь друг другу: ну как можно не испытывать симпатию и не содействовать еще одному лучу света в темном царстве. Как писал П. Анненский: "Интеллигенция (в данном контексте - "малый народ") представляет собой как бы воюющий орден, который не имеет письменного устава, но знает всех своих членов, рассеянных по нашей земле, и который по какому-то соглашению всегда стоял поперек всего течения современной жизни" [4, с.126]. Однажды возникший в этносе "малый народ" в силу своей природы постоянно ведет медленную и неуклонную разрушительную работу, но для реализации его конечной цели (уничтожения ненавистной окружающей жизни) необходимо два основных условия. Во-первых, крупный общественный кризис, когда всеобщее недовольство делает людей восприимчивыми к проповеди отрицания. Во-вторых, способность конкретных представителей "малого народа" организовать в благоприятный момент его наиболее политически активную часть и сконцентрировать разрушительное воздействие в нужном месте и в нужное время. Кроме того, их способность выработать привлекательную по конечным целям идеологическую платформу, которая могла бы вовлечь в это политическое движение массы людей, аккумулировать в нем энергию самых различных форм социального протеста. Если данные условия совпадают, тогда "малый народ" наносит по этносу и его общественным институтам сокрушительный удар и впервые явно проявляет себя в истории страны. Однако это лишь пик в его деятельности, который возможен только в результате длительной, кропотливой и незаметной предшествующей работы. Не "малый народ" создает тяжелые кризисы, этого никто не утверждает, но он готовит для них почву и придает им характер тотального разрушения. Не случайно С.Л. Франк отмечал, что происшедшее с Россией в начале века нельзя понять, не учитывая того длительного процесса "вытеснения добра злом, света тьмой в народной душе", который совершался под "планомерным и упорным воздействием руководящей революционной интеллигенции" [6, с.294]. Каковы последствия такого прямого столкновения в кризисную эпоху для этноса и для "малого народа"? Этнос может быть уничтожен (имеется в виду не поголовное истребление, а распад этноса как системы), что повлечет за собой и гибель антисистемы, ибо раковая опухоль погибает вместе с убитым ею организмом. В случае же, если этнос уцелеет, то судьба "малого народа" может сложиться по-разному. Иногда он бывает полностью уничтожен. Однако чаще всего под удар извне или изнутри попадает только политический авангард "малого народа" и наиболее активные его члены. (Когда говорится об ударе изнутри. то подразумеваются люди, не зараженные отрицательным мироощущением, но в силу тех или иных причин вошедшие в движение - например И. Сталин). Большая же часть "малого народа" уцелевает и опять продолжает медленно и неуклонно вести разрушительную работу и ждать своего нового звездного часа. В следующий кризис "малый народ" попытается вновь нанести удар по этносу, причем выступит под теми лозунгами и знаменами, которые будут актуальны в этот момент, даже если они и прямо противоположны тем, под которыми он боролся в прошлый раз. Это вполне естественно, ведь его членами движет ненависть, форма же, в какой ее можно реализовать, принципиального значения не имеет. Вот таковы основные черты, свойства и характер действий общественно-политической антисистемы или "малого народа". Во второй половине XIX в. она возникла в России и до сих пор оказывает существенное влияние на нашу жизнь. Поэтому закрывать на нее глаза, делать вид, что ничего нет - идеальный путь к этническому самоубийству, а только этого "малому народу" и нужно. 3. Антисистема в России (вторая половина XIX в. - ... в.)В начале XIX в. русский этнос вступил в фазу надлома, в которой происходит резкое падение пассионарности. Изменения в обществе, как более консервативной системе, не успевают за изменениями в этносе. Отсюда характерное для фазы надлома всеобщее раздражение. Каждое новое поколение стремится перестроить жизнь под себя, отсюда тяга к реформам, что порождает борьбу за то или иное их направление. Фаза надлома - это всегда период потрясений в созданном этносом обществе, и даже гражданских войн, это возрастная болезнь этноса. В России фаза надлома оказалась отягощена этнической и культурной химерами: русско-западноевропейской и, с конца XIX в. русско-еврейской. Какофония несовместимых стереотипов поведения и систем ценностей порождала, с одной стороны, все то же массовое подсознательное недовольство в зонах химерного контакта (в основном большие города), а с другой, приводило к полному их разрушению у некоторых людей, к появлению "свободных атомов", стоящих вне этноса, к возникновению отрицательного мироощущения. Результатом наложения этнокультурной химеры на фазу надлома стал выход во второй половине XIX в. на общественную арену принципиально новой силы, находящейся вне русского народа и ведущей борьбу не за ту или иную линию развития России, а за ее уничтожение, т.