Материалы любезно предоставлены Общественной организацией "Фонд Л. Н. Гумилева".

"ПАССИОНАРИИ  НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО БЫВАЮТ ВОЖДЯМИ"

Мы привыкли считать крупнейшего русского историка и этнографа Льва Николаевича Гумилева (1912-1992), типичным петербуржцем. Это правильно, но мало кому известно, что жена Льва Николаевича, Наталья Викторовна Гумилева (1920-2004), москвичка и начиная с 1966 года он подолгу живал в Москве. С помощью друга "Московского журнала Виктории Николаевны Елиной наш сотрудник Андрей Воронцов посетил Наталью Викторовну в ее московской квартире и побеседовал о жизни и творчестве Л.Н.Гумилева.

- Наталья Викторовна, расскажите, как Вы познакомились со Львом Николаевичем, какое он на Вас произвел тогда впечатление.

- Я познакомилась с ним в Москве у своего приятеля-художника (я и сама художник) в мастерской, совершенно неожиданно. Юрий Матвеевич Казьмичев дружил со Львом в Ленинграде до войны. Когда Лев очень голодал, то он часто забегал к Юре попить чайку и попозировать ему, за что Юрий Матвеевич даже что-то платил. После войны Казьмичев переехал в Москву. Как-то я пришла к нему в мастерскую, а он говорит: "Сегодня у нас будут гости. Приехал из Ленинграда мой друг, которого я не видел давно, с довоенных времен". Были там еще несколько человек: художники, композитор. Я сидела в конце длинного стола. Входит человек, это был Лев Николаевич. Я посмотрела на него и подумала: "Господи, какой же он милый!" У него было такое, знаете, детское лицо, от которого исходит сияние непосредственности. Брюки, правда, были ему немного коротки, манжеты торчали, но лицо - сияло. Он галантно поклонился, сел за стол. Началась беседа. Лев стал рассказывать о "Слове о полку Игореве" - он как раз им в то время занимался. У него была особенность говорить понятно и уважительно с любым слушателем, даже самым некомпетентным. Это меня тоже удивило.

Так мы познакомились. Потом Лев уехал в Ленинград. И вот однажды Юра Казьмичев говорит мне: "Лев спрашивает: как там поживает наша красивая москвичка?" Это было в 1965 году. В течение года Лев несколько раз приезжал в Москву. Возвратившись из Волжской Хазарии, где он производил раскопки, он подарил мне свою книжку "Открытие Хазарии" с очень трогательной надписью. Тогда он впервые побывал у меня дома, в Долгом переулке. Потом мы встречались еще несколько раз. Это было трудное время для Льва Николаевича: умерла его матушка, Анна Андреевна Ахматова, и Льву предстояло судиться с ее соседкой, дочерью Пунина, которая, не спросясь никого, забрала ахматовское наследство себе и даже начала продавать. Он приходил к Юрию Матвеевичу, и я приходила, и как-то Юра говорит: "Слушайте, что это вы все ходите, ходите - взяли бы да и поженились. Согласны?" Мы дружно сказали: " Да!" На том и порешили. Это было уже ближе к весне, и мы договорились, что пятнадцатого июня я к нему приеду в Ленинград. Он меня, правда, предупредил, что у него очень маленькая комната, а я говорю: "Неважно". Самое главное, что я в него поверила, полюбила безумно, а остальное все чепуха, тем более, что у меня в Москве была квартира.

Приближается пятнадцатое июня. От Льва - ни слуху, ни духу. Я думаю: раздумал, может быть, жениться? Что же я тогда поеду? Решила послать ему открытку: если он раздумал, то я все пойму, и прочий лепет. Через некоторое время получаю от него ответ: "Мы же договорились - я жду пятнадцатого. Все в порядке. Пол вымыт". Я думаю: "Пол-то здесь при чем?"

- Холостяцкое представление о порядке.

