При всей молодости этой науки, в ней уже сегодня просматриваются два полярных направления. Одни ученые ищут объяснение этносу в рамках социального процесса, другие ≈ в природе. Лидер первого направления ≈ академик Ю.В.Бромлей. Он и его единомышленники опираются на материалы исторической науки, трактуя их с привлечением дополнительных знаний по филологии и культурологии. Надо отдать должное: такой подход позволяет ввести в научный оборот огромный и весьма значимый для затронутых проблем материал. И все же он представляется упрощенным, поскольку не затрагивает первопричин просто-таки бросающихся в глаза социокультурных различий между разными этническими общностями.

Второе направление задано как раз трудами Л.Н.Гумилева, который именно те первопричины ищет и для того пытается наводить мосты между гуманитарными и естественными науками, обращаясь в первую очередь к географии, биологии и психологии.

Казалось бы, при такой широте подхода сущность предмета должна быть исчерпана. Однако и тут есть серьезная "закавыка": этническая принадлежность человека не связана жестко ни с одним из признаков, по которым мы ее распознаем. А раз так, то и сумма их образует качество зыбкое, неуловимое. То есть об этнической принадлежности нельзя судить ни по биологической (расовой), с которой ее чаще всего пытаются связать, ни по языковой, ни по географической принадлежности, ни даже по наличию всех их вместе взятых. Среди этносов нет "чистых линий", однородных в расовом отношении людских сообществ, так же как нет и моноэтнических расовых признаков: любой признак можно встретить у нескольких народов.

Речь идет о вещах достаточно очевидных.

Расовая и этническая дифференциации человечества несоизмеримы уже во временном масштабе. Формирование рас, то есть морфофизиологическая адаптация человека к различным климатическим условиям существования, происходит на протяжении многих тысячелетий. А формирование и распад этносов происходит на фоне относительно стабильных расовых различий стремительно и занимает лишь столетия ≈ время малозначимое в эволюционном отношении, но весьма существенное в историческом.

Что касается языков ≈ тут тоже достаточно очевидно, что есть языки одинаково родные для нескольких народов (английский, арабский, испанский и т.д.) или одинаково понятные представителям разных этносов (русский, китайский, хинди и т.д.), но отсутствие языкового барьера не устраняет барьера национального.

Несколько тоньше обстоит дело с географическим аспектом этнической принадлежности, но и он сам по себе не дает решения: ведь многие разные этносы живут совместно, в одинаковых природных условиях, в то время как некоторые крупные моноэтнические образования расселяются по обширной территории, где чередуются весьма разнообразные ландшафты.

Можно принять за аксиому, что этносы "лепятся" историей из материала различных расовых и культурных субстратов, и Л.Н.Гумилев положил это наблюдение в основу своей теории этногенеза. Но концептуальная новизна его теории не в этой ≈ в общем-то банальной ≈ констатации, а в указании на ту базу, в сочетании с которой названные компоненты образуют не суммарное, как мы убедились, но системное качество, осознаваемое нами как этнос. Такой базой, по мнению ученого, является географическая среда. Этническая мозаика в той или иной мере отражает главным образом географическое разнообразие нашей планеты. А каждый народ имеет культуру и традиции, порожденные и приспособленные к вмещающему его ландшафту.

Именно системный подход является ключевым моментом гумилевской концепции. Если исследовать взаимодействие только лишь двух компонентов "этнической ситуации" ≈ человеческого организма и природно-климатической среды, то этого будет недостаточно, чтоб объяснить этнос. Но поставьте между ними культуру, определяющую жизнь сразу многих индивидов, возникшую на основе усилий для поддержания жизни населения и в то же время жестко организуемую нормами и обычаями, действующими уже безотносительно к биологический необходимости и даже вопреки ей, ≈ и вы приблизитесь к пониманию тайны этноса.

Можно даже сказать просто и емко: этносы ≈ это своего рода популяции людей, но не биологические, как расы, а социальные, адаптация которых к природной среде обобществлена в виде культуры. Взгляд на человеческое общество как популяцию, владеющую культурой, принадлежит екатеринбургскому социобиологу профессору Ю.И.Новоженову, который, к сожалению, не развил далее эту плодотворную мысль. *

Однако если речь идет об адаптации не отдельных особей, а четко очерченных сообществ, то тут никак нельзя избежать рассмотрения и сравнения их как систем, а индивидов ≈ как элементов этих систем. А самое главное, нельзя обойтись без понимания природы образующих эти системы связей. Ибо отношения в рамках человеческого сообщества имеют иную природу, нежели в биологической среде.

Связи между членами биологических популяций опосредованы генетическим и фенотипическим разнообразнием, общими условиями обитания, но никак не особыми жизненными установками отдельных особей. В сущности, это просто зависимости, которые уж никак нельзя назвать межличностными. А социальные системы ≈ это как раз сообщества людей, отношения между которыми впитывают весь опыт социальной жизни.

Так что надо рассматривать этнос не как совокупность индивидов одной национальности (такой подход сам по себе ничего не объясняет, т.к. опять возвращает к вопросу о национальности), а как сообщество людей, отношения между которыми приведены в определенную систему, или как сообщество людей, подчиняющееся определенной системе отношений. Тогда "скрепами" и "связками" этой системы ≈ является национальная культура, воплощенная как в универсальном своде накопленных этим сообществом знаний, так и в традиционном укладе жизни этих людей, включающем такие важные элементы, как отношения между поколениями, между полами, между начальниками и подчиненными, между друзьями и недругами, хозяйственные отношения и все остальные возможные виды межличностных отношений, даже отношение к мертвым и неродившимся.

Отношения, скрепляющие этнос изнутри, предохраняют его и от растворения в "надэтнической" социальной среде. Не будь того, человечество, будучи одним биологическим видом, вследствие панмиксии (свободного скрещивания) должно было в исторически короткий срок утерять все межпопуляционные различия (если б таковые имелись изначально, только откуда бы им в таком случае было взяться?) и иметь единый генофонд. Однако же вид Homo sapiens никогда не проявлял заметной тенденции к уменьшению этнического разнообразия, которое при этом никогда надолго не остается одним и тем же; этническая картина мира постоянно меняется.

Биологически оправданное явление смешения встречается на индивидуальном уровне, но практически исключено на этническом. Поэтому биолог может рассматривать этнос как генетически замкнутую систему, а этнолог, историк или социальный психолог может рассматривать этнос как систему социально или культурно замкнутую. Гумилевская теория устанавливает определенную иерархию степеней этнической схожести или родства, называемых комплиментарностью, между субэтносами, этносами и суперэтносами, которым ≈ в обратной пропорции ≈ соответствует и степень их брачной отчужденности друг от друга.

Итак этносы являются формой обобществленной адаптации человечества к разным условиям обитания. Георгий Гачев ≈ наверное, один из первых, кто интерпретировал адаптацию и культуру как понятия, тождественные для разных уровней движения материи ≈ биологического и социального (в статье "Национальные образы мира" и др. сочинениях).