е. образовалась антисистема или "малый народ". Появление такой силы не могло пройти незамеченным. Если обратиться к "Дневнику писателя" Ф.М. Достоевского, то бросается в глаза, что он постоянно. полемизирует с каким-то определенным общественным течением. Постепенно он приходит к выводу, что дело не в их взглядах на решение тех или иных проблем, а в том, что они просто-напросто ненавидят Россию, "так сказать, натурально, физически: за климат, за поля, за леса, за порядки, за освобождение мужика, за русскую историю, одним словом, за все, за все ненавидят" [7, с.137]. На появление новой силы, для которой идеологические программы лишь ширма, а истинная цель - уничтожение России, указал и такой тонкий наблюдатель и глубокий мыслитель, как В.В. Розанов: "Дело было вовсе не в "славянофильстве" или "западничестве". Это - цензурные и удобные термины, покрывающие далеко не столь невинные явления. Шло дело о нашем отечестве, которое целым рядом знаменитых писателей указывалось понимать как злейшего врага некоторого просвещения и культуры <...> Россия не содержит в себе никакого здорового и ценного звена. России собственно нет <...> Это ужасный фантом, ужасный кошмар, который давит душу всех просвещенных людей. От этого кошмара мы бежим за границу, эмигрируем, а если соглашаемся оставить себя в России, то ради того, единственно, что находимся в полной уверенности, что скоро этого фантома не будет, и его рассеим мы, и для этого рассеяния остаемся на этом проклятом месте Восточной Европы. Народ наш есть только "средство", "материал", "вещество" для принятия в себя единой и универсальной и окончательной истины, каковая обобщенно именуется "Европейской цивилизацией". Никакой "русской цивилизации", никакой "русской культуры"... Но тут уже больше недоговаривалось, пишет В. В. Розанов, а начиналась истерика, ругательства. Мысль о "русской цивилизации", "русской культуре" - сводила с ума, парализовывала душу" [8, с.183 - 184]. В этой несколько длинной цитате, на мой взгляд, наиболее полно и точно раскрывается сущность "малого народа" в России, побудительные мотивы и цели его действий, независимо от времени и формы его проявления: будь то Россия конца XIX в. или конца XX в. Конечно, можно сказать, что все это клевета реакционеров и мракобесов (Ф.М. Достоевский и В.В. Розанов долго проходили у нас по этому разряду) на борцов с тоталитаризмом и деспотизмом ради светлого будущего человечества, и что на основании их слов нельзя делать вывод о возникновении в России "малого народа", якобы ведущего борьбу на ее уничтожение. Однако подобные мысли высказывали не только Ф.М. Достоевский и В.В. Розанов. Катастрофа начала века была столь велика, что вызвала огромный поток литературы, в которой тщательно исследовалась психология, миросозерцание и цели деятельности сил, стоявших за революцией. Во избежание упреков к тенденциозном подборе высказываний, обратимся к работам тех, кто числится прогрессивными деятелями и светлейшими умами России, кто сам был ярким представителем "малого народа" или близко примыкал к его движению, а потому прекрасно знал слой, о котором писал, и не имел причин на него клеветать. Здесь есть, правда, одна чисто терминологическая сложность, на нее указывал еще И.Р. Шафаревич: "малый народ" никогда не выступает с поднятым забралом и, соответственно, он в каждый конкретный момент действует под другим, к тому же чужим именем. Например, применительно ко второй половине XIX - началу XX в. то, что мы сейчас называем "малым народом" и антисистемой, современники называли "интеллигенцией". Термин абсолютно неточный. Если исходить из его трактовки Бердяевым или Милюковым, то к интеллигенции не принадлежали ни Менделеев, ни Достоевский, ни Лесков, ни основная масса русских инженеров, врачей и ученых. Однако так называли. Поэтому и я в дальнейшем буду применительно к "малому народу" применять те названия, под которыми он действовал: интеллигенция (революционная интеллигенция), большевики, диссиденты, демократы (радикальные демократы). Хотя, естественно, не каждый демократ или интеллигент - представитель "малого народа" Итак, оговорив условность терминов, предоставим слово представителям не правого лагеря в русском обществе и посмотрим, насколько их характеристика сил рубежа веков соответствует понятию антисистемы. Напомню ее родовые черты: полное неприятие неправильно устроенного мира, убежденность в том, что жизнь народа необходимо перестраивать но законам разума, не считаясь с национальными традициями и системой ценностей, неприятие и даже ненависть к своему народу и его истории, комплекс "избранности", разделение нации на творческую элиту и материал, обработка которого является чисто технической проблемой. Практически все указанные признаки мы можем обнаружить в так называемой интеллигенции России второй половины XIX - начала XX в. П. И. Новгородцев - философ, автор сборника "Из глубины...": "...