- Собралась я и поехала. Лев меня встретил. Ехали мы долго по Лиговскому на трамвае, потом еще на чем-то. Наконец, добрались до дому - это было на Московском проспекте, там где сейчас Ленин стоит, рукой куда-то показывает. Дом назывался "эпохи реабитанса", выстроен для реабилитированных, значит. Лев говорит: "Посмотри, вон, в шестом этаже, мое окно". Я посмотрела: над окном на стене черное пятно, как будто туда из пушки выстрелили. Я говорю: "Это что ж такое?" "А это мы так курим". Поднялись мы - народу! Я знала, что он плохо живет, но такого не представляла. Детей куча, тетки какие-то ходят. Квартира маленькая, коммунальная. Это была первая собственная комната за всю жизнь Льва Николаевича, и он был счастлив и горд, что имеет свой угол. Детей он любил, они ему не мешали, а тетки ему стирали, помогали мыть пол, клопов выводить. Ужасные условия, но ничего, мы были очень счастливы, и все потом пошло нормально. Конечно, все эти годы Лев много болел, сказывались и полуголодная жизнь, и лагерь, и всякие житейские неприятности. Прожили мы вместе на Московском проспекте семь лет (а Лев семнадцать), и в один прекрасный день к нам пришел изумительной красоты старый монгол. Вот его портрет.

Это был академик Ринчен (Монгольский писатель и ученый /1905-1977/ - прим. Ред.). Он занимался искусствоведением, прекрасно знал языки. Будучи проездом в Москве, Ринчен посетил Льва Николаевича. Он был в роскошном синем халате с золотыми бляхами, в шапке из черно-бурой лисы. Его сопровождал какой-то человек, по всей видимости, стукач. Он увидел Ринчена в экзотическом наряде в метро, прицепился с расспросами, что да как, проводил его до самых дверей Льва Николаевича, а вслед за академиком и сам просочился в квартиру. Но не в этом дело. После посещения Ринчена к нам пришла дворничиха и сказала: " Не хотите ли сменить комнату?" Видимо, соответствующие органы решили, что неудобно Гумилеву жить в этой берлоге, если к нему ходят гости в таких халатах. Предложили большую комнату на Московской улице (улица Большая Московская - прим.ред.), в доме у церкви. Там уже было хорошо.

- Слово "непростые" сюда не очень подходит. Анна Андреевна осталась жива при Сталине, но ее жизнь разменивали на жизнь сына. Считалось, что лучше посадить сына, чем мать. Так полагали, не только власти, но и некие "иксы" из окружения Анны Андреевны. В тридцатые-сороковые годы Лев не был тем, кем он был в шестидесятые. Иные говорили про него, что он идиот. Про него вообще Бог знает, что говорили. Чокнутый, мол: все учится да учится. А его все время выгоняли из университета, в который он долго не мог поступить, ни в Ленинграде, ни в Москве. Ему постоянно негде было жить. Анна Андреевна тоже было по-своему несчастлива, потому, что у нее не получилось нормальной семейной жизни. Когда в 1945 году после очень тяжелой отсидки и службы в армии Лев вернулся домой, матушка встретила его очень радостно, они всю ночь проговорили о ее стихах. Лев сразу же сдал экзамены за четвертый и пятый курс, а потом и государственный экзамены - это после отсидки! Поступил в аспирантуру. В 1946 году выходит постановление и его выгоняют отовсюду.

- Постановление о журналах "Звезда" и "Ленинград"?

- Да-да, об Ахматовой и Зощенко. Ругают мать, а сына выгоняют из аспирантуры. Он только сказал: "Ради Бога, оставьте меня до декабря, чтобы карточки получить, иначе я умру с голоду". Дали ему карточки за декабрь и выгнали с волчьим билетом. Опять разменяли мать на сына? Он пошел на это, он за мать стоял несколько дней подряд на допросах под направленным в лицо электрическим светом, но ничего не подписывал". Ему говорили "Скажи, в чем ты виноват, а в чем ты не виноват, мы и сами знаем". "Я ни в чем не виноват". "На тебя доносов, знаешь, сколько написано? - спросил следователь и добавил: "Ну и нарвы же у вас там!" В то время считалось, что если та напишешь донос, то тебя не посадят. Фамилия Гумилев была как лакмусовая бумажка около нее все сразу проявлялись. А с матушкой произошло то, что ее окружили с фронта и с тыла, с тем, чтобы , очевидно, изолировать от Льва, и ей пришлось на какое-то время отказаться от встреч. Только за пять лет до смерти Анны Андреевны они возобновили нормальные отношения.