"Жизнь долгой работой естественного отбора, ≈ рассуждает известный российский философ и литератор, ≈ создает высокую культуру животных и растений, идеально прилаженных к данному космосу: саксаул = аксакал пустыни, карликовая береза = мастер Севера и т.п. Но подобно тому и люди-племена, поселившиеся на тех или иных пупырях или вмятинах Земли, средь лесов или среди снегов, в ходе труда-производства из здешних материалов развивают совершенную по данному месту породу культуры."

Человек, благодаря развитой коре больших полушарий, обладает самой продвинутой нервно-психической системой и несравнимо более способен к обучению, чем другие высшие животные. Это преимущество дает ему возможность приспосабливаться к новым условиям обитания не только за счет морфофизиологических изменений, как остальной животный и растительный мир (что и выражается в виде расовой адаптации ≈ долгий путь!), но и за счет выработки навыков поведения, наиболее подходящих для существования в данном ландшафте ≈ природном или искусственном ≈ и эффективного взаимодействия с другими людьми (путь короткий). Причем наличие этих особенностей редко осознается, так как закладываются они, будучи по своей природе условными рефлексами, на психосоматическом уровне еще в раннем детстве из опыта общения с окружающей средой и людьми ≈ в первую очередь, с родными и сверстниками.

Общеизвестно, что по сравнению с детством в субъективном восприятии зрелые годы пролетают быстро, потому что в раннем детстве, как на войне, "год идет за пять" и любая мелочь легко воспринимается и отражается на детском сознании и психологии, и этот отпечаток, сплетаясь с другими впечатлениями и обрастая новыми, в дальнейшем будет всегда присутствовать в образе мышления и поступков. Поэтому, взрослые солидные люди, выросшие в разных условиях, но уделяющие мелочам самую второстепенную роль, при этом имеют почему-то различные мировоззрения, на первый взгляд самые далекие от обыденности, а народы, живущие в разных ландшафтно-климатических регионах с разными хозяйственными и социальными укладами, выбирают себе разные вероисповедания (идеологии).

Вероятно, еще предстоит установить более точный возрастной срок, за который маленький человек даже не выучивает, а скорее вбирает в себя не только язык (например, китайский), но и психотип, или стереотип поведения, своего народа, то есть обретает свою национальную принадлежность. Только потом формируются характер, жизненные установки и т.д., но уже под влиянием имеющейся национальной принадлежности.

Этническая карта мира отражает, но никогда абсолютно точно не совпадает с ландшафтно-климатической, постоянно меняя свои контуры и содержание. Под сменой этнического содержания понимается то, что ни один народ не может надолго монополизировать занимаемый ландшафт и по мере своего старения вытесняется более молодыми этносами. То есть стереотипы поведения постоянно обновляются в процессе истории.

Сам автор теории этногенеза называл поведенческий признак, возникающий вследствие сублетальной ("полусмертной") мутации, пассионарностью и описывал его как "антиинстинкт".

Сопоставляя пассионарность с инстинктом выживания, можно определить ее как "инстинкт деятельности". Ведь человек, будучи "нормальным" животным, должен подчинять свою деятельность генетически запрограммированным, отлаженным миллионами лет эволюции принципам выживания, размножения, удовлетворения потребностей и экономии энергии. Но если кто-то вдруг сам идет на костер или на крест, то совершенно ведь очевидно, что этот индивид биологически не совсем нормален, и такой фенотип никак не должен был в природе эволюционно закрепиться.

Можно возразить, что такое поведение ≈ продукт воспитания. Да, но почему тогда люди с разными жизненными установками вырастают из учащихся одной и той же школы, одного и того же класса, из детей одного и того же двора и даже одной и той же семьи? Причем носителей совершенно разного "воспитания" можно встретить практически в любом коллективе, любом социуме и любом народе, но в разных соотношениях ≈ и это самое важное для исследования.

Как заметил Хосе Ортега-и-Гассет в своей знаменитой работе "Восстание масс"(на которую мы будем и в дальнейшем ссылаться), "нет никакого сомнения в том, что человечество самым радикальным образом делится на две части: на тех, кто много требует от себя и тем самым усложняет себе (можно добавить: и другим) жизнь и следует долгу, и тех, кто не требует от себя никаких особых усилий. Для последних жить ≈ значит не меняться, быть постоянно тем, что они есть; им не понять тех, кто стремится к самоусовершенствованию; такой человек плывет по течению, как поплавок."

Смею вас заверить: если бы была в принципе возможна стандартная технология воспитания "нужных" людей, то человечество за всю свою историю давно бы ее выработало и поставило на поток. Однако до сих пор в этом вопросе наблюдается господство непонятной стихии, и мы в состоянии лишь предполагать результаты воспитания, тогда как спонтанность результатов то и дело ставит воспитателей в тупик.

Впрочем, развивающийся в настоящее время популяционно-статистический подход, возможно, в какой-то мере облегчит бремя их моральной ответственности: уже установлено, что изрядная доля индивидуальных психических особенностей человека закладываются генетически (по некоторым исследованиям до 70-80 процентов), и только 20-30 процентов остаются на долю воспитания.

Возьмите такую значимую характеристику личности как воля. Это человеческое качество в социальном отношении считается безусловно позитивным (хотя в разные эпохи оно все-таки оценивается по-разному), а в плане биологическом ≈ это явный "сбой", так как у особи перестает функционировать ее эволюционно отлаженный механизм индивидуального и видового самосохранения, а источником мотивации ее поведения оказывается не бессознательная сфера инстинктов, а внебиологическая ≈ сознательная ≈ сфера разума.

Сознание зародилось у человеческого предка ≈ обезьяны ≈ для выполнения "прикладных" задач приспособления, а не для какого-то "академического служения". Подавление приспособительных инстинктов ≈ это уже, так сказать, "превышение" сознательной сферой своих биологических "полномочий". Человек перестает быть рабом своих рефлексов ≈ как условных, так и безусловных, ≈ стандартный набор которых есть у каждого индивида, но становится рабом своих мыслей. А они редко когда совпадают у разных людей, да еще и в разных условиях.

Вот почему, чем выше уровень пассионарности в этнической системе, тем изменчивее стереотип поведения, тем более сложную и разнообразную ≈ по количеству входящих в нее субэтносов и консорций ≈ структуру эта система приобретает. И напротив, чем ниже уровень пассионарности, тем социальная система проще и однороднее.

Биологические мутации, в силу своей случайности, очень редко бывают полезными. В абсолютном своем большинстве они нейтральны (если задевают незначимые участки ДНК) или вредны, потому что нарушают уже подобранную эволюцией к условиям существования генетическую структуру. Для вывода из строя всей системы подсознательных рычагов самосохранения вполне достаточно одного неправильного звена в какой-то биохимической цепочке ее образования.