основным проявлением интеллигентского сознания, приводящим его к крушению, является рационалистический утопизм, стремление устроить жизнь по разуму, оторвав ее от объективных начал общественного порядка, от животворящих святынь народного бытия" [9, 0.243]. В. Н. Муравьев - публицист, автор того же сборника: "русское интеллигентское миросозерцание есть доведенное до конца отвлеченное построение жизни. В основах русского социализма и в значительной мере либерализма лежит отрицание истории, полное отрицание и отверженце действительности совершающегося" [10, с.227]. Н.А.Бердяев: "Русские нигилисты 60-х годов - я имею в виду не только Писарева, но и Чернышевского, Добролюбова и др. - были русскими просветителями, они объявили войну всем историческим традициям, они противополагали "разум" <...> всем верованиям и предрассудкам прошлого" [11, с.38]. Эти слова Бердяева подтверждают внутреннее родство "интеллигенции" не только с "малым народом" эпохи французской революции, но и с маздакизмом. Впрочем, он отмечает и более глубокие корни ее мировосприятия, восходящие к Маркиону, концепция которого лежала в основе антисистемы павликианства: "Бакунин производит впечатление богоборца с мотивацией, родственной маркионизму. В Ленине это находит свое завершение" [11, с.35]. Подавляющее большинство авторов обращают внимание и на свойственное интеллигенции ощущение собственной избранности, полное противопоставление себя этносу, ненависть к нему и его истории. П. Б. Струве неоднократно указывал на психологию и традицию государственного отщепенства интеллигенции: "Это отщепенство и есть та разрушительная сила, которая разлившись по всему народу и сопрягшись с материальными его похотями и вожделениями, сокрушила великое и многосоставное государство" [12, c. 275]. Овсянников-Куликовский: Интеллигент "относится с величайшим отвращением к историческим формам русской жизни, среди которой он чувствует себя полным отщепенцем" [4, с.127]. Р. Виппер - профессор, историк: "Наша великая страна во многом глубоко несчастлива, но одно в ней здорово, сильно и обещает выход и освобождение - это мысль и порыв ее интеллигенции" [9, с.239]. Во второй половине XX века эту мысль станут выражать более прямо: "вменяемые среди невменяемых". Н. Бердяев: "Интеллигенция скорее напоминала монашеский орден или религиозную секту со своей особой моралью, очень нетерпимой, со своим обязательным миросозерцанием, со своими особыми нравами и обычаями, и даже со своеобразным физическим обликом" [11, с.17]. Бердяеву принадлежит и еще одна замечательная характеристика: "Столкнулись Россия бытовая, унаследованная от прошлого, дворянская, купеческая, мещанская, которую поддерживала империя, и Россия интеллигенции, духовно революционная и социально революционная, устремленная в бесконечность, ищущая Града Грядущего" [11, 0.70]. Как красиво, романтично написано, просто нельзя не умилиться подвигу борцов за светлое будущее, но невольно замечаешь: ба, да возвышенным борцам противостоят все слои русского народа, созданное им государство, его исторические традиции, а как называется тот, кто видит во всем народе своего врага и борется с ним и его государством ? Впрочем, довольно примеров - их можно множить и множить. Вполне правомерно сделать вывод: представители как правого, так и левого лагеря обнаружили и описали появление в русской жизни совершенно новой силы, не сводимой к обычным идеологическим и политическим течениям, силы, стоящей вне русского общества и его системы ценностей и ведущей борьбу с ними на уничтожение, одним словом, описали вышедший на арену русской истории "малый народ" (общественно- политическую антисистему). Образование в России антисистемы вовсе не означало, что появилась какая-то глубоко законспирированная тайная организация, плетущая сети заговоров. Люди с отрицательным мироощущением, ненавидящие Россию, мечтающие построить на ее месте "царство света", были во всех слоях и группах общества, правда, преимущественно среди образованной его части, как более затронутой воздействием химеры. При этом относительно конечной цели царства света мнения были самые разнообразные: одни предлагали сделать все как в Англии, другие как в Германии, а третьи полагали необходимым ориентироваться не на существующие образцы, а на - самые передовые теории цивилизованного сообщества (проводниками марксизма первоначально были крайние западники). Но все они сходились на необходимости полного разрушения исторической России, этой ошибки истории, что и обеспечивало ощущение внутреннего единства - особого народа в темном царстве. Политическая составляющая, как везде и всегда, длительное время была далеко не главной в деятельности "малого народа". В зависимости от личных качеств и возможностей одни под влиянием ненависти просто брюзжали в гостиных, другие писали книги и статьи, третьи внушали отвращение к собственной стране молодому поколению в гимназиях и университетах. Каждый