- А кто окружил? Вы имеете в виду властей?

- Я имею в виду псевдодрузей, которые ее окружали и давали советы. Она была достаточно умна и хитра, прекрасно понимала, как и что, но выходя у нее не было. Да ей и было интересно с ними: все-таки в это окружение входили известные писатели, поэты...

- А кто конкретно, если не секрет?

- Я не хочу называть, потому, что они еще живы.

- Значит, окружение Ахматовой способствовало охлаждению между ней и сыном ?

- Мать очень боялась. Она понимала: или ее должны посадить - а тогда смерть, потому, что она была человек нездоровый, - или сына. И сын сидел: сперва за отца, за отцовскую фамилию, потом, после известного постановления, за мать. И когда уже в 1956 году Лев вернулся из лагеря, мать сразу сказала ему: "Жить мы вместе не будем". Он говорит: "Ну, конечно, пожалуйста". Было в Москве, у знакомых. Анна Андреевна сказала: "Ты уезжай, а я потом приеду". И очень долго не приезжала. Льва прописала какая-то дама, его знакомая, потому, что в ином случае его могли бы просто выслать. Так что, никаких особенно сложных отношений не было, просто эпоха была сложная. Лев Николаевич очень любил мать. У меня сохранились его письма из лагеря, по ним видно, как безумно он страдал от разлуки. Он ей все время говорил: "Я за тебя на пытках был, ты же ничего не знаешь". Его упрекать никак нельзя. Как кошки отгоняют своих котят, так Анне Андреевне пришлось отогнать Льва, потому, что она не верила, что они смогут жить вместе без осложнений.

- Номер "Московского журнала", в котором появится эта беседа, посвящен российской государственности. В декабре исполняется 72 года со дня образования СССР. Незадолго до смерти Л.Н.Гумилев высказался достаточно ясно по поводу тех сил, что ратовали за разрушение Советского Союза. Скажите, пожалуйста, Лев Николаевич смотрел на СССР как на видоизмененную форму Российской Империи или как на государство совершенно нового типа, к России прежней не имеющее никакого отношения?

- Я думаю, что он двояко относился. Он говорил: "Я политикой не занимаюсь, не хочу об этом думать вообще", но как евразиец он считал, что Советское государство хоть как-то обеспечивает единство державы, которая создавалась веками кровью и потом наших предков. С другой стороны, он полагал, что искусственное и безобразное советское разделение государства на национально-территориальные образования и породило тот кошмар, который мы сегодня переживаем. И это после того, как вроде бы все окончательно разделились.

Евразийские традиции очень важны для России. Сейчас концепцию евразийства начинают пересматривать в том смысле, что главную скрипку в Евразии должны играть Китай, Япония, Индия, а не Европа. Но, простите, ведь и Турция - это Европа. Мы - единственное евроазиатское государство, в состав которого восточные народы вошли естественно и органично. Конечно, не обошлось без кровопролития, но не в такой степени, как в Америке, где на индейцев охотились, как на зверей, а тех, кто остался в живых, загоняли в резервации. Народы Российской Империи и бывшего СССР как грибы - все разные, а грибница у них одна.

- Интерес Л.Н.Гумилева к Востоку и Великой Степи позволил некоторым публицистам сделать выводы о его культурной и геополитической ориентации на Восток. Был ли Лев Николаевич сторонником идеи поглощения России Великой Степью?