Если в диплоидном генотипе человека могут быть мутантные гены (p) и немутантные (s), то оказываются возможными всего 3 разных генотипа: pp, sp, ss.

Свободная энергия индивидов, благодаря мутации, расходуется не по назначению и "выливается" в свободную энергию их сообществ ≈ этносов. Чем больше мутантов, тем больше социальной энергии "разлито" по популяции и тем выше уровень пассионарного напряжения в системе.

Л.Н.Гумилев описывает три типа людей, различающиеся мерой "антиинстинктивности" поведения:

2.Гармонарии (гармоничники) ≈ тип активного обывателя; уравновешенные гармоничные натуры, которые делают только то, что требуется, стараясь не забывать при этом о себе и о своем потомстве; в социальном плане самый оптимальный тип для спокойных "цивилизованных" эпох: пассионарный импульс примерно равен импульсу инстинкта.

3. Субпассионарии ≈ тип пассивного обывателя; дети матери-природы, живут в согласии с собой и усвоенными с детства привычками и правилами."

Наиболее меткую характеристику субпассионария дает Хосе Ортега-и-Гассет, называя его, однако, по-своему ≈ "человек-масса":

"В силу ряда причин человек-масса ≈ это тот, кто не может оценить себя как с плохой, так и с хорошей стороны, это тот, кто чувствует себя "таким как все" и отнюдь не переживает из-за этого. Ему нравится чувствовать себя таким как все.

...это человек постольку, поскольку он не отличается от других, поскольку он повторяет себя в видовом типе людей."

Для сравнения можно привести его же характеристику, в которой угадывается гумилевский пассионарий:

"Когда ему недостаточно принципов, которым он мог бы посвятить свою жизнь, он не может успокоиться, пока не изобретет новые, еще более труднодостижимые требования по отношению к самому себе и не начнет служить им."

Л.Н.Гумилев выводит понятие пассионарности из системы оценочных категорий и отделяет от других тоже наследственных признаков. "Пассионарность отдельного человека, ≈ пишет он, ≈ может сопрягаться с любыми способностями: высокими, средними, малыми, она не зависит от внешних воздействий, являясь чертой психической конституции данного человека; она не имеет отношения к этике, одинаково легко порождая подвиги и преступления, творчество и разрушение, благо и зло, исключая только равнодушие; она не делает человека "героем", ведущим "толпу", ибо большинство пассионариев находится в составе "толпы", определяя ее потентность в ту или иную эпоху развития этноса."

Приведенная выше классификация фенотипов прямо соответствует возможным генотипическим вариантам, которые наблюдаются в процессе этногенеза, на каком бы конкретном социально-историческом материале мы его ни рассматривали. Вот какие фазы этногенеза выделяет Л.Н.Гумилев (их продолжительность по понятным причинам лучше выражать не в годах, а в поколениях):

1. Подъем (15 поколений) ≈ увеличение количества мутантных особей в зоне пассионарного толчка, которые аккумулируются в регионах, сочетающих разнообразные ландшафты (об этом ниже), и начинают вырабатывать новый стереотип поведения, характерный для зарождающегося этноса. Процесс происходит скрытно, для современников он становится очевиден только уже во второй своей половине.

2. Перегрев, или акматическая фаза (15 поколений) ≈ избыток пассионариев в популяции, которая приобретает сложную и изменчивую этническую структуру (разные вариации стереотипа поведения); не находящая применения пассионарность пожирает самое себя.

3. Надлом (10 поколений) ≈ резкий спад пассионарного напряжения, упрощение этнической структуры и, как результат, кристаллизация двух-трех разных стереотипов поведения (раскол этнического поля).

4. Инерционная фаза (15 поколений) ≈ стадия медленного снижения уровня пассионарности, относительно спокойная ≈ большинство населения занято своим благоустройством.

5. Обскурация (5 поколений) ≈ фаза относительно быстрого этнического распада и угасания.

6.Гомеостаз ≈ уровень пассионарности близок к нулю, самостоятельное социальное и историческое развитие отсутствуют, продолжается пассивное существование за счет унаследованного ландшафта и выработанного в историческую эпоху стереотипа поведения. Длительность фазы фактически ограничена только внешними воздействиями.

Как видите, три фазы из шести характеризуются преобладанием какого-то одного фенотипа: пассионариев ≈ перегрев, гармонариев ≈ инерция, или субпассионариев ≈ гомеостаз. Другие три фазы являются переходными между первыми тремя, когда ни один генотип не составляет стабильного большинства. Как правило, именно переходные фазы являются самыми разрушительными.

Сам Л.Н.Гумилев называл смену фаз "сменой цвета времени". Теперь мы можем предположить, что "цвет" каждого времени определяется генетической структурой этнической популяции. Изучая состав и динамику изменения этой структуры, а не только бытовой и хозяйственный уклад, религиозные верования, искусство, политику и т.д. (социальное воплощение генетической структуры в данных природных условиях), можно разобраться в этнической палитре человечества.

Новые активные индивиды на фоне пассивного большинства легко находят друг друга и объединяются вокруг какой-либо цели или идеи. Пассионарность работает не только как этно-, но и как социоформирующая мутация, так как лишь благодаря ей могут складываться новые формы социального устройства и, как следствие, новые стереотипы поведения. Именно "складываться" ≈ из осколков старых, но в новой оригинальной трактовке, направленной на решение новых или нерешенных старых задач.

Ортега-и-Гассет, гениальный теоретик культуры, четко указывал на зависимость активности сознания от социальной активности, характерной для фазы подъема:

"Творческое созидание новых форм государственности невозможно, если народ психологически не готов расстаться с традиционными структурами своей формы сосуществования и представить себе новые, еще не ведомые ему структуры. Поэтому создание Государства ≈ творческий процесс: Государство возникает как абсолютный плод работы воображения. Полет воображения делает человека свободным. Государство может выдумать только тот народ, который умеет мечтать..."

Однако пассионариям психологически важен не столько результат, сколько сам процесс его достижения, который проходит через борьбу, преодоление, терпение и т.д. Вот почему результатами этих сверхнапряжений с большей охотой и выгодой для себя пользуются непассионарии, которые неизбежно, таким образом, приходят тем на смену. Генетически популяция может быть чисто пассионарной, но в социальном плане такое состояние долго длиться не может, так как подчиненные одной этнической доминанте пассионарии быстро решают все стоящие перед ними задачи (если у них хватит сил и они не надорвутся, как даки, которым, не успев окрепнуть, пришлось вступить в борьбу с могучей Римской империей). Отсутствие общей, требующей одинакового напряжения от всех, цели в сочетании с избыточной социальной активностью, приводит к тому, что каждый ищет и находит свою собственную доминанту, а все вместе и каждый в отдельности начинают "упираться, всяк во что горазд". При этом они, конечно же, становятся помехой друг для друга, и преодоление взаимного сопротивления часто становится их главной доминантой. Такое состояние этнической системы и является акматической фазой, или пассионарным перегревом.