реализовал свою ненависть где мог и как мог. Медленно, но неуклонно они формировали общественное мнение, вводили в сознание людей совершенно определенный комплекс идей: русские - нация рабов, Россия - тормоз на пути прогресса человечества, русская история не удалась - всегда отсталость, темнота и дикость. И эта никак первоначально организационно не оформленная и почти незаметная работа "малого народа" являлась и является самой, наверное, опасной стороной его деятельности: "народ, так оценивающий свою историю, существовать не может" [4, с.99]. В политической области также не было организационного единства. Люди с негативным мироощущением шли во все движения левого толка. Большую роль играли опять-таки личные качества: не всякий способен быть бомбистом. Кроме того, от неприятия России до ненависти к ней масса градаций. Однако ощущение внутреннего единства не терялось и наглядно воплотилось в знаменитом принципе "слева врагов нет". Что, естественно, не мешало тем, кто в большей мере освободился от "темного" груза традиций своего народа, искренне презирать недостаточно чистых и последовательных и при первой возможности поставить их к стенке. В партии левой направленности, конечно же, шли не только представители "малого народа", было и много подлинных патриотов России, стремившихся сделать жизнь своего народа лучше, а свое государство более могучим и процветающим. Однако лица с отрицательным мироощущением, как наиболее принципиальные и бескомпромиссные обличители всех и всяческих язв, обычно становились в таких партиях либо вождями, либо двигателями. Именно они привели к тому, что русский либерализм был проникнут отрицательными мотивами и стал не одной из созидательных общественно-политических сил, как в других государствах, а непоследовательной и половинчатой силой разрушения. С. Л. Франк писал: "Давно ли вообще идеи родины, государства, порядка открылись русскому либеральному общественному сознанию, как положительные идеи? Для большинства едва ли раньше начала этой войны, которая своей грандиозностью открыла глаза даже полуслепым и, вопреки всем привычным верованиям, принудила их просто непосредственно ощутить опасность пренебрежения к этим идеям" [6, с.300]. Но было уже поздно. Действуя в самых разных областях (политика, идеология, культура, экономика), "малый народ" подобно раковой опухоли подточил духовные основы русской жизни, заразил большие слои населения ядом нигилизма и тем самым подготовил почву для катастрофы начала века. Не он вызвал кризис, но он сделал все, чтобы придать ему характер тотального уничтожения. Нельзя не согласиться с Бердяевым в том, что Ленин никогда бы "не смог осуществить своего плана революции <...> без переворота в душе народа" [11, с.102], который подготовила так называемая интеллигенция. Успех разлагающего влияния "малого народа" на рубеже веков, да и на протяжении всего XX века, объясняется тем, что в фазе надлома этногенеза господствует чувство всеобщего недовольства, а значит, есть питательная среда для идей отрицания. Кроме того, "малый народ" действовал в режиме наибольшего благоприятствования, никакого серьезного целенаправленного противодействия не было, т.к. начать борьбу означало признать, что у нации есть внутренний враг, а это мракобесие, в цивилизованном мире недопустимое. Решающий удар в начале века антисистема нанесла по русскому этносу в форме такого политического движения, как большевизм, (объясняется это многими причинами, назову лишь две наиболее существенные для нашей темы. Во-первых, идеология марксизма сделала возможным перевод чисто субъективного ощущения ненависти к окружающему миру в объективную плоскость. "Марксизм, - писал И.Р. Шафаревич, - осуществил трансформацию стихийно разрушительных эмоций, правивших Нечаевым и Бакуниным, в имеющие несравненно более объективный и поэтому принудительный вид концепции подчиненности человека "имманентным законам или диалектике производства". Марксизм был наиболее оптимальной формой антисистемной идеологии для конца XIX начала XX в. Он разрешал две самые серьезные для "малого народа" проблемы: чьими руками ломать старый мир? - Руками пролетариата. Каким высшим авторитетом осветить дело разрушения? - Авторитетом науки. Во-вторых, Ленин на основе марксистской идеологии смог создать из представителей "малого народа" хотя и не только их, организацию, способную в момент обострения всех линий кризиса русского общества направить пролетариат на разрушение России, захватить в стране власть. Политическая победа "малого народа", его приход к власти развязали руки силам разрушения. Началось невиданное в истории но масштабу и жестокости уничтожение России и всего русского. Жесточайшим гонениям вплоть до физического уничтожения подвергаются священство и миряне Православной церкви. Переименовываются улицы и города, само название страны отменяется и заменяется аббревиатурой, истребляются памятники культуры народа. Физически