- Нет, никогда не был. Да и Степь, похоже, к этому не стремилась. Во время нашествий кочевники, проходя через Русь не оставляли в городах своих гарнизонов. Когда же Московское государство набрало силу и подчинило себе казанских и сибирских татар, то им была предоставлена возможность жить, как они хотят. В целом, со степняками у нас были хорошие отношения. Нынешние их потомки очень уважают Льва Николаевича за то, что он объяснил это. Он провел огромную работу, закрыв белое пятно в истории степных народов нашего государства.

- Это просто очень глупое выражение. Он был русским человеком и при этом уважал другие народы, этносы. Когда в лагере на допросах он сказал, что занимался описанием религиозной живописи бурят-буддистов, ему сказали: "А, значит, Вы буддист?" Когда занимался католиками: "А, значит, Вы католик?"

- А когда Хазарией - значит, иудаист?

- Да-да! Такие вот глупые выводы. А он был просто русский человек, по роду своих интересов занимающийся различными этносами. Он говорил, что плохих этносов просто нет, если лишь просто разные степени комплиментарности в их отношениях друг с другом. Когда складывается обоюдная комплиментарность, получается благоприятное сочетание, а бывает какофония: в этом случае народам лучше жить хотя и в дружбе, но порознь.

- Мне представляется, что ориенталистика Льва Николаевича содержит с точки зрения анализа российской государственности одно ценное указание: не Россия сошлась с Востоком, а Восток пришел под руку России, ощутив в русских тот этнокультурный тип, который не находился, подобно западноевропейскому, в жестком противостоянии с восточными типами. Этот вывод, кстати, подтверждают о присоединении восточных и прочих земель в России.

- Я думаю, что Лев Николаевич смотрел на этот процесс как на обоюдное движение навстречу. Это сложилось исторически еще в то время, когда России как государства не было. В XII веке киевский период Древней Руси закончился, последовал следующий, начиная со времен Александра Невского, пассионарный толчок. Это первый пассионарий, который был ясно выявлен. Потом наступило что-то вроде инкубационного периода, когда пассионарии только выявлялись. Появились очень энергичные бояре. Ведь самое главное, не каков царь, а каково окружение, бояре. Если окружение пассионарно и патриотично, то какая нам разница, кто по национальности царь - татарин, монгол или кто-то еще? Если он русский патриот - национальная принадлежность не важна. При патриотическом окружении царь может быть даже не очень умным: поговаривали, например, что первый Романов, Михаил Федорович, был не слишком умен.

- Зато батюшка его был точно умен.

- Да. Поэтому пока у нас не будет настоящего патриотизма, основанного на любви к родной истории, ничего хорошего не получится.

- В учении Л.Н.Гумилева о пассионарных народах, пассионарных вождях для меня есть один пробел. Дело в том, что творческим личностям приходится при этих пассионарных владыках не сладко, что Лев Николаевич испытал и на собственном опыте. Как он относился к эпохе Ленина-Сталина в свете идей пассионарности? Или к эпохам Муссолини, Гитлера, Мао Цзе-дуна, Пол Пота?

- А он говорил про них, что они сами за себя отвечают. Ведь пассионарии не обязательно имеют положительную доминанту. Да, они могут быть таковыми, как Сталин и Гитлер, - весьма пассионарные типы. Но это не значит, что их нужно обожать. Пассионарии как люди - не сахар, однако, без них не движется история. Вот Вы смотрели на днях по телевидению фильм "Великолепная семерка"?

- На днях нет, а в детстве - смотрел.

- Потрясающий фильм, но не потому, что там стреляют и скачут на лошадях, а потому, что в нем затронута тема, о которой Лев Николаевич много говорил. Вялых крестьян подчиняют себе бандиты. И вот появляется мужик-пассионарий, который быстро находит несколько подобных себе и они уничтожают эту армию преступников. То, что нас окружает такая преступность, говорит лишь о том, что мало пассинариев-бессеребренниов, которые за правду могли бы пойти на все.