Главным же генетическим событием этой фазы оказывается то, что потомки основателей нового этноса, создателей нового стереотипа поведения и сложной социальной структуры, перестают следить за "чистотой" своих рядов (в том числе и в поведенческом плане) и стремятся избавиться в первую очередь от таких же, как они, пассионариев.

В таких условиях преимущество получают персоны гармоничные, которые могут добиваться своего и при этом не лезут на рожон. Постепенно они начинают вытеснять пассионариев, ибо населению становится в тягость жизнь в постоянном социальном напряжении, и оно активно пересматривает прежние принципы своего существования ради "лучшей" жизни.

В этот период если не разрушается совсем, то существенно нарушается сложная социальная структура этноса, отражающая, выражаясь биологическим языком, сильно "полиморфный" стереотип поведения, и число вариаций этого стереотипа, или субэтносов, по Л.Н.Гумилеву (что одно и то же), выходящих за рамки простой адаптации к ландшафту, снижается с 10-15 до 2-3 к концу этой фазы. Речь идет о том, что из-за высокого уровня пассионарности в эпоху перегрева ни одна из поведенческих вариаций не могла завоевать доминирующую роль, но при спаде пассионарного напряжения, когда население все меньше начинает полагаться на свое собственное мнение, выкристаллизовываются 2-3 несовпадающих стереотипа, что часто приводит к "расколу этнического поля". Другими словами, раньше разногласий было много, но уже по этой причине ни один из стереотипов поведения не приобретал общенационального значения, а сообщества, образующиеся в конце фазы надлома на базе общих стереотипов, укрупняются, варианты сливаются в более крупные структурные образования, при этом различие между ними приобретает подсознательную категоричность, когда взаимный переход становится уже почти невозможен.

В целом процесс спада пассионарного (социального) напряжения приводит к кристаллизации устойчивых культурных традиций, вкупе и являющихся стереотипом поведения. Культура ≈ это, можно сказать, костный продукт сознания. Поэтому этногенез состоит как бы из двух взаимодополняющих процессов ≈ социогенеза (подъемов) и культурогенеза (спадов). Этногенез проходит в человеческих популяциях "через головы" участников исторического процесса: культура, порожденная и преобразованная сознанием, затем "оседает" в подсознании ее носителей ≈ когда она уже не требует обоснования и воспринимается как данность, которой надо соответствовать, чтобы жить "по-человечески" среди своих соплеменников.

Инерционная фаза господства гармоничных особей проходит под знаком благоустройства общественной жизни и повышения благосостояния членов этноса. Социально стабильное общество стремится к тому, чтоб по возможности всех обеспечить и избавиться от оставшихся баламутов (пассионариев); тем оно и держится. Но фаза эта недолговечна, потому что неоднородна и, значит, нестабильна в генетическом плане: в ней представлены все три генотипа, хотя они находятся и в разных условиях.

Участие всех трех генотипов обуславливается гетерозиготностью (смешанностью) основного генотипа ≈ гармонариев, носящих как мутантные, так и немутантные гены, в результате чего в популяции неизбежно выщепляются как пассионарии, так и субпассионарии, но первые гораздо более дискриминированы по сравнению со вторыми. Оказавшиеся в преимущественном положении (благодаря гармонариям) субпассионарии быстрее размножаются, и соотношение генов в популяции постепенно смещается в пользу немутантных. К концу инерционной фазы субпассионарии начинают вытеснять и своих социально-генетических "опекунов", которые к тому времени полностью избавили их от "заполошных" пассионариев. Такие условия характеризуют начало фазы обскурации ≈ переход власти к субпассионарному большинству.

Если же следовать нашей логике, то социальные явления, занимавшие этих выдающихся мыслителей, отражают долговременные природные процессы.

В период обскурации массы диктуют социальным институтам свои вкусы и устремления, которые в целом сводятся к двум: "хлеба и зрелищ" и "будь таким, как мы"; другие проявления социальной жизни отходят на второй план, а потом и исчезают вовсе. Различий во мнениях, не говоря уже о стереотипе поведения, становится все меньше, этническая система унифицируется и упрощается. Сила субпассионариев на излете этногенеза заключается в том, что их много и им уже никто не противодействует. Они еще имеют традицию хотя бы видимой самоорганизации, вождей, которых легко свергают, когда те перестают им нравиться, и свой главный императив ("хлеба и зрелищ" или "будь таким, как мы") по традиции выдают за некую идеологическую доминанту, которой все должны подчиняться. Часто она выступает как доминанта "свободы", которой, однако, на самом деле не является, ибо подлинное стремление к свободе подразумевает активную свободу, свободу деятельности, а стремление к пассивной свободе бездеятельности или подчинению общему шаблону является как раз "бегством от свободы".

""Человек-масса" не подозревает, что здание цивилизации держится за счет невероятных усилий и особого старания властной элиты, и собственную историческуя роль сводит к тому, чтобы постоянно требовать все больших и больших благ ≈ так, как если бы они были его правами от рождения...

Он полагает, что цивилизация, которая его взрастила и дарами которой он пользуется, ≈ такого же естественного и допотопного происхождения, как и сама природа, а поэтому он сам ipso facto ≈ в силу очевидности ≈ превращается в доисторического человека."

В итоге фазы обскурации сложная государственная система, требующая от своих граждан каких-то социальных (пассионарных) если не жертв, то хотя бы пожертвований для общих интересов, становится не в состоянии функционировать, разрушается и погибает.

Тем самым можно объяснить факт отсутствия "вечных цивилизаций"; любая цивилизация несет в себе зерна своего вырождения. Тут же можно получить ключ к извечной загадке археологов: почему развитая и богатая культура в какой-то момент вдруг исчезает, не оставив даже намеков на причины своего исчезновения?

На смену сложно организованному, экономически развитому обществу инерционной фазы в результате обскурации приходит упрощенная, не требующая пассионарных затрат социальная структура, отражающая выработанный за время этногенеза стереотип поведения, обеспечивающий ограниченное потребление, то есть адаптированный для простого выживания в ландшафте, доставшемся в наследство от исторической эпохи. Это гомеостаз ≈ состояние равновесия с природой. Период гомеостаза может длиться неограниченно долго, пока этнос не исчезнет в результате какого-либо внешнего ≈ климатического (когда выработанная поведенческая адаптация перестает отвечать природным условиям) или, чаще, этнического ≈ (истребление/ассимиляция в случае отрицательной/положительной комплиментарности) ≈ воздействия. Или же он может переродиться в результате нового пассионарного толчка и этногенетического цикла.