уничтожается цвет нации, носители его культуры: русская интеллигенция (настоящая интеллигенция) и офицерство. Возможно, самым опасным для этноса был удар по его корневой системе, по крестьянству. Как показала К. Мяло, главной причиной раскулачивания была не политическая или экономическая необходимость, а все та же ненависть к России, к русскому укладу жизни. "Любой анализ судеб русского крестьянства в эту пору, - писала она, - останется неполным, если забыть о том заряде ненависти, который уже в начале 20-х годов был обрушен на традиционный деревенский уклад жизни - хозяйствование, чувствования и мышление, быт. Кажется, что даже сам вид этих бород, лаптей, поясков и крестов - видимых признаков "темноты" и "бескультурья" - вызывал вспышки отвращения, острые и неконтролируемые, как это бывает при резко выраженной "психологической несовместимости" [13, с.58]. Раскулачивание было вызвано стремлением сделать процесс разрушения необратимым, уничтожив корень русского народа, не оставить даже шанса на его возрождение когда-нибудь в будущем. Период безраздельной власти "малого народа" (гражданская война и 20-е годы) по последствиям несравним ни с одним из иноземных нашествий. Ломка была столь глубока и радикальна, что у многих современников событий появилось убеждение в окончательной гибели России и русского народа, в их превращении в "ничто". Однако вопреки всему русский этнос не погиб, выжил, чему свидетельство все совершенное им в XX в.: индустриализация, победа в Великой Отечественной войне, восстановление экономики, выход в космос, превращение России, правда под именем СССР, в одну из двух сверхдержав мира, развитие русской культуры и науки. Объясняется это во многом высокой пассионарностью русского этноса в начале века, его жизненной силой, способностью "держать удар". Не меньшую роль сыграло и одно родовое свойство антисистемы, которое всем нам надо хорошо знать, т.к. борьба с нею еще далеко не закончена. "Малый народ" способен вступить в прямое столкновение с этносом и тем более одержать политическую победу только в том случае, если ему удастся, используя ложь как принцип, аккумулировать энергию самых различных форм социального протеста. Но именно это и есть его ахиллесова пята - он сам становится уязвим для ударов изнутри. В движение вовлекаются массы людей, вовсе не зараженных отрицательным мироощущением. К ним относятся как те, кто искренне поверил в "возвышенные" лозунги антисистемы, так и обыкновенные шкурники и властолюбцы. В результате, после политической победы одни начинают стремиться к созидательной работе, другие - к тому, чтобы удержать свою власть, свою долю добычи. Ни первые, ни вторые не заинтересованы в тотальном уничтожении, ими движет отнюдь не ненависть к своему народу. Не случайно, как показал Л.Н. Гумилев, практически везде, где антисистема захватывала власть, происходил постепенный отказ от наиболее разрушительных ее принципов. Подобное случилось и в России. Разрушение многих традиционных форм жизни, как ни парадоксально, высвободило в народе огромные созидательные силы, стремление реально построить светлое будущее. Отсюда трудовой героизм и энтузиазм строителей Магнитки, тех, кто осваивал Целину и космос. Жизнь как всегда оказалась сложнее и многомерное любых схем. Поэтому по меньшей мере глупо стремление некоторых представить все 70 лет советской власти в одних черных тонах. Нельзя забывать и того, что в годы Великой Отечественной войны в ряды коммунистической партии вступали миллионы патриотов России, со временем некоторые из них заняли в ее руководстве высокие посты. Кроме того, были еще и 30-е годы, когда "змея кусала себя за хвост". Тысячи наиболее активных представителей "малого народа", и к сожалению, не только они, сложили свои головы. Однако все опять неоднозначно. Часть из них уцелела в лагерях и, вернувшись назад, заразила своей ненавистью к. России детей и внуков. Отсюда столь многочисленные случаи близких родственных отношений видных деятелей демократического движения с гвардейцами Ленина. Вследствие как всех этих, так и целого ряда других причин, русскому этносу удалось в значительной мере "переварить" антисистему, выступавшую в форме большевизма. Что общего по мироощущению типичного секретаря райкома или обкома 80-х годов с ленинским гвардейцем? Ведь им двигали вовсе не ненависть к России, не стремление к уничтожению, а совсем иные "прозаические" устремления: карьера, обеспечение порядка во вверенной области, строительство школ, заводов, дорог и т.п. В этом плане общее скорее можно найти между секретарем обкома и царским губернатором. Форма осталась прежней, прежние лозунги и знамена, но внутреннее содержание изменилось. Не удивительно, что среди части русских эмигрантов в конце 30-х годов распространилось мнение о разгроме врага, о восстановлении безвозвратно утраченных, как казалось сначала, русских традиций, хотя и в ином обличим. Однако полного перерождения коммунистической партии не произошло. Представители "малого народа" сохранили в ней серьезные позиции, в первую очередь в сфере идеологии, и с большим или меньшим успехом использовали ее для разрушения ненавистного им образа жизни: погром Православной церкви при Хрущеве, ликвидация "неперспективных" деревень и т.