Кстати, пассионарии не обязательно бывают вождями, героями в духе теории "героев и толпы". Когда-то про Льва Николаевича написали в "Природе", что он протаскивает идею "героев и толпы". Ничего подобного: ведущий может быть умеренно пассионарным, но в этом случае активные пассионарии обязательно должны быть в толпе. В XVIII веке Екатерина II освободила дворян от обязательной воинской службы, но в 1812 году они еще дрались будь-здоров, потому что сохранилось поколение воинов-пассионариев. А дальше началось: "что делать?", "куда идти?", - и тут оставшимся без дела пассионариям подсунули масонские лозунги типа "Свобода, Равенство, Братство". На них клюнули все эти "клоповоняющие" базаровы, волоховы. А потом и народ пошел за ними. Разве плохо - свобода и ничего делать не надо? А что значит: свобода? Вот сейчас говорят: нам дали свободу. Свободу без обязанностей?

- Почему без обязанностей? Без прав. А свободой без обязанностей пользуются власть имущие.

- Распустились, что и говорить. В общем, образовался у нас в XIX веке западнический суперэтнос. Как-то я смотрю на собрание сочинений Чехова - вот это, серое, и говорю Льву: скучно мне читать Чехова. Язык замечательный, образы великлолепные, но эти ноющие тетки непереносимы. "А это уже началась эпоха скуки, - сказал он. - Самое страшное, когда люди начинают скучать. Значит, они полны инертности, потому, что настоящий творческий человек - художник, писатель - никогда не скучает. Появилось огромное количество обывателей, и так как Чехов жил среди них то он их описывал. "В Москву! В Москву!", "Работать! Работать!" - а работы вокруг навалом. Разве это творческие люди? Поели, попили, поблядовали - а дальше что делать? Вот тебе и скука".

- Собственно, Чехов и передал это состояние. Не был же он идеологом обывательской среды.

- У меня такое ощущение, что Чехов героинь терпеть не мог. Вспомните "Попрыгунью", "Душечку". Жуткие тетки совершенно. Все с ними мне стало ясно, когда Лев сказал, что это была эпоха растраченной пассионарности. Ведь до Чехова какие были замечательные писатели - Пушкин, Тютчев...

- Нет. Он говорил: я пишу для своих, за рубежом этого не понимают. Теорию этногенеза и биосферы Земли он вынашивал еще в лагере, там же сделал открытие, что пассионарность - это энергия. Работая над этим, Лев не думал о признании на Западе. Напротив, он говорил: если на Западе поймут - беда! Я думаю, что они уже поняли, я имею в виду сферу взаимоотношений между народами. Выйдя из лагеря, Лев тоже не помышлял о работе на Западе.

- Совершенно не интересовала. Но Лев всегда говорил: "Запад для нас - это страшно. Ничего хорошего преобладание Запада над другими народами не приносило. Никогда". Сейчас выходят "Черная легенда" и "Желтый крестовый поход" Льва Николаевича. В них впервые подробно рассказывается, что многие наши татаро-монголы, прежде чем стать мусульманами, были несторианами, то есть христианами-еретиками. После того, как хан Узбек в XIV веке одних несториан перебил на Волге, других обасурманил, часть из них перекочевала на Русь и перешла в православие. Оттого так много у нас татрских фамилий - Шереметевы, Юсуповы, Кутузовы и так далее. Другая часть отправилась в Малую Азию. Там всех татаро-монголов перебили, потому, что орден тамплиеров их предал. А чтобы как-то оправдать предательство, пустили слух, что монголы-несториане - это русские. Следовательно, так им и надо.

-Я знаю? Что Лев Николаевич был православным человеком. Однако, мне показалось, что в своих работах он рассматривает, как некое производное от биоэнергетических, культурных и этнических процессов. Так ли это?