В чем же причина цикличности процесса этногенеза? По-видимому, в обратной связи генетического отбора с его результатами. Сам по себе любой генотип не бывает ни более, ни менее выигрышным; его роль в этногенезе зависит от конкретного состояния этнической системы. Так, пассионарии выигрывают в субпассионарном окружении, а оказавшись в большинстве, начинают проигрывать гармоничному генотипу, который, одержав решительную "победу" в надломе, создает благоприятные условия для субпассионариев.

Отвлекаясь от неповторимых, но не столь существенных частностей, действие отбора на каждый генотип в каждой фазе можно отобразить в следующей таблице:

Здесь p ≈ мутантный ген, s ≈ немутантный ген; их сочетания соответствуют трем видам генотипа: пассионарии, гармонарии, субпассионарии; (+) ≈ благоприятствование отбора, а (-) ≈ давление отбора.

Из этой таблицы видно, что пассионарии и гармонарии выступают антагонистами в отборе и генетическое противостояние между ними более жесткое, чем между гармонариями и субпассионариями, которые всегда на один "шаг" (фазу) отстают от гармонариев в благоприятствовании отбора. История также свидетельствует, что в бурные эпохи гармонарии активно вытесняют пассионариев при их же содействии, а те, в свою очередь ≈ часто сознательно ≈ активно вытесняют субпассионариев насильственным путем. В спокойные времена отношения между гармонариями и субпассионариями складываются более лояльные: от субпассионариев не требуют невозможного, и их пассивность гармонариев устраивает, давление отбора осуществляется, главным образом, не насильственно, а пассивно ≈ за счет несколько большего репродуктивного потенциала последних. Исследование с помощью математической модели этногенеза как генетического цикла показало в этой связи, что инерционная фаза продолжительностью 300 лет (10-15 поколений) возможна при условии, что давление со стороны субпассионариев на гармонариев в пять раз меньше, чем со стороны гармонариев на пассионариев.

В гомеостазе, когда и гармонарии тоже сходят на нет, складывается благоприятная ситуация для мутантных особей, которых быть уже и не должно, однако стоит им так или иначе появиться (в результате толчка или вливания мутантных генов; во всяком случае нужна некая критическая масса), как они опять начинают свой рост.

Утверждение о том, что этногенетический цикл начинается с появлением мутации среди немутантов, приводит к двум важным заключениям, или "следствиям из теоремы". Первое: этногенез может стимулироваться не только толчком, но и генетическим "вливанием" мутантных генов в местную популяцию (англичане, хазары, итальянцы и т.п.). В этом случае большую роль играет комплиментарность между пришельцами и аборигенами, так как мутанты, будучи потомками пришельцев, должны считаться своими, а не чужаками. Второе: этногенетический цикл, несмотря на любые толчки и вливания, не может начаться, пока не закончился предыдущий цикл. Самая ранняя фаза, на которой толчок может опять "растолкать" этнос, ≈ это обскурация. В этом случае переживающая упадок культурная традиция еще не успевает окончательно прерваться и этнос может испытать второе рождение, сохранив этноним и даже государственное устройство (Египет: Среднее царство ≈ Новое царство; Китай: династия Суй ≈ династия Тан; Русь: Киевская ≈ Московская и т.д.).

Таким образом, этногенетический цикл оказывается вполне объяснимым в биологических понятиях и терминах.

Взаимовлияние "наследственности" и "изменчивости" стереотипа поведения в процессе реадаптации к ландшафту во время этногенеза выглядит примерно так, что в пассионарные эпохи буйное сознание определяет бытие. Оно постоянно создает для себя новые цели, задачи, находит новые мотивы для деятельности. В эпохи же непассионарные, напротив, бытие превалирует над сознанием, которое становится инертным и косным. Таким образом, активное сознание обуславливает изменчивость стереотипа поведения, в то время как пассивное (субпассионарное) ≈ его наследственность.

Независимо от того, первостепенными или побочными эффектами этногенеза являются социальное и культурное развитие, этногенез оставляет и еще один, не менее заметный след, который можно назвать "экологическим". Он выражается в том, что, благодаря системной свободной энергии (пассионарности), этническая популяция не только активно приспосабливается, но и активно преобразуют ландшафт своей хозяйственной деятельностью, которая, конечно же, частично или полностью нарушает равновесное состояние природных биоценозов. Предыдущие цивилизации оставляли после себя следы интенсивного рытья каналов, распашки или перевыпаса скота, а также грандиозные сооружения, о которых мы скажем в следующем разделе.

Эти последствия могут носить необратимый характер, особенно в "уязвимых" в климатическом отношении районах. Все пустыни на нашей планете в той или иной мере имеют антропогенное происхождение. Так, саванны на месте Сахары начали терять маломощный гумусный слой и превращаться в пустыни вследствие интенсивного пастбищного скотоводства во времена расцвета и господства там Римской империи. Изменившиеся ландшафт и климат как бы развернули, расширили в сторону Северной Африки природно-климатический ареал Аравийского полуострова, что привело к переходу этого региона планеты в сферу не только экспансии, но и постоянного обитания исламского суперэтноса, зародившегося в ландшафтах, где уже "поработали" шумерская, вавилонская, персидская и другие цивилизации.

Так как хозяйственную активность больше всего проявляют гармонарии, то и наиболее разрушительными в экологическом плане являются фазы инерции и обскурации.

Наверное, археологические данные нагляднее всего иллюстрируют теорию этногенеза, потому что представляют сведения о "мертвых" цивилизациях в "спрессованном" в культурных слоях виде. Археология слабо отражает политическую жизнь, но дает представление о фактах культурного и экономического развития исследуемого народа.

Непреложным фактом является то, что все археологические данные дискретны, никогда не удается проследить одну и ту же культуру на протяжении более чем полутора тысячелетий. Даже на главных "исторических перекрестках" (в Египте, Месопотамии, Греции, Индии, Китае), лежащих всегда в этногенных зонах, прежняя великая культура наследуется новым народом и проходит следующий цикл в "непохожем на себя" перерожденном виде.

А вне этногенных зон развитие культур проходит с долгими перерывами и часто прерывается без продолжения. Археологи наблюдают упадок, наступивший без вмешательства завоевателей. Тогда они ищут объяснения в экологическом и, как следствие, экономическом кризисе. Но те сами могут быть только внешними сторонами кризиса политического или системного, потому что по выходе из него этнос оказывается в состоянии гомеостаза и вся его предыдущая сила и приспособляемость теряются безвозвратно. Такие "археологические загадки" чаще всего задают культуры Евразии (степняки), тропической Африки, Океании и цивилизаций Нового Света, не доживших до прихода европейцев.