д. Борьба двух направлений в коммунистической партии шла все последние десятилетия советской власти. Правомерность такой трактовки ее истории подтверждают слова нынешнего лидера российских коммунистов Г.3юганова о том, что в КПСС было две партии: партия патриотов и партия предателей. Результатом удара по политическому авангарду "малого народа" изнутри, частичной "национализации" коммунистической партии стало то, что форма, в которой антисистема побелила в начале века, перестала соответствовать устремлениям людей с отрицательным мироощущением. Идеальным средством разрушения она уже не была, хотя и в созидательную силу по причине двойственности не превратилась. Поэтому в 50-е - 60-е годы начинается новая фаза в деятельности "малого народа". Подавляющее большинство его представителей уходит из активной политики, из партии (формальное членство не в счет). В какой-то мере повторяется ситуация второй половины XIX в. - "малый народ" делает то, чего не делать по своей природе не может: в меру своих сил и возможностей медленно и неуклонно разрушает систему духовных ценностей большого народа, вводит в пего яд нигилизма. Благоприятную почву для этого создавало растущее недовольство коммунистическим режимом. Появление антикоммунистических мотивов в деятельности "малого народа" было вполне логично. Антикоммунизм в его среде рос одновременно с ростом подобных настроений в стране в целом, но причины этих двух параллельных процессов были различны. Неприятие компартии в народе усиливалось по мере того, как она становилась все большим тормозом на пути его развития. Подлинно созидательной силой она так и не стала, невозможно на ложном основании построить что-то прочное. Малый же народ, причем как беспартийный, так и входивший в партию и занимавший видные посты, начинает бороться с ней по прямо противоположной причине: она перестала быть силой разрушения и даже стала мешать его устремлениям. Отжившую форму нужно было отбросить. Наиболее активные люди из "малого народа" включаются в открытую антикоммунистическую деятельность, в диссидентское движение. Именно они придали ему совершенно особое, специфическое направление: борьба не с коммунистической идеологией, а с государством и народом - "коммунизм, как закономерный результат гнусной русской истории", "нация рабов ничего другого и не могла породить". Глубокий и всесторонний анализ литературной продукции этого движения провел И.Р. Шафаревич в книге "Русофобия". Он показал, что, несмотря на все внешние отличия от большевизма, в его основе лежит все тот же уже хорошо знакомый комплекс идей и чувств: убежденность в том, что будущее народа нужно свободно конструировать, неприятие и ненависть к нему и его истории, вплоть до утверждений, что ее вообще не было. И.Р. Шафаревич писал: "Если отжать основное ядро литературы современного "малого народа" (речь идет о 70-х - 80-х гг.) <...> то мы получим столь знакомую концепцию "проклятого прошлого", "России тюрьмы народов": утверждение, что все наши сегодняшние беды объясняются "пережитками", "родимыми пятнами" - правда, не капитализма, но "русского мессианизма" или "русского деспотизма", даже "дьявола русской тирании". Зато "великодержавный шовинизм" как главная опасность - это буквально сохранено, будто заимствовано литературой "Малого народа" из докладов Сталина и Зиновьева" [4, с.122]. Как и раньше, "малый народ" преисполнен ощущения своей избранности, отделенности от нации. Отсюда постоянное противопоставление: творческая элита - оболваненная и развращенная масса, европейски образованны и демократически настроенная интеллигенция - вечная мерзлота, племя гигантов - человеческий свинарник. Конечно же, самиздатовские и тамиздатовские публикации не могли существенно влиять на общественное мнение в стране. Однако И.Р. Шафаревич был совершенно прав, когда утверждал, что их анализ важен совсем в ином плане. Эти публикации в открытой форме передавали МИРООЩУЩЕНИЕ КАКОЙ-ТО части общества, их чувство неприятия и ненависти к России, доказывали существование значительного потенциала разрушения, только ждущего своего часа. Такой час настал после 1985 г., когда "малый народ" опять вступил в фазу прямой борьбы с этносом. Совокупными усилиями его представителей, занимавших важные, порой кочевые позиции в КПСС, средствах массовой информации и диссидентском движении удалось направить всеобщее недовольство коммунистическим режимом на разрушение страны. Очень показательны в этом отношении горькие сетования некоторых бывших ярых демократов: мы боролись с коммунизмом, а разрушили Россию. В 1991 г., второй раз в XX в. после 1917 г., "малый