- Православным он был от рождения до самой смерти. Перед смертью он исповедывался и причащался. Часто мы не могли ходить в церковь, но по праздникам бывали. Первое время, когда мы жили в Ленинграде, ездили в Гатчину, там у Льва был духовный отец. Но к науке он никогда религию не примешивал, говорил: "Не путайте Божий дар с яичницей. Я занимаюсь наукой, а теологией занимаются другие". Связывать его научные воззрения с религией нельзя. Он занимался естественными науками, история была для него как полигон, на котором, с помощью фактов, он изучал все мировые процессы. Поэтому он общался с биологами, генетиками, физиками. К гуманитариям он относился с осторожностью. "Они много говорят, много выдумывают, не основываясь на истинных фактах, - говорил он. Это очень опасно. Миф - опасная вещь. Он входит в народ, откладывается в родовой памяти, миф наслаивается на миф - получается ложь". В общем, для него наука была - одно, а религия - другое.

- Благодаря трудам Льва Николаевича нам более или менее известны ученые, историки и философы, которым он отдавал предпочтение: Вернадский, Берг, Конрад, Тойнби, Шпенглер и другие. Знаем, что он любил стихи своих родителей (особенно отца). Вы вот рассказали про его отношение к Чехову. А каковы были вообще его пристрастия в литературе, музыке, живописи?

- Музыку он абсолютно не выносил. Для него она была просто шум. Это меня огорчало, я знала многих композиторов, думала, что музыка поможет Льву Николаевичу отвлечься, но он говорил: "Нет-нет, для меня это совершенно другая область человеческой деятельности". Мне кажется, в этом он немного подражал отцу, Николаю Степановичу. Спрашивала я насчет отношения Анны Андреевны к музыке. "Не знаю, - отвечал он, - по-моему, матушка выдумывала, что она так уж любит музыку. Никогда не видел, чтобы она ходила в концерты". Поэзию он очень любив, сам когда-то писал и замечательно читал стихи. Из поэтов, кроме отца и матери, предпочитал Алексея Константиновича Толстого. "Хотя он и привирает по истории, - говорил, - стихи замечательные". Прекрасно читал наизусть "Сон Попова". Вообще много стихов и поэм знал наизусть. Как-то мне сказал: "Я удивляюсь, что современные поэты, сочиняя стихи, не знают наизусть классических поэтов". Все свои стихи Лев Николаевич тоже держал в голове. Он ведь очень хорошие стихи писал, но в лагере ему сказали: "Хуннов можно, стихи нельзя". Первого октября, в день рождения Льва Николаевича, мы отправлялись обычно в Царское Село и там гуляли. Осень в Царском всегда замечательная. Озеро, лес, все очень красиво. Мы гуляли, а Лев Николаевич читал свои стихи, сказки, которые сейчас уже опубликованы: "Волшебные папиросы" и "Асмодей". Я была от них в восторге, и он мне их посвятил. Я говорю: "Как же ты их в голове держишь, не запишешь?" "Нет, сейчас нельзя еще", - сказал он. Сказки были иносказательные, но очень антисоветские.

- А из прозаиков кого он любил?

- Знаете, я Вам скажу честно, что он , видимо, столько начитался в свое время, что книжку брал в руки только для отдыха и разрядки, преимущественно фантастику.

- Каких же фантастов он предпочитал?

- Любил Лема, Брэдбери, Саймака, Стругацких. О последних говорил: "Очень хитрые и сионистки настроенные ребята, но талантливые".

- А что Вы скажете о его пристрастиях в живописи?

- Работая семь лет библиотекарем в Эрмитаже он, естественно, знал живопись очень хорошо. "Но я, - говорил, - старался не смотреть, потому, что, если долго смотреть на картины, можно сойти с ума". Они же очень сильно влияют на человека, у них есть свое собственное поле.

- Какой у Льва Николаевича был характер?