Свидетельством в пользу теории этногенеза является также неоднородность культурных слоев в рамках одной археологической культуры. Наиболее "богатой" является инерционная фаза ≈ период наибольшего материального производства и накопления. Даже при раскопках самых древних цивилизаций типа Мюрайбит (IX-VIII тыс. лет до н.э.) или Чатал-Хююк (2-я половина VII ≈ 1-я половина VI тысячелетия до н.э.), где только эта фаза и просматривается, отмечается высокий уровень благосостояния, выражающийся в убранстве домов и наборе предметов, никак не связанных с производством, ≈ украшений, оформленной утвари, декоративного оружия и т.п. Материальная культура предыдущих и последующих фаз этногенеза менее заметна. Предыдущих ≈ потому что во время них люди были больше заняты войной, политикой и религиозной деятельностью, и в основном этому все и подчинено. Последующих ≈ потому что после инерции и обскурации гомеостаз производит только самое необходимое, удовлетворяющее минимальным потребностям, то есть люди обходятся без излишков, и археологический след этой фазы, как правило, едва различим.

Свидетельствами в пользу теории этногенеза могут быть еще и объекты, если можно так выразиться, "монументальной" археологии ≈ каналы, водохранилища, стены, укрепления, дворцы, акведуки, культовые сооружения, гробницы и т.п. Очевидно, что это не просто творения древних людей, но людей, объединенных в определенные системные целостности со своей иерархией, разделением труда и сверхзадачей. Очевидно и то, что в дальнейшем такие гигантские сооружения не имеют своего продолжения, развитие цивилизации-творца прерывается и ее сменяет либо новая цивилизация, которая перенимает от предыдущей далеко не все, либо население с "первобытной" культурой, в котором европейски образованный человек никогда не заподозрит потомков вершителей столь грандиозных проектов. Традиционные представления о поступательности (а не цикличности) социального и технологического прогресса, деление народов на развитые (цивилизованные) и отсталые (развивающиеся, "первобытные") не позволяет последним претендовать на высокий уровень сложности материальной и духовной культуры даже хотя бы в прошлом.

Археологические свидетельства былой мощи приписываются либо "совсем другим" развитым цивилизациям, которым что-то помешало дальше развиваться (как всегда), либо вообще инопланетному вмешательству (в подтверждение ссылаются на мифы о небесных богах). Если до конца следовать концепции о палеоконтактах, между следами которых нет ничего общего, то почти вся древняя история предстанет как непрерывная цепь разновременных визитов в разные места нашей планеты разноплеменных пришельцев, для которых Земля в древности была прямо-таки проходным двором. Причем деятельность братьев по разуму заключалась в том, что они, видимо, из благотворительных соображений строили храмы для поклонения земным богам, рыли каналы для орошения земных растений, возводили укрепления для защиты от земных врагов. Наконец, они в течение столетий просвещали земных своих братьев в области астрономии, медицины, металлообработки, агрохимии и т.д., после чего опять по непонятным причинам пропадали, а бестолковые земляне так и оставались первобытными.

Показателем социальной активности или социального напряжения этносистемы является соотношение мутантных и немутантных генов, что аналогично показателю наличия свободной энергии в биологических и термодинамических системах. То есть свободная энергия индивидов благодаря мутации становится свободной энергией их сообщества. Но диалектичность понятия энергии состоит в том, что оно никак не определяет характер производимой ею работы. Работа же может быть направлена на осуществление различных процессов, в том числе и прямо противоположных ≈ как созидание и разрушение.

Таким образом, обусловленная ненормальным генотипом энергия, находящая выход в социальной активности, может иметь как положительный, так и отрицательный знак и направлена соответственно либо в конструктивное, либо в деструктивное русло.

Конструктивная социальная активность воплощается в создании оригинальных вероисповеданий, социальных институтов, творений искусства, школ, теорий и т.д. Она создает системные поведенческие связи между людьми, основанные на преданности, доверии, дружбе, чести, благородстве, доброй воле, альтруизме, взаимоуважении, любви и т.п. Люди добровольно обязуются поступаться собой, своими интересами и желаниями ради системного социального эффекта. Это не совсем то, что называется "общественным договором" у Ж.-Ж.Руссо, потому что этот договор закреплен уже более надежно, нежели устно или на бумаге, ≈ он "записан" в "поведенческих генах" этноса.

Трудно удержаться и не процитировать Х.Ортегу:

"Цивилизация ≈ это прежде всего добровольное стремление к сосуществованию...

...та реальность, которую мы зовем Государством, не может быть стихийным сосуществованием людей, объединенных кровными узами. Государство возникает тогда, когда люди, не объединенные родственными связями, вынуждены сосуществовать вместе. Это вынужденное сосуществование не результат разнузданного насилия. Напротив, это добровольное объединение разрозненных групп людей для осуществления одной общей цели."

Организованная социальная деструктивность также часто предстает в виде религиозных течений (манихейство, павликианство, богумильство, альбигойцы, катары и т.д.), партий или социальных институтов (опричнина, инквизиция, железнобокие и т.д.), которые Л.Н.Гумилев очень удачно назвал антисистемами. Правда, на самом деле это все-таки системы ≈ со своей внутренней организацией, социальной структурой и своеобразной системой человеческих отношений, но вовне их деятельность направлена на разрушение. Причем разрушение физическое ≈ это только одна из сторон их более глубокого воздействия.

Главное орудие социальной деструктивности ≈ сознательная ложь, подрывающая основы принятого в обществе стереотипа поведения людей. Атрибутами антисистем являются конспирация, сокровенность "священных истин" для узкого круга лиц, подчинение жесткой внутренней дисциплине, террор, использование любых форм обмана, подкупа, насилия, шантажа и т.д. для достижения своих больше, чем просто корыстных целей, которые у них так или иначе присутствуют. Проще говоря, представители антисистем поступают сознательно неэтично в своей социальной среде.

Время действия антисистем, как правило, непродолжительно: либо их систематически уничтожают этнические системы, в которых они поселяются, что довольно трудно, либо принципы их существования, обращенные, так сказать, вовне, начинают проникать в среду членов самой антисистемы, и она разрушается изнутри взаимным недоверием, подозрительностью и страхом.

Роль антисистем в общем социальном процессе паразитическая. Антисистемы не могут существовать вне каких-либо конструктивных социальных систем, поддерживая себя за счет позитивных традиций и постепенно компрометируя и, таким образом, разрушая их. Так, структуры государственной власти, в которых поселилась коррупция, существующая за счет их авторитета, со временем теряют доверие населения, его поддержку и перестают выполнять свои функции; скрепляющие их системные связи распадаются. Экстремистская партия может прийти к власти парламентским путем, чтобы упразднить всю парламентскую и демократическую систему в стране. Преступность существует за счет примата прав граждан перед правами государства и презумпции их невиновности.

Хотя оно и асоциально, бескорыстное зло ≈ явление социального порядка и так же внебиологично, как и бескорыстное добро.

Характерная черта идейной (религиозной) подоплеки любой антисистемы ≈ утверждение о греховности материального мира, являющегося пристанищем зла, проповедь экзистенциальной возможности освобождения томящегося духа из бренных пут материи, которая подлежит разрушению. Но разработкой и обоснованием идеологии занимаются интеллектуалы. Причем логически подтвердить или опровергнуть идею первородного греха всего сущего так же невозможно, как и идею существования или отсутствия бога: здесь решающее значение играет не логика, а эмоциональная установка, которая и определяет психическую деструктивность или конструктивность человека.