народ" пришел к власти, его идеология стала государственной. Все правительственные и "независимые" демократические средства массовой информации стали без устали твердить о том, что русская душа тысячелетняя раба, что Россия страна дураков. Впрочем, подробно анализировать идеологические основы демократического движения и доказывать, что они вытекают все из того же негативного мироощущения и ненависти к России, я думаю нет необходимости. Все это сейчас ежедневно и ежечасно у всех на слуху. Да и противно копаться в их пропагандистской грязи. Поэтому ограничусь лишь несколькими примерами, доказывающими, что демдвижение - это современная форма антисистемы. В конце 1994 г. Е. Гайдар, один из главных теоретиков и практиков "переустройства" России, опубликовал в общем-то программную работу "Государство и эволюция". В ней он весьма обстоятельно доказывает, что вся тысячелетняя практика государственной и экономической жизни России была неправильна и что поэтому все нужно разрушить и построить заново по идеальным схемам Запала. Гайдар вовсе и не скрывает того, что проводимые им реформы никак не связаны с традициями страны, полностью противоречат системе духовных ценностей народа, его национальному характеру. Он не видит в этом их недостатка, а, возможно, считает и достоинством. Или другой страшно знакомый сюжет: "Два народа растягиваются к противоположным полюсам, чтобы еще раз схватиться. Один народ явно многочисленнее, непоседливо-непримирим, плотояден и груб - это все прошлые и нынешние вожди партии, сам "аппарат", идейные сталинисты, идейные националисты, славянофилы и с ними вся необъятная Русь - нищая, голодная, но по-прежнему видящая избавление от всех бед только в "твердой руке", в "хозяине", в петлях и тюрьмах и иконе-вожде. Другой народ чрезвычайно малочисленен. Он видит избавление в уничтожении власти бюрократии, в свободном и демократическом государстве" [8, с.184]. Как видим, Россия вновь столкнулась с антисистемой, только сменившей кафтан. Впрочем, все слишком привыкли к социологическому подходу, основанному на анализе партийных программ. Мысль о том, что большевики и демократы. считающиеся непримиримыми врагами (одни за социализм, другие за капитализм) являются близнецами-братьями, плохо воспринимается. Поэтому полагаю необходимым подробнее остановиться на их "родимых" пятнах. Отношение к патриотизму (любви к России). Одной из распространенных формулировок ВЧК была следующая: расстрелять как контрреволюционера и патриота". Патриотизм реабилитировали лишь в 30-е годы, да и то не русский, а советский. Сейчас до расстрелов за патриотизм еще не дошло, но слова "патриот" и "враг демократии" в демократической пропаганде используются как синонимы. Отношение к самому слову "русский". Большевики очень быстро вывели понятие "Русский" из обращения, заменив на " советский". Это вовсе не невинная игра слов. внедрение нового названия призвано было облегчить разрыв исторической традиции, отрыв народа от национальных корней и, в конечном счете, уничтожение русских как этноса. Показательно, что даже в последние десятилетия власти КПСС можно было говорить об эстонских или казахских писателях, но русских писателей быть не могло - только советские. Завидную солидарность с коммунистами проявили и диссиденты. В. Белоцерковский в борьбе с ненавистными ему русофилами предлагал заменять слова "русский народ" на "советский народ". Свержение советской власти в этом вопросе ничего принципиально не изменило. Язык демократа, так же как и большевика, слово "русский" не выговаривает. Исчезли "советские", зато появились "русскоязычные" и "россияне". Слово "россияне" изобрели, конечно, не демократы (их предел - "русскоязычные"), но применяют они его с той же целью: изменить самоназвание нации, прервать связь времен. Всем понятно, что татарин или бурят себя россиянином называть не будет, от него этого и не требуют. Правда, иногда слово "русский" в средствах массовой информации и речах демократов встречается, но лишь в ругательном плане "русский фашизм" и т.п. Пораженчество. "Интеллигенция" бурно радовалась каждому поражению русской армии в войне с японцами, посылала поздравительные телеграммы Микадо. Большевики в Первую мировую войну не только провозгласили лозунг "Поражение своего правительства", но и активно сотрудничали с врагам, впрочем, врагом для них была Россия. В наше время все повторяется. Действия армии в Чечне против сепаратистов довели демократов буквально до истерики. Вся мощь средства информации обрушилась на русскую армию. Не удивляют поэтому заявления военных о том, что они воюют в окружении. Подобных примеров духовного родства демократического движения со всеми прежними формами общественно-политической антисистемы множество, но мимо еще одного, весьма показательного, пройти нельзя. Люди с отрицательным мироощущением чувствуют свое внутреннее единство (что и позволяет говорить об особом "малом народе") не только и пространстве территория современной России, но и во времени. Это единство, писал И.