- Замечательный. С ним вообще было хорошо. Легко. Он был и папа, и мама, и брат, и сестра, и муж. То, что про него говорили, будто у него чудовищный характер, - все чушь, не верьте. Он был деликатный человек с идеальным характером, но твердый в принципиальных вопросах. Я спросила как-то одну даму, его бывшую знакомую: "Что же ты, дуреха, не вышла замуж за такого замечательного человека? Пришлось ему уехать в Москву", - это уже после защиты диссертации. "У него же ужасный характер!" Откуда она это взяла? Ну, помню, не давали ему один раз пропуск в Эрмитаж и он вспылил: "Я тут проработал столько лет и теперь не могу пройти к вам?!"

- По имеющимся сведениям, некоторые еретические секты в целях пропаганды своих идей прикрываются авторитетом Л.Н. Гумилева.

- Я не знала об этом, только недавно мне позвонили и сказали, что распространились эти самые секты, которые используют имя Льва Николаевича. Я удивилась: "Как это? Как они могут использовать?" Оказывается его взгляды связали с какой-то новой религией, хотя он не занимался религиями как таковыми. Когда Лев Николаевич умер, его ученик Ермолаев принес бумагу, якобы подписанную рукой Льва, в которой утверждалось, что он передает Ермолаеву право издания своих трудов, в том числе некой работы под названием "Сатаногенез". Я говорю: "У него такой работы нет. Что же ты, Славик?" В это время Славик уже перестал бывать у меня, а бумажку эту всем показывал. Может быть, поэтому началась свистопляска вокруг имени Льва? Нет у него такой работы - "Сатаногенез". Он говорил, что сейчас через физику объясняются многие явления, которые в древности считались загадочными: например, проникновение вирусов через стенку. То, что древние называли сатаной, дьяволом, по-видимому, представляет из себя пустоту, так как материю и все остальное создал Бог.

Способ существования сатаны - захват, пожирание материи, ибо природа не терпит пустот. Каким образом он захватывает? Через ложь, человекоубийство. Вот, в примитивной форме, что он говорил по этому поводу Лев Николаевич. В одном интервью я сказала: "Давайте все-таки помогать Богу, а не дьяволу, который все пожирает". Прежде все земные существа жили каждый на своем экологическом участке, питались естественным образом. Теперь злые люди в целях наживы вытесняют всех со своих участков, захватывают, захватывают и уничтожают, как бы через дьявола пожирают это все. Сахара из цветущей степи превратилась в пустыню, - есть стихи Николая Степановича Гумилева о том, что в конце концов Земля будет сплошной Сахарой. Выпустили нефть, как кровь нашей планеты, загадили реки - зачем ? Чтобы ездить на автомобилях и летать на самолетах? Фактически техника - проявление сатанизма, дьявольщины. Вот что Лев Николаевич связывал с понятием сатаны. Никаким другим "сатаногенезом" он не занимался Вы знаете, что, когда поставили крест над могилой Льва Николаевича, сатанинская секта "Белые братья" перевернула его? Значит, они ненавидят Льва Николаевича? Но, видимо, креста оказалось мало, и они решили пройтись по его учению так, чтобы все исковеркать и представить в ложном свете. Ведь они мне звонили по телефону в Ленинграде, часа в три ночи, и говорили. всякие пакости о Боге и вообще. Они утверждают, что Бог слабее дьявола, потому, что последний действует ложью и обманом, а обман многолик, тогда как истина - одна.

Захваченная дьяволом материя существует, она не может сделаться бывшей, потому, что уже создана, и одержимые сатаной, ложью и убийствами увеличивают объем отрицательно заряженной материи. Поэтому с сатанистами надо решительно бороться. В средние века, кстати, довольно успешно боролись. Все зависит от пассионарности верующих людей. Митрополит Петербургский и Ладожский Иоанн в этом отношении великий человек, действует прямо, называет вещи своими именами, хотя Лев Николаевич считал, что русские выглядят в исторических работах владыки Иоанна слишком уж безответными, на самом деле они всегда умели давать сдачи.

- Кстати, Лев Николаевич следил за текущей политикой? Были ли политические, общественные деятели, вызывавшие у него симпатии или антипатии?