Деструктивность антисистем, показанная Л.Н.Гумилевым "с высоты птичьего полета" на уровне человеческих сообществ, выявлена и на уровне индивидуального человеческого характера Эрихом Фроммом в его фундаментальном труде "Анатомия человеческой деструктивности".

Характером, по Э.Фромму, наделен каждый человек. "Характер, ≈ по его определению, ≈ это относительно постоянная система всех неинстинктивных влечений (стремлений и интересов), которые связывают человека с социальным и природным миром. Можно понимать характер как человеческий эквивалент животному инстинкту; как вторую натуру человека."

"Человеку, ≈ пишет Фромм, ≈ нужна система координат, некая карта его природного и социального мира, без которой он может заблудиться и утратить способность действовать целенаправленно и последовательно.

...Потребность в образовании системы отношений особенно отчетливо обнаруживается у детей. В определенном возрасте они испытывают глубокую потребность в системе координат и нередко сами создают ее, изобретательно оперируя незначительным количеством доступной им информации."

Как видим, под характером Э.Фромм понимает примерно то же, что Л.Н.Гумилев ≈ под стереотипом поведения.

Что касается такого проявления человеческого характера, как страсти, то их Э.Фромм объясняет активностью разума, а не инстинктов, как З.Фрейд. Именно благодаря разуму, считает он, человек способен к самоидентификации, осознанию своей конечности и оторванности от окружающего мира, которую стремится преодолеть, оставив след своего пребывания на этой земле. Подобные стремления Э.Фромм назвал экзистенциальными потребностями, жажда удовлетворения которых может оказаться сильнее всех инстинктов.

"Осознав свою изолированность, человек должен найти новые связи со своими согражданами; от этого зависит его душевное и духовное здоровье. Без сильных эмоциональных связей с миром он будет невыносимо страдать от своего одиночества и потерянности.

Но ведь в его силах установить различные формы связи с другими людьми. Он может любить других людей ≈ для этого он должен сам быть независимой и творческой личностью, или он может установить некие симбиозные связи, то есть стать частью какой-то группы или сделать группу людей частью своего Я. В этом симбиозном союзе он стремится либо к господству над другими (садизм), либо к подчинению (мазохизм). Если человеку закрыты и путь любви, и путь симбиоза, тогда он решает эту проблему иначе: он вступает в отношения с самим собой (нарциссизм). В результате он сам для себя становится целым миром и "любит" целый мир в себе самом.

Есть и еще одна, злокачественная, форма связи человека с социальным миром ≈ деструктивность. В сочетании с экстремальным нарциссизмом деструктивность может обернуться желанием уничтожить всех остальных людей. Разрушая мир (опасный и жестокий), человек спасается от угрозы быть самому уничтоженным."

Таким образом, фроммовские экзистенциальные потребности и гумилевская пассионарность ≈ это фактически одно и то же явление, и так же двойственна их социальная роль.

Можно еще заметить, что человек, настроенный на конструктивное взаимодействие с окружающими, "открывается на выход", а человек неспособный по каким-либо причинам установить такие связи, но все равно нуждающийся в них, вынужден "открываться на вход", он как бы "выкачивает" конструктивную психическую энергию из своего окружения, удовлетворяет свои экзистенциальные потребности, но в социальном плане действует разрушительно. По такой же схеме подпитываются и нарциссизм, и садизм, и сознательный обман.

Экзистенциальные потребности, по Фромму, достаточно разнообразны, но самый заметный след в истории оставляет та из них, которую он назвал экзистенциальной потребностью в действии.

"Потребность в действии находит свое выражение в межличностных отношениях, в отношении к животным, к неживой природе и даже к идеям. В отношении к другим людям принципиальная альтернатива состоит в том, что человек чувствует себя способным либо вызывать любовь, либо доставлять людям страдание, вселять в них ужас. В отношении к вещам альтернатива состоит в том, что человек стремится либо строить что-то, либо разрушать. Но и сколь бы полярными ни казались те или иные варианты, все они являются только различными реакциями на одну и ту же экзистенциальную потребность действовать."

Таким образом, деструктивные наклонности и деструктивное поведение задаются не какими-то врожденными инстинктами (инстинктом смерти, например, по З.Фрейду, или инстинктом агрессии, по К.Лоренцу), а являются результатами той или иной психологической установки разума, которой определяется направленность личной воли и даже убеждения.

Что же касается столь значимой установки, то она возникает в процессе формирования самой личности, когда большую роль играют впечатления и ощущения детства. Тут может сыграть роль фактор отсутствия комплиментарности с внешним окружением, вследствие чего вырабатывается негативное мировосприятие, обуславливающее отрицательную эмоциональную установку как ответ на враждебность и непредсказуемость внешнего мира. Такую эмоциональную установку Э.Фромм назвал некрофилией, обозначив этим словом стремление к омертвлению и разрушению живого, становящееся неотъемлемой чертой характера.

Эмоциональная установка не предопределена человеку генетически; конкретные черты характера складываются на базе пассионарности или субпассионарности под воздействием опыта реальной жизни. Э.Фромм показал этапы формирования и психологические проявления деструктивного характера на примере А.Гитлера, чья нарциссическая натура в своем развитии прошла через ряд жестоких разочарований. Последствия этого пути в полной мере проявились в карьере Гитлера, вершиной которой, как считает Э.Фромм, была его собственная смерть в сердце разрушенной Европы ≈ полная реализация его подсознательных желаний.

Пытаясь найти истоки деструктивного поведения "цивилизованных" людей, Э.Фромм обратился к изучению народов, которые по привычке считаются первобытными. Хотя, если следовать теории этногенеза, то это народы-реликты, находящиеся в состоянии гомеостаза, или "пост-бытные", ≈ у них уже все было.

Разобрав тридцать конкретных примеров "первобытных" обществ, Э.Фромм подразделил их на три группы в зависимости от типа системы господствующих в них межличностных отношений:

"В этой системе все идеалы, институты, обычаи и нравы направлены на сохранение и развитие жизни во всех ее проявлениях.

Примеры подобных обществ Э.Фромм находит у индейцев зуни, горных арапешей и батонгов, арангов, семангов, тодов, эскимосов Севера и племен мбуту.

"Такие общества отнюдь не отличаются чрезмерной подозрительностью, жестокостью или разрушительностью, но тем не менее в них нет того дружелюбия и доверия, которые бросаются в глаза в системе группы А. Здесь сплошь и рядом встречаются индивидуализм, соперничество и иерархичность, агрессивность, а войны считаются нормальным явлением (хотя и не занимают в их жизни центрального места)." К этой категории Э.Фромм относит следующие племена: эскимосы Гренландии, бачиги, манусы, самоа, племена с острова Маори, тасманцы, айны, индейцы, инки и готтентоты.

