Заключение. Необходимое послесловие

Несколько замечаний. Безусловно, понимание текста в широком смысле, источника, неотделимо от субъективного самопонимания интерпретатора. [1] Использование в данной работе широкого круга таких источников, многократно обработанных ранее, вряд ли способно найти какие-то новые мотивы, либо основания видения конкретной исторической реальности XIII века. И тем не менее, несмотря на абсурдность оснований переосмысления многократно переосмысленного, такая рефлексия остается единственным способом в очередной раз, но уже иначе, вступить в диалог с источником, оживить его. Особенно это касается психологического состояния общества, индикаторов соотношений его традиционной и диссипативной структур.

Примером применения такого подхода может быть, например, история русской канонизации в рассматриваемое время. Канонизация второй половины XIII - начала XIV века представлена в основном князьями, "святительская" линия оказывается прервана практически до XV века. Советская историография наделяла канонизацию этого времени отрицательным подтекстом "непротивления", смирения и покорности пред захватчиками, [2] считая канонизацию некоей кампаний, политической и идеологической доктриной. Действительно, если к святым причисляли князей, наиболее активно сопротивлявшихся монголам, то тогда церковь становится "борцом за свободу Руси", , если наоборот, то тоже понятно - выполняла "неблаговидную миссию примирения с рабством". [3] К сожалению, собственно доказательная часть подобных рассуждений страдает как прямыми ошибками, так и пробелами в исходных посылках. Да, "ни один из перечисленных святых князей", [4] падших в борьбе с монголами, "не продемонстрировал военного мужества, необходимого для гражданского звучания культа." Но даже условно принимая такую концепцию, заметим, что подобного мужества не демонстрировали и Борис с Глебом, чей культ, безусловно гражданский и воинский, получает в это время широкое распространение. А при канонизации, например, Михаила Ярославича, он причисляется к своим "сродникам" Борису и Глебу. [5] Для доказательства утверждения, необходимо, видимо, противопоставление упомянутых выше князей неким другим лицам, которые боролись, но не были канонизированы. Александр невский под эту схему не подпадает, за что церковь обвиняют в том, что она превратила национального героя в христианского проповедника. Аргументацией служит ничто иное, как стандартная летописная формула "церкви восстановил, города отстроил, людей ... собрал". Подобные примеры можно перечислять очень долго. В результате в непризнанные святые попадает Евпатий Коловрат, который совершал подвиг за подвигом, что и не нравилось церкви. [6] Момент с неясностью историчности этого персонажа полностью игнорируется. Так же сомнительны основания для массовой канонизации защитников Торжка "как символа героической борьбы с неверными". Не было в русской агиографии массовой канонизации, и ссылка на греческие образцы неправомерна, история и до и после таких примеров на Руси не дает, хотя поводов можно найти множество.

Тем не менее, общее практически во всех случаях причисления к лику святых, безусловно, есть. Это мученическая смерть, связанная с истинным бедствием, постигшем русское общество в XIII веке - отсутствием "братолюбия", усобицами и политическими спорами - обычными принадлежностями диссипативного периода. И церковь канонизирует всех жертв этой борьбы, вне зависимости от конкретного политического контекста. Одновременно звучит призыв к другому поведению, прославляются личности, посвятившие себя не борьбе с чужеродцами, но строительству и обустройству своих земель.[7]

Рассматривая в этой работе различные стороны жизни Руси, мы подразумевали понимание Руси XIII века как полицентричной системы самостоятельных княжеств, связанных, помимо языка, лишь общей историей и религией. Однако чувство единства происхождения есть лишь составляющая, но не доминанта, национального самосознания. Сферы культуры, экономики и политики русских княжеств были значительно шире ареала бывшей Киевской Руси, и интересы этих сфер часто оказывались значимее общего языка и происхождения. С другой стороны, в обществе существовал узкий слой людей, сумевших преодолеть инерцию, по сути дела, постимперского сознания, не утративших накопленное книжной культурой Руси и проникнутое византийским теократическим влиянием понятие единства нации. У нас нет выраженных в письменных источниках настроений/позиций подобного рода, однако, например, поведение Кирилла II после его утверждения митрополитом можно объяснить, только исходя из существования в это время прослойки людей - носителей общерусского государственного мировоззрения. Именно им мы обязаны своим сегодняшним существованием.[8]

Ссылки и примечания

[1] Гадамер Г.Х. Истина и метод. М., 1988.

[2] Хорошев А.С. Политическая история русской канонизации. М., 1996. С. 73.

[3] Там же. С. 75.

[4] Василий Константинович, Юрий Всеволодович и вся его семья, Роман Ольгович, Михаил

[5] Всеволодович, Михаил Ярославич.

[6] ПСРЛ. Т. 5. С.214-215.

[7] Хорошев А.С. Политическая история русской канонизации. С. 77.

[8] Там же. С. 78.