- За политикой не следил и о политических деятелях ничего не говорил. Утверждал, что все вранье. Только отойдя от злобы дня, можно выяснить, что правда, а что нет. При этом историку необходимо сопоставлять, что в это время происходило у нас, а что за границей. А в общем про ситуацию последних лет он говорил: "Мне тяжело на все это смотреть. Чем это кончится, не знаю." Запад, по его словам, навязал России неприсущий нам стереотип поведения. Сказался и геноцид русского народа в советское время. Выбили элиту - ученых, просто энергичных, самобытных людей. Они отдали свои силы тупой каторжной работе. А скольких расстреляли, утопили в баржах! Лев был тоже приговорен в к расстрелу, но не успели привести приговор в исполнение - арестовали Ежова и стали пересматривать вынесенные при нем приговоры. Лев говорил : "Я Солженицына уважаю за то, что он смог написать "Архипелаг Гулаг", потому, что мне даже вспоминать это все не по силам". Ведь он никогда не рассказывал о перенесенных в лагере испытаниях. Остался лишь короткий дневничок с односложными фразами: "Голод", "Холод", "Тяжелые работы". Правда, о смешных эпизодах в лагере рассказывал часто, с юмором.

- Уже ни для кого не секрет, что в лице Льва Николаевича мы потеряли крупнейшего русского историка и этнографа. Что предпринимается нынешними российскими "властями" для увековечения памяти Л.Н.Гумилева?

- Никакого интереса со стороны властей я не заметила. Правда, мне говорили, что Шахрай взялся читать Льва Николаевича. (Смеется).

- Это большое дело. Не исключено, что мы присутствуем при рождении нового политика пассионарного типа. Пока, правда, он возрождает субботники. Но меня больше интересует другое: получали ли Вы предложения по изданию книг Льва Николаевича от крупных государственных издательств?

- Нет.

- Министерство культуры тоже не проявляет интереса?

- Нет. Петербургская мэрия дала на памятник что-то около семи миллионов рублей, за расходованием которых я не имела возможности следить. Камень под памятник оказался не очень хороший - осыпается. Но спасибо и за это.

Что же касается полного собрания сочинений, я очень хотела, чтобы оно вышло в петербургском отделении издательства "Наука", был даже заключен договор. Но за изданием такого типа должен наблюдать синклит серьезных ученых, которые бы занимались комментированием и дополнениями. Таких ученых, кроме глубоко уважаемого мной Сергея Борисовича Лаврова, вице-президента Географического общества, не оказалось. Зато тут как тут был Ермолаев. Кончилось тем, что я отдала собрание сочинений Айдеру Измаиловичу Куркчи в московское издательство "Декоративное искусство". Как будто оно будет полным. Если же говорить о пиратских изданиях книг Льва Николаевича, то их не счесть.

- Что ж. Пожелаю Вам удачи в важном деле популяризации наследия Льва Николаевича Гумилева и хочу надеяться, что вслед за этой беседой на страницах "Московского журнала" появятся материалы из Вашего архива, связанные с его жизнью и творчеством.

Публикация сопровождена 9-ю фотографиями:

1.Заключенный Б-739 Л.Н.Гумилев. 1953 год.

2.Останки хазарина, обнаруженные Л.Н.Гумилевым.

3. Л.Н.Гумилев на раскопках Волжской Хазарии. 2-я пол. 60-х годов.

4. Монгольский писатель и ученый Бимбын Ринчен (1905-1977), друг Л.Н.Гумилева.

5. Лев Николавич и Наталья Викторовна Гумилева, Новогиреево. 1972 год.

6,7. Неповторимый стиль лекций Гумилева.

8. Л.Н.Гумилев, Н.В.Гумилева, А.Г.Невзоров, Солнечное, 1991 год.

9. "Я - руссикй солдат" (Л.Н.Гумилев с боевыми наградами).

[ << ] [ Начала Этногенеза ] [ Оглавление ] [ >> ]