"Они отмечены агрессивностью, жестокостью, разрушительными наклонностями своих членов (как внутри племени, так и по отношению к другим племенам). В таком обществе обычно царит воинственный дух, враждебность и страх; широко рапространены коварство и предательство. Большую роль здесь играет частная собственность (если не на материальные ценности, то хотя бы на символы), потому в значительной степени развито соперничество (конкуренция).

Деструктивное общество строго иерархично, часто ведет войны."

К этой категории Э.Фромм относит племена добу и квакеутлов, хаида, ацтеков, витотов и гандов.

Сам автор приведенной классификации констатирует, что "главное качественное различие между общественными системами типа А,В,С состоит в том, что первые две системы являются жизнеутверждающими, в то время как система С по сути своей является жестокой или деструктивной, т.е. может быть названа садистской или некрофильской."

Иллюстрируя свою мысль о подразделении социальных систем на три типа, Э.Фромм описывает уклад жизни разных народов, сремясь при этом выявить причины формирования того или иного стереотипа поведения. Насколько можно увидеть по этим описаниям, в стереотипах поведения "первобытных" народов могут в разных пропорциях сочетаться различные неизменные черты, носящие как конструктивный, так и деструктивный характер. При этом достаточно очевидна роль ландшафта, повлиявшего некогда на хозяйственный уклад и психотип конкретного этноса; влияние это закрепилось в стереотипе поведения последующих поколений. Так, дух коллективизма и сотрудничества присущ членам общества земледельцев и овцеводов, чье хозяйство держится на совместном труде, в то время как атмосфера недеструктивного соперничества и индивидуализма царит в обществе рыболовов, где большую роль играют личные навыки и знания.

Глядя на социальное устройство племени, населяющего острова Добу, где даже семейные узы не предполагают никаких отношений, кроме сексуальных (лишь благодаря им система и воспроизводится), с достаточно большой определенностью можно представить себе основателей такой традиции ≈ людей, убежденных в жестокости и непредсказуемости окружающего мира. Порождению и закреплению именно такого психотипа, вероятно, способствовали тяжелые условия ведения хозяйства на вулканических, изолированных от внешнего мира островах. Возможно также, что архипелаг Добу в свое время был чем-то вроде "архипелага ГУЛАГа" у древних меланезийцев. Так или иначе, знание истории и культуры подобных племен могло бы пролить свет на причины формирования их поведенческого стереотипа и, следовательно, их этнического своеобразия.

Различия в национальных характерах разных народов, будучи закрепленными в подсознании, могут оказаться столь существенными, что представители разных этносов вызывают друг у друга настоящую "психологическую аллергию". На индивидуальном уровне такую реакцию принято называть "бытовым национализмом", а на системном ≈ "национальными проблемами". Следует, однако, отметить, что такие проблемы между одними народами возникают, а между другими ≈ нет, что опять же определяется степенью их взаимной комплиментарности.

Явление взаимной комплиментарности Л.Н.Гумилев заметил не только на этническом, но и на суперэтническом уровне. Так, положительная комплиментарность встречается не только между представителями одного суперэтноса, но и разных ≈ как правило, не соседних ≈ суперэтносов (православных со степняками и эскимосами, католиков с индейцами и китайцами, протестантов с полинезийцами и православными и т.д.). Видимо, некие общие или взаимодополняющие черты характера могут вырабатываться даже в разных условиях проживания.

Конечно, социальная, а также творческая и интеллектуальная активность даже не отдельных людей, а целых сообществ, отслеживая которую Лев Николаевич Гумилев создавал свою теорию этногенеза, не может послужить доводом в системе естественнонаучного обоснования. Материал, с которым имеет дело история, пока не поддается никаким замерам, хотя и обнаруживает закономерности своего поведения при масштабном (в пространстве и во времени) "корпускулярно-волновом" подходе к человечеству, впервые примененном Л.Н.Гумилевым.

Таким образом, приходится признать, что прямых доказательств или опровержений (а в естественных науках с этим строго) биологической подоплеки этногенеза нет и в ближайшее время получить их вряд ли удастся. Исследование человеческих сообществ на системном уровне пока доступно лишь гуманитарным наукам ≈ социологии, истории, политологии и т.д., поскольку их методика не требует количественных измерений.

Попытаться же доказать "историческую теорему" Л.Н.Гумилева пока что можно лишь применительно к отдельным индивидам.

К прямым доказательствам можно отнести достоверность существования трех ключевых звеньев реализации или трех уровней проявления биологического дефекта, называемого пассионарностью.

Во-первых, это наследуемая генетическая (скорее всего точечная) мутация. При современной технической базе, при доступной нам степени расшифровки человеческого генотипа и глубине знания о его реализации, идентифицировать или определить локализацию такой мутации пока не представляется возможным.

Следующим после молекулярного является физиологический уровень воплощения наследственного дефекта. Он может быть связан либо с каким-то гормоном или каким-либо другим интермедиатом, влияющим на нервную систему, либо с самой центральной нервной системой. Найти физиологические отличия, касающиеся нервных клеток, мозговых или синаптических структур при нынешнем уровне психофизиологии не намного проще, чем разобраться в отличиях ненормального генотипа от нормального. Определенно можно сказать только, что таким дефектом нарушается нормальное влияние больших полушарий на психику.

Наиболее плодотворные результаты в познании этой тайны человеческого поведения могли бы принести работы психологов, так как конечной ступенью проявления дефекта пассионарности у индивида является психологический уровень. Представляется, что квалифицированным психологам вполне по силам определять наличие или отсутствие у человека экзистенциальных потребностей и разработать соответствующую методику, взяв за основу их подробное описание у Эриха Фромма.

Далее важно было бы установить, является ли этот признак генетически обусловленным, для чего необходимо ≈ с учетом вероятности наследования мутантного гена ≈ проведение серийных исследований среди людей, находящихся и не находящихся в родстве и не обладающих, и обладающих искомым признаком, выраженным с разной степенью очевидности. К сожалению, прямое исследование в этом направлении может охватить не более трех поколений, а предыдущие опять оказываются "достоянием истории"...

Завершающим этапом такого исследования могла бы стать работа на базе больших репрезентативных выборок, включающих представителей народов, находящихся предположительно в разных фазах этногенеза. Однако в этом случае необходимо располагать отлаженным и достоверным психологическим тестом, а его пока что тоже нет...

Итак, к чему же мы пришли? Если допустить справедливость теории этногенеза, то беглый взгляд на исторический процесс даст примерно вот такую картину.

Ни на миг не прекращающаяся, идущая одновременно в разных местах планеты и по разным направлениям "поведенческая" эволюция человечества обязана своим импульсивным движением обычной биологической эволюции, от которой все равно никуда не деться, но которая постоянно балансирует на грани между животным и социальным.