Несколько замечаний о социальных и природных факторах этногенеза
Ю. В. Бромлей,
Член-корреспондент АН СССР
Опубликовано // Природа. ≈ 1971. ≈ N 2.- С. 83-84.
Опубликованные в ╧ 1 и 2 ╚Природы╩ за 1970 г.
статьи Л. Н. Гумилева и Ю. В. Бромлея по
определению понятия ╚этнос╩ и проблем
этногенеза вызвали большой интерес у
читателей. Дискуссия по этим вопросам была
продолжена в ╧ 8 нашего журнала за тот же
год. Ниже публикуются другие поступившие в
╚Природу╩ статьи, а также заключительные
выступления Л. Н. Гумилева и Ю. В. Бромлея.
В ходе дискуссии выявились два основных
подхода к затронутым проблемам, в одном из
которых делается акцент на биологические и
психологические факторы, в другом ≈ на
социальные. Расхождения между этими
подходами частично объясняются различным
употреблением самого термина ╚этнос╩ и
отражают большую сложность и недостаточную
разработанность некоторых проблем. В то же
время дискуссия показала возможность и
плодотворность комплексного,
социобиологического подхода к решению
отдельных вопросов.
В целом воздействие биологических
факторов на этнические процессы (особенно
на этногенез народов), очевидно, не вызывает
сомнений. Однако рассмотрение этого
вопроса требует осторожности, непременного
учета определяющего влияния социально-экономических
факторов. Рассмотрение этнической истории
вне связи с социально-общественным
развитием человечества не только не
помогает решению вопроса, но, напротив,
затрудняет ее правильное понимание.
Ознакомление с материалами дискуссии
невольно оставляет впечатление, что ее
участники говорят как бы на разных языках.
Основную подоплеку этого следует, очевидно,
в первую очередь искать в тех различиях в
подходе к дискутируемой проблеме, которые
весьма рельефно очерчены в выступлении Ю. К.
Ефремова. Наиболее показательны в данном
отношении расхождения, связанные с
определением этноса. Хотя все участники
дискуссии, кажется, склонны видеть основной
эквивалент термина ╚этнос╩ в слове ╚народ╩
обыденного русского языка, однако для одних
этнос ≈ явление общественное, для другие ≈
прежде всего биологическое. Здесь, видимо,
нет смысла повторять доводы в пользу
первого представления об этносе,
приведенные в нашей статье, а тем более в
выступлениях В. И. Козлова и М. И. Артамонова,
публикуемых в настоящем номере ╚Природы╩.
Напомню лишь, что нас объединяет
представление об этносе как о языково-культурной
общности людей. При этом М. И. Артамонов
полагает, что одной ссылки на такого рода
общность вполне достаточно для точного
определения этноса. Однако с этим трудно
согласиться, ибо хорошо известно, что
далеко не всякая ╚пространственная╩
культурная общность, в том числе и ╚археологическая
культура╩, соответствует определенному
этносу[1].
В действительности совокупность людей,
обладающая общностью культуры, выступает
как единый этнос только в том случае, если
ее члены в той или иной мере осознают эту
общность, считая ее выражением общности
исторических судеб, в том числе, как правило,
общности происхождения (фактической или
иллюзорной ≈ это уже особый вопрос). Не
случайно этнос существует лишь до тех пор,
пока у его членов сохраняется сознание
общности. Вместе с тем следует учитывать,
что когда под термином ╚этнос╩ понимается ╚осознанная
культурная общность╩, речь идет, как нами
уже отмечалось, об узком значении данного
термина.
Нередко, однако, можно встретить и его
более широкое толкование[2]. В этих случаях
обычно имеются в виду такие формы
существования этноса, как племя, народность,
нация. Эти сложные образования, которые мы
условно называем этносоциальными
организмами╩, обычно обладают не только
культурной, но и территориальной, социально-экономической,
а подчас и политической общностью[3]. Именно
наличие социально-экономических
компонентов непосредственно связывает
этносоциальные организмы с социально-экономическими
формациями. Это обстоятельство нашло, в
частности, выражение как в делении наций на
буржуазные и социалистические, так и в
преимущественном употреблении термина ╚племя╩
применительно к первобытнообщинной
формации, а термина ╚народность╩ - к
рабовладельческой и феодальной.
В отличие от этносоциального организма
этнос в узком значении слова (т. е. то
явление, которые в обыденном русском языке
мы обозначаем как ╚национальность╩) может
существовать при нескольких формациях (и не
только при двух и трех, но даже при четырех
√ например, армяне). Это обстоятельство
объясняется, на наш взгляд, тем, что
объективная основа этноса, в узком смысле
слова ≈ культура, обладает относительной
самостоятельностью своего развития. В
первую очередь это касается духовной
культуры, многие компоненты которой (такие,
как, скажем, философия или искусство)
отражают изменения, происходящие в ходе
социально-экономического развития лишь
опосредованным образом (особенно
показателен в этом отношении такой
важнейший компонент этноса как язык). Одним
словом, причины несовпадения основных
этапов этнических и социально-экономических
процессов могут быть объяснены и без
причисления этноса к биологическим
явлениям.
Подчеркивая, что основу этноса составляет
такое социальное явление, как культура, т. е.
система ╚внебиологических╩ способов
деятельности и ее результатов, вместе с тем
следует иметь в виду, что функционирование
общества обеспечивается не только
специфически общественными средствами в
чистом виде. Определенную роль в данном
отношении играют и ╚механизмы╩,
сохраняющие в той или иной степени
биологический характер. Это обстоятельство
позволяет условно разделить все
общественные явления на социально-культурные
и социально-биологические. К первым
относятся, например, техника, экономика,
право, мораль и т. п.; ко вторым ≈ главным
образом демографические факторы. Обе эти
сферы общественной жизни теснейшим образом
переплетены[4].
Особенно наглядно их взаимодействие
проступает в такой общественной ячейке, как
семья. И хотя мы привыкли рассматривать ее
преимущественно в социальном плане, тем не
менее наличие у семьи биологической
стороны тоже достаточно очевидно и поэтому
не нуждается в особых доказательствах.
Значительно менее ясен аналогичный вопрос
применительно к этносам. Ведь то, что
индивиды, составляющие этнос, обладают
определенными биологическими свойствами,
само по себе еще не означает, что эти
свойства должны считаться характерными
именно для этого типа человеческих
общностей. Известно, например, что каждый
народ принадлежит, как правило, к одной из
больших рас, представляющих определенную
биологическую (антропологическую) общность.
Однако этнические границы многих народов
не совпадают с границами больших рас, чем в
первую очередь и обусловлено несовпадения
таких категорий, как этнос и раса. Из
биологических общностей, пожалуй, наиболее
тесно сопряжена с этносом та специфическая
разновидность популяций, границы которой,
как нами уже отмечалось, образуют
генетический барьер[5], создаваемый присущей
каждой этнической общности эндогамией.
Кстати сказать, В. И. Козлов, ссылаясь на то,
что черты ╚эндогамии╩ можно найти во многих
общностях людей, высказывает сомнение в
правомерности использования эндогамии в
качестве признака этноса. Однако, если
придерживаться такого рода аргументации,
то и язык придется исключить из числа
этнических признаков, ибо его ╚можно найти
повсюду╩.
Судя по всему, существует также
определенная корреляция между этносом и
демографическими явлениями. Не случайно
этнос (народ) часто выступает в качестве
одной из демографических категорий.
Показательно такое, что такое
демографический фактор, как рождаемость,
обычно в немалой мере обусловлен
соответствующими традициями, психическими
установками, характерными для той или иной
этнической общности. Впрочем,
демографические процессы, видимо, в большей
степени сопряжены не с этносами в узком
смысле этого слова, а с этносоциальными
организмами, ибо определяющее значение для
этих процессов имеют социально-экономические
и политические факторы. Короче говоря,
вопрос о соотношении между этническими и
природными факторами гораздо сложнее, чем
он может показаться в случае отнесения
этноса к разряду биологических категорий.
Соответственно значительно более сложной
предстает пере нами и сама проблема
воздействия на этнические процессы
природных факторов. Это воздействие
протекает не столько по биологическим (в
том числе психофизическим), сколько по ╚внебиологическим╩
каналам, приведя к изменению культуры.
Наибольшее влияние природные факторы,
несомненно, оказывают на этногенез народов,
особенно, когда этот процесс протекает на
ранних стадиях общественного развития. В
этом отношении достаточно показательны
характерные для эпохи возникновения
классовых обществ массовые миграции (переселения
целых групп племен), сыгравшие немалую роль
в появлении многих современных этнических
общностей[6]. Многие из этих миграций были
вызваны относительной перенаселенностью,
давлением населения на производительные
силы, т. е. явлением, в котором казалось бы
определяющую роль играют природные факторы
(как биологические, так и географические).
Однако в конечном счете сама эта
перенаселенность ≈ результат роста
производительных сил.
В дальнейшем социальная
детерминированность этнических процессов
еще более возрастает. Даже такие стихийные
бедствия, как эпидемии, засухи, наводнения и
т. п., хотя и ощутимо отражаются на судьбах
отдельных этносов, но все же, как правило, не
влекут за собой их исчезновения. Намного
существеннее, например, в этом отношении
роль завоеваний, нередко сопровождающихся
полной ассимиляцией этнических групп.
Между тем каждое завоевание ≈ явление
социально-детерминированное и,
следовательно, таков же характер связанной
с ним активности людей, в том числе и
влекущей за собой этнические перемены. То
же самое, очевидно, можно сказать и
относительно направленной активности
людей, связанной с торговыми,
идеологическими, политическими и другими
видами межэтнических контактов. Разумеется,
это не значит, что на них не накладывают
определенного отпечатка особенности,
присущие психическому складу каждой из
взаимодействующих этнических общностей.
Однако выделить чисто биологические
компоненты психического склада этноса
крайне трудно, а главное, есть достаточно
оснований утверждать, что в их проявлении
социальные моменты являются определяющими[7].
В частности, как уже нами отмечалось в
предыдущем выступлении, решающая роль в
преемственности специфических стереотипов
поведения, характерных для членной то или
иной этнической общности, принадлежит не
биологической наследственности, а ╚внебиологическому╩
механизму прижизненного усвоения ими
культурных традиций этой общности.
Это доминирование социальных факторов
над природными, проявляющееся во всех
сферах влияния последних на этнические
процессы, не должно однако заслонять от нас
самого наличия такого влияния. И значение
данной дискуссии, на мой взгляд,
определяется прежде всего тем, что она
привлекла внимание к этом наименее
изученной стороне проблемы.
- Примечания
[1] См. А. Л. Монгайт. Археологическая
культура и этнические общности ╚Народы
Азии и Африки╩, 1967, ╧ 1, стр. 53≈76.; И. С.
Каменецкий. Археологическая культура ≈ ее
определение и интерпретация. ╚Советская
археология╩, 1970, ╧ 2.
[2] Кстати сказать, проводимое нами
разграничение этноса в узком и широком
смысле слова на основе данных о миграциях В.
И. Козлов принял за попытку выделения
собственно этнических свойств у всей
совокупности общественных явлений. В этой
связи он справедливо замечает, что далеко
не все виды деятельности, сохраняемые
переселенцами, могут рассматриваться как
этнические. Однако это замечание не
учитывает, что в действительности миграции
используются нами лишь для решения более
ограниченной задачи ≈ разграничение двух
значений термина ╚этнос╩.
[3] Подробнее см.: Ю. В. Бромлей. Этнос и
этносоциальный организм. ╚Вестник АН СССР╩,
1970, ╧ 8.
[4] См. Э. В. Соколов. Культура. ╚Ученые
записки Лен. пед. ин-та им. А. И. Герцена.
[5] Выражение ╚генетический барьер╩
понимается нами в том смысле, в каком оно
постоянно употребляется в популяционной
антропогенетике, т. е. в смысле совокупности
любых факторов, препятствующих панмиксии (свободному
скрещиванию).
[6] См. В. П. Алексеев, Ю. В. Бромлей. К
изучению роли переселений народов в
формировании новых этнических общностей. ╚Советская
этнография╩, 1968, ╧ 2.
[7] С. И. Королев. Вопросы этнологии и
психологии в работах зарубежных авторов. М.,
1970, стр. 46.
| |
|