Р. Шафаревич, "причина преданной любви современного "Малого народа" к революционному прошлому и его героям: "комиссарам в пыльных шлемах", "бурному, почти гениальному Троцкому" или Бухарину - "человеку, отвергающему зло" [8, с.187]. Вспомните, сколько сил борцы с тоталитаризмом и коммунизмом потратили на то, чтобы не допустить критики действий большевиков в период гражданской войны и в 20-е .годы - время полной политической власти "малого народа" Нам предписывалось негодовать лишь по поводу кровавого Сталина и тридцать седьмого года, когда вал репрессий накрыл их духовных братьев, увы, не их одних. Все же преступления, совершенные против русского народа, объявлялись издержками объективного исторического процесса, за которые нельзя винить "романтиков революции". Удержаться демократам на этой позиции не удалось, на общественное сознание воздействует, к счастью, не один "малый народ". Однако сама попытка сделать кумиров из ленинских гвардейцев весьма показательна. Кстати сказать, и большевики с симпатией относились ко всем проявлениям антисистем в прошлом, чувствовали себя продолжателями их дела. Например, альбигойцы, которых для соблюдения чистоты идеологии даже записали в классовых борцов. Как и после 1917 г., нынешняя политическая победа "малого народа" обернулась разгулом сил разрушения. Урон, нанесенный государству и населению, сравним с проигрышем крупной войны. Россия отброшена к границам XVII в., началось вымирание русского народа. Самым же опасным является удар по системе ценностей нации, по ее стереотипу поведения. Чем он аукнется в ближайшие десятилетия, можно только гадать. Однако, как и в начале века, уничтожить русский этнос не удалось. Доказать это сейчас нельзя, наоборот есть масса доводов, подтверждающих обратное, но я полностью согласен с Н. Михалковым, который считает, что судить только по столицам и впадать в пессимизм не стоит. Весьма показательна и одна нарождающаяся тенденция. Некоторые видные деятели современной России, явно озабоченные исключительно собственным благополучием, начали осваивать патриотическую риторику. Симптом интересный. Возможно антисистема вновь подвергается удару изнутри. Это тем более вероятно, что в отличии от начала века она не удосужилась ни выработать идеологии, равноценной марксизму, ни создать организацию подобно партии Ленина. Вероятно, сказалось то, что столь долго убеждая всех в гибели русского народа, в том, что его уже нет, она сама себе поверила и переоценила собственные силы. Дурман антикоммунистической истерии рассеивается, а перспективой сделать все, как на Западе, русских людей надолго не увлечешь. Конечно, речь идет только о первых сдвигах, о зарождении тенденции, способной разложить победившую антисистему изнутри и лишить ее политической власти. Однако, говоря о появлении этой обнадеживающей тенденции, нельзя забывать и того, что устранение политического авангарда антисистемы от власти и даже его полный разгром, не решают проблемы. Она вновь перейдет в латентную фазу и будет ждать нового благоприятного момента. Сможет ли русский этнос после всех испытаний XX в. перенести ее новое разлагающее влияние, не говоря уж о чем-то подобном 1917 и 1991 гг.? Думаю, вряд ли. Что делать в этой ситуации? Время прямой борьбы большого народа против малого, а не наоборот, как было до сих пор, к сожалению, еще не пришло. Сейчас самое главное осознать, что у народа есть непримиримый внутренний враг, понять причины его возникновения, свойства и цели. Зная противника, можно будет и найти способ обезопасить себя - в открытом столкновении "малый народ" бессилен. Он побеждает лишь тех, у кого завязаны глаза.
1. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1989. С.764. 2. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. - Л., 1989. С. 496 3. Гумилев Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. М., 1993. С. 336 . 4. Шафаревич И.Р. Русофобия. / Шафаревич И.Р. Сочинения. В 3 т. Т.2. - М., 1994. - С. 86 - 172. 5. Шафаревич И.Р. Социализм как явление мировой истории.// Там же. Т.1. - М., 1994. - С. 8 - 337. 6. Франк С.Л. De profundis - цит, по кн.: Пути Евразии. Русская интеллигенция и судьбы России. - М., 1992. С.290 310. 7. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. В 30 т. Т.25. - Л., 1983. С. 470 8. Шафаревич И.Р. Русофобия: десять лет спустя.// Шафаревич И.Р. Сочинения. Т.2. - М., 1994. - С.173 - 206. 9. Новгородцев П.И. О путях и задачах русской интеллигенции. Пит, по кн.: Пути Евразии. М., 1992. С.238 - 271. 10. Муравьев В.И. Рев пламени. Пит, по кн.: Пути Евразии. М., 1992. - С.217 - 237. 11. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. - С. 224. 12. Струве П.Б. Исторический смысл русской революции и национальные задачи. Пит, по кн.: Пути Евразии. - М., 1992. - С.272 - 289. 13. Мяло К. Оборванная нить. - "Новый мир". - 1988. - No 8. - С.52 - 67